— Не смеши меня. Ей нравится делать то, чем она занимается. Для нее это наслаждение. Распоряжаться на приемах, устраивать шоу, встречаться с интересными людьми. Она очень смутилась бы, если бы я признался ей, насколько ценю ее помощь. Она и так знает. Да и кто не знает? То, что она делает, — великолепно.

— Ну так и скажи ей об этом. Бог мой, она и секретарь, и домоправительница, и рекламный агент. Обеспечивает все, что входит в обязанности жены, и даже больше.

— И лучше! — со смехом заметил Джастин.

— Я серьезно, — строго возразил Айво.

— Знаю. Кому, как не мне, знать, что ты чересчур печешься о моей дочери.

Айво не смел сказать Джастину, что не делал бы этого, если бы мог быть уверен, что Джастин сам позаботится о Беттине.

А тот относился к жизни легко и непринужденно и этим сильно отличался от Айво с его обстоятельным и трезвым подходом ко всему. Да и разве мог вести себя легкомысленно издатель одной из крупнейших в мире газет, «Нью-Йорк Мейл»? Кроме того, Айво был старше Джастина, который и сам давно вышел из юного возраста. Первая жена Айво умерла, со второй он развелся, оба брака были бездетными. Он намеренно не хотел детей, потому что считал несправедливым обрекать их на существование в этом сложном мире. И в свои шестьдесят два года не жалел о том, что у него нет детей. Хотя, глядя на Беттину, он порой смягчался сердцем и спрашивал себя, не совершил ли он ошибку, оставшись бездетным. Правда, теперь это уже не имеет значения. Слишком поздно думать о детях. Он счастлив и по-своему свободен. Так же, как и Джастин Дэниелз.

Они ходили вдвоем на концерты, в оперу, в гости. Иногда улетали на уик-энд в Лондон, в июле любили отдыхать на юге Франции, встречались с многочисленными и не менее знаменитыми друзьями. Дружба Айво и Джастина была крепка. Оба умели прощать друг другу ошибки и позволяли выражать не только восторг, но и недовольство, поэтому Айво и не скрывал своего отношения к тому, как Джастин ведет себя с дочерью. Последний раз они говорили об этом за обедом в «Ля Кот Баск». Айво ворчал на Джастина:

— Если бы я был на ее месте, старина, я бы на тебя обиделся. Что она от тебя получает?

— Комфорт, уход, поездки, дорогие наряды, высший свет, — он был готов продолжать, но Айво оборвал его:

— Ну и что с того? Думаешь, ей только это надо? Ради Бога, Джастин, подумай о девочке. Она мила, прелестна, но она живет в стране грез, ей хочется стать писательницей, она задумывается над всем, что видит. Так неужели ты в самом деле считаешь, что ей нужна вся эта показуха, без которой не можешь жить ты?

— Безусловно. Это окружает ее с раннего детства. — Джастин помнил, что сам он рос в бедности и первые миллионы сделал на книгах и сценариях. Бывали хорошие и плохие времена, иногда приходилось совсем туго, но всю жизнь он двигался в одном направлении: вверх. Роскошь, которой он себя окружил, была ему жизненно необходима, она напоминала ему о том, чего он добился. Поэтому он посмотрел на Айво поверх чашечки крепкого кофе и уверенно произнес: — Она не протянула бы и недели без того, что я ей даю.

— Не уверен. — У Айво было больше веры в Беттину, нежели у ее отца. Однажды она станет знаменитой, и, думая об этом, Айво всякий раз улыбался.

Беттина поняла, что надо поторапливаться. Она вылезла из ванны и завернулась в большое розовое полотенце с личной монограммой. Платье было приготовлено заранее. Она выбрала великолепное платье из бледного розовато-лилового переливчатого шелка, которое, словно чешуя, сбегало с плеч до пят. Беттина надела шелковое белье, натянула узкое платье и бережно ступила в лиловые, в тон, босоножки с изящными золочеными каблучками. Платье само по себе просто блеск. Беттина не уставала любоваться им, пока взбивала перед зеркалом волосы цвета жженой карамели и накладывала на веки тени такого же розовато-лилового оттенка, что и платье. Из драгоценностей она остановилась на аметистовых ожерелье и браслете и бриллиантовых капельках-сережках. Затем бережно сняла с вешалки жакет из массивного зеленого бархата и надела его поверх лилового шелка платья. Жакет мерцал сиреневыми полосками и вкупе с платьем составлял настоящую симфонию красок от фиолетового до насыщенного зеленого, которым так славились мастера Ренессанса. Этот потрясающий туалет отец привез ей прошлой зимой из Парижа, но Беттина носила его с той же непринужденностью и простотой, что и потертые джинсы. Наглядевшись в зеркало и отдав должное роскошному наряду, она забывала, что на ней. И сейчас будет так же — ведь ей еще много чего надо сделать. Беттина оглядела уютную спальню, обставленную в провинциальном французском стиле, удостоверилась, что недогоревший камин прикрыт экраном, и последний раз посмотрела в окно. По-прежнему падал снег. Первому снегу всегда радуешься. Беттина улыбнулась и поспешила на нижний этаж квартиры.

Она проверила, как идут дела в кухне, и убедилась, что все готово. Столовая в их доме была настоящим шедевром. Беттина с нескрываемым удовольствием посмотрела на шеренгу канапе и строй серебряных блюд, расставленных всюду в преддверии праздничного пира. Они напоминали гигантское конфетти. В гостиной тоже все было в порядке, а в кабинете отца, откуда по ее распоряжению вынесли всю мебель, репетировали музыканты. Слуги выглядели безупречно, а квартира — божественно: анфилада комнат