Антоний не верил своим глазам и ушам. Как осмеливается говорить с ним этот смуглый, худощавый, низкорослый, болезненный юноша? Антоний ответил высокомерно и сухо. Какое право имеет Октавиан требовать у него отчёта? Не воображает ли он, что вместе с именем Цезаря он получил и его власть? Пусть будет благодарен Антонию уже за то, что он теперь не сын обесчещенного тирана. А что касается денег, то их было немного в сокровищнице Цезаря, и все они ушли на подкуп сенаторов, чтобы добиться благоприятного решения.

Октавиан ушёл, ничего не возразив. Но на всех площадях Рима он выставил для продажи с публичных торгов своё имущество. Он повсюду жаловался, что Антоний лишил его наследства отца и он вынужден разориться, чтобы выплатить народу деньги, завещанные диктатором. Озлобленный Антоний попытался было обвинить Октавиана в том, что тот подослал к нему убийц. Но Октавиан, выбежав к народу, кричал, что это низкая клевета, что Антоний сам покушался на его жизнь. Если его найдут когда — нибудь убитым, говорил он, то пусть все знают, что это дело рук Антония. Народ и солдаты, и без того осуждавшие поведение Антония, жалели Октавиана, негодовали.

Но всё — таки Антоний был ещё очень силен. За ним шли все те цезарианцы, которые предпочитали договориться с сенатом, чтобы избежать войны и народных восстаний. Тогда Октавиан, также боявшийся народного движения, решил найти союзников против Антония в сенатской партии. Он принялся заигрывать с Цицероном, рассчитывая сыграть на его ненависти к Антонию. Вначале Цицерон встретил юношу недоверчиво, едва отвечал на его вкрадчивые письма. Но постепенно он начал сдаваться. Молодой Цезарь называл его «отцом», скромно просил его советов. Цицерон, мечтавший о восстановлении власти сената, начал подумывать, что Октавиана можно использовать, привлечь с его помощью солдат, противопоставить его Антонию. А после победы будет нетрудно избавиться от него.

Легко увлекающийся Цицерон всей душой уверовал в этот план. Он повсюду заявлял, что Октавиан спасёт республику и что в пророческом сне он видел, как сам Юпитер спустил с неба на золотой цепи «божественного юношу». Не расхолаживали Цицерона предостережения более осторожного Брута. Тот советовал своему старому другу не расчищать Октавиану путь к власти. По его мнению, «божественный юноша» был много хитрее и опаснее Антония. Цицерон не хотел верить. Ведь Октавиан казался таким почтительным, так охотно давал любые обещания!

Одновременно Октавиан втайне разъяснял солдатам, что его дружба с Цицероном — только военная хитрость, на которую его толкнуло коварство Антония. В своё время он отомстит!

Чтобы крепче привязать к себе сенат, Октавиан для вида временно примирился с Антонием. Он помог ему провести в народном собрании закон, по которому Предальпийская Галлия отбиралась у Децима Брута и передавалась Антонию. Однако это решение привело сенат в панику. Ведь из Галлии рукой подать до Рима, и если допустить туда Антония, то он того и гляди явится со своими легионами в столицу и начнёт расправу с сенаторами. Ещё со времени начала войны между Цезарем и Помпеем все знатные и богатые трепетали при мысли, что победитель объявит проскрипции. Цезарь этого не сделал, но возможно, что Антоний окажется более решительным.

Вся надежда теперь была у сената на Октавиана. Ему давали деньги и обещания. Октавиан рассылал своих тайных агентов в италийские города и к македонским легионам, которые Антоний собирался переводить в свою новую провинцию.

Они разузнавали настроение горожан и солдат, агитировали за Октавиана, обещали от его имени по 500 драхм каждому солдату, который перейдёт на его сторону. Это было в пять раз больше того, что им давал Антоний. В войсках Антония начался ропот. Антоний прибег к жестокой расправе. После этого два легиона целиком перешли на сторону Октавиана.

