Установление Империи

— Что это, сосед, тебя нигде не видно? Всё сидишь дома запершись? — спросил римский плотник Руфий у своего соседа — сапожника. Тот хитро подмигнул:

— Это, друг, тайна, но тебе, так и быть, расскажу. Когда Октавиан отправился на войну с Антонием и его женой, египетской царицей Клеопатрой, я купил двух воронов и обучаю их говорить. Один будет говорить: «Да здравствует победитель император Октавиан!» — а другой: «Да здравствует победитель император Антоний!» Кто бы из них ни вернулся в Рим победителем, я получу свою награду за преданность.

Руфий рассмеялся.

— Ты, брат, хитёр, — сказал он. — Нам, маленьким людям, правда, всё равно, кто будет править Римом. Но все — таки последнее время много нехорошего рассказывают про Антония. Говорят, что с тех пор, как он окончательно поселился в Египте и женился на Клеопатре, он ведёт себя не как римский полководец, а как восточный царь. Всё время проводит на пирах, одевается по — восточному, забыл наших богов, поклоняется египетским богам с собачьими и кошачьими головами. Он объявил себя богом Дионисом и во всём слушается свою нильскую змею — царицу.

— Это ещё было бы не так страшно, — вмешался подошедший к собеседникам старый солдат, — пусть бы себе жил в Египте. Но ведь Клеопатра хочет завоевать Италию. Она теперь клянётся, что будет издавать законы на Капитолии. Слышали, недавно на одном пиру она, хвастая своим богатством, выпила растворённую в вине жемчужину ценой в 10 миллионов сестерциев. Говорят, будто она опоила Антония каким — то волшебным зельем, от которого он потерял разум. Поневоле начинаешь этому верить. Я ведь сам только что из Александрии и своими глазами видел, что там творится. Представляете: вдруг приказывают всему народу собраться в парк у мавзолея Александра Македонского. Меня с товарищами отрядили нести там караул. Приходим. Видим — там уже выстроен серебряный помост; на нём стоят два высоких золотых трона и четыре трона пониже. Народ столпился, ждёт, переговаривается.

Наконец, являются роскошно одетые: Антоний в костюме бога Диониса, Клеопатра в, костюме богини Исиды и её дети.

Всходят они на помост, рассаживаются на тронах, и Антоний торжественно объявляет, что дарует своей супруге титул «царицы царей», а в придачу почти все наши восточные провинции потому что некогда ими владели её предки, цари Египта.

Все прибывшие ко двору Клеопатры азиатские царьки, египетские жрецы, все, кто владеет там огромными, как целые княжества, землями, были очень довольны таким заявлением Антония. Они готовы поддерживать Антония, лишь бы он оставил, им их власть и богатства. Да и в народе многие предпочитают Клеопатру римским наместникам.

Ну а мы, солдаты, дай кое — кто из римской знати, последовавшей за Антонием в Александрию, были возмущены. Для того ли мы и наши отцы и деды завоёвывали эти земли, чтобы их без боя отдать египетской царице! Ведь оттуда текут в римскую казну подати, оттуда поступают к нам лучшие рабы. Из каких средств будет правительство выдавать нам жалованье и платить за землю, которую мы получаем при отставке, если Рим лишится своих восточных владений?

— А как здесь относятся граждане к власти Октавиана? — спросил солдат у плотника, внимательно слушавшего его рассказ.

— Врагов у Октавиана сейчас немного, — отвечал Руфий, — из старой знати самые непримиримые погибли во время проскрипций, а остальные вернулись в Рим и прекрасно ладят с Октавианом. Даже сын убитого во время проскрипций Цицерона, говорят, намечен в консулы на следующий год. С командирами Октавиана, которых они презирали, как безродных выскочек, они теперь и дружат и роднятся. А те разбогатели и сами стали сенаторами и знатными людьми. И все они одинаково готовы отказаться от «республики предков» и повиноваться Октавиану, лишь бы не грозили им больше новые смуты и проскрипции, лишь бы они считались первыми людьми в государстве и пользовались почётом и богатством. С тех пор как Октавиан вернул им рабов, бежавших во время гражданских войн, они готовы молиться на него. Всякая новая война грозит им новым разорением. Это нам, бедным людям, безразлично, Антоний ли, Октавиан ли. Всё равно лучше не станет…

— В восточных провинциях, я знаю, у Октавиана много сторонников, — перебил плотника солдат, — это купцы, богатые ремесленники, владельцы имений. Они надеются, что под властью Рима с наступлением мира им будет житься свободнее. Торговля оживится, рабов станет больше. Все эти царьки и жрецы, которые стоят за Антония и Клеопатру, во многом мешают торговле и ремеслу. А Октавиан умеет привлекать людей. Тем, кто за него воевал или еще как — нибудь помогал ему, в провинциях он даёт римское гражданство, освобождение от налогов и повинностей. Ну, а что касается вас, римских плебеев, то вы и сами говорите, что вам всё равно, кто будет правителем. Лишь бы вам выдавали даровой хлеб да развлекали зрелищами. А Октавиан это умеет!

— Ну, а что ты скажешь о твоих товарищах, солдатах, — спросил Руфий, — ведь вы всегда больше любили Антония, как старого соратника Цезаря и храброго полководца.

— Это так, — ответил солдат, — мы были ему очень преданы. Ведь не секрет, что Брута и Кассия при Филиппах разбил он, а Октавиан отлёживался в то время в своей палатке, сославшись на болезнь. Да и вообще в войне он не из удачливых. Всё делают его полководцы. Но зато он щедро раздаёт и деньги и земли. А поведение Антония в Египте отталкивает от него многих. Даже Домиций Агенобарб, самый знатный и самый преданный из сторонников Антония, покинул его. Он умолял его бросить Клеопатру. Если же война неизбежна, то Антоний должен идти против Октавиана в качестве защитника римской свободы, а не как муж египетской царицы. Тогда, говорил Домиций, ещё можно надеяться найти в Италии и Риме поддержку. Но Антоний считает, что ему нельзя ссориться с царицей, потому что только богатейшая египетская казна поможет ему одержать победу над Октавианом, а затем, наконец, завоевать Парфию.

У Антония есть сейчас тридцать римских легионов и военные части, присланные восточными царьками. Кроме того, у него превосходный флот из огромных кораблей, похожих на настоящие крепости. Я сам видел всё это в Малой Азии, в Эфесе, где Антоний и Клеопатра заканчивали приготовления к войне с Римом. Оттуда они переправили армию через Эгейское море в Грецию. Туда же прибыл римский флот и армия во главе с Октавианом. У него корабли поменьше, но зато более подвижные и увёртливые. Антонию выгодней было бы скорей начинать решающую битву, пока из Рима не прибыли новые подкрепления, но он почему — то не решается. Римские солдаты перестали верить в него. Пошли всякие слухи. Некоторые говорят, что Клеопатра вовсе не хочет победы, боится, что, победив, Антоний разорвёт с ней, чтобы угодить римлянам. Многие солдаты стали переходить к Октавиану, который обещает поселить их за это в Италии и наградить землёй. Вот и я ушёл. Ведь я воевал ещё при покойном Цезаре, был при Филиппах и мне давно пора на покой!

Солдат тяжело вздохнул и сказал, обращаясь к сапожнику: — Так что я думаю, друг, тебе надо побольше заниматься с тем вороном, который учится поздравлять Октавиана. Вряд ли Антоний сумеет одержать победу.

* * *

И, действительно, солдат оказался прав. Вскоре пришла весть, что произошло, наконец, морское сражение при мысе Акции на северо — западе Греции. Странное было это сражение. Храбро бились матросы и солдаты с обеих сторон; ловко маневрировали лёгкие корабли Октавиана, увёртываясь от метательных снарядов противника. Еще далеко было до конца боя, ещё не ясно было, на чью сторону склонился победа, как вдруг Клеопатра, присутствовавшая при битве, приказала поднять паруса на своих шестидесяти судах и обратилась в бегство. Антоний, бросив на произвол судьбы свой флот и армию, последовал за ней.

Целую неделю ждали легионеры возвращения Антония. Ушли из его лагеря последние друзья из римской знати, ушли со своими отрядами союзные цари, а солдаты всё ещё ждали. Только на седьмой день легионеры поверили, что Антоний их покинул, и вместе с флотом сдались Октавиану. Восточные провинции и большая часть шедших за Антонием царей склонились перед победителем. Целый год объезжал Октавиан Азию, карая одних, награждая других, принимая льстивые поздравления. Укрепляя свою власть на Востоке, он медленно приближался к Египту.