Антоний уехал из Рима, чтобы самовольно начать войну против Децима Брута, не желавшего покинуть Галлию. Тогда сенат объявил Антония врагом народа. Цицерон произносил против него пламенные речи. Он предсказывал, что, придя в Рим, Антоний отдаст жизнь и имущество «лучших», то есть самых богатых и знатных граждан, в жертву озверевшим солдатам. Недаром именно Антоний предлагал царскую корону покойному диктатору; это он, нечестивец, скупил по дешёвке имущество Помпея, когда все порядочные люди и даже сам Цезарь ещё оплакивали его смерть. Всем известно, говорил Цицерон, что Антоний обезумел от пьянства.

Сторонники Антония не оставались в долгу. Они высмеивали Цицерона за его тщеславие, издевались над Октавианом за его трусость и низкое происхождение. Пусть мальчишка называет себя сыном Цезаря; его настоящий отец был ростовщиком, а дед — простым мельником.

Наконец, сенат поручил вновь избранным консулам вместе с Октавианом отправиться в Галлию против Антония. Одновременно сенат передавал Бруту и Кассию все стоявшие на востоке войска и деньги, собранные старшим Цезарем для парфянского похода. Так Октавиан оказался в лагере убийц своего приёмного отца. Положение было тяжёлое. Он мог лишиться своих сторонников из числа солдат и понимал, что, если Антоний будет побеждён, партия сената отшвырнёт его, как ставшее ненужным оружие. До него уже дошли слухи, что кое — кто из новых союзников называет его ничтожным мальчишкой. Но до поры до времени он молчал и отправился в Галлию, где Антоний осадил Децима Брута в городе Мутине.

После ряда незначительных стычек Антоний был разбит и снял осаду. Но победа стоила дорого: половина армии и оба консула погибли в сражении. Ходили слухи, что Октавиан был причастен к их смерти; казалось странным, что он не преследует Антония. Но сенат всё ещё не понимал, с кем имеет дело. В упоении победой он передал все войска Дециму Бруту и назначил 50–дневные благодарственные жертвоприношения богам. Имя Октавиана в этих постановлениях даже не упоминалось. Когда он потребовал триумфа, ему ответили, что он ещё не дорос до такого отличия.

Октавиан понял, что настало время переменить позицию и снова сплотить партию цезарианцев. Иначе солдаты могли его покинуть. Он стал отпускать захваченных солдат и командиров Антония. Щедро одаривал их, говорил, что всей душой желает сблизиться с их военачальником. Он писал Лепиду и другим видным цезарианцам, уговаривая их сплотиться, пока партия сената не перебила их поодиночке. Одновременно он потребовал у сената, чтобы его избрали консулом. Это предложение было встречено градом оскорблений и насмешками. Октавиан обратился с речью к солдатам; напомнил, что сенат до сих пор не выплатил им жалования; предсказывал, что вскоре сенаторы лишат солдат и ветеранов их земельных наделов. Только он может отстоять их права, если они помогут ему получить консульство. Как некогда его приёмный отец, юный Цезарь перешёл Рубикон и повёл свои легионы на Рим.

Ужас объял сенат. Что будет, если Октавиан заключит союз с Антонием, который уже объединился с Лепидом и снова стоит во главе сильной армии? Сенату пришлось выйти к нему навстречу. Конечно, теперь Октавиан распоряжался, как хотел, и сразу же был избран консулом. Немедленно начался суд над убийцами диктатора. Заочно их присудили к смерти. Одновременно были отменены все постановления сената против Антония. Так подготовил Октавиан торжественное примирение вождей цезарианцев. На маленьком островке близ Мутины он встретился с Антонием и Лепидом. Каждый из них пришёл к месту встречи в сопровождении пяти легионов.

Первым по мосту на островок прошёл Лепид, затем, убедившись, что место безопасно, махнул плащом Октавиану и Антонию.

Два дня совещались они на глазах собравшегося войска и, наконец, пришли к соглашению. Отныне они втроём становились «триумвирами для устройства государственных дел», то есть верховными правителями римской державы. Они поделили между собой провинции и легионы. Было решено немедленно начать войну с Брутом и Кассием, выделить для награды солдатам землю и, наконец, объявить проскрипции против врагов триумвиров. Опасения, мучившие богатых землевладельцев почти десять лет, сбылись. Власти сената пришёл конец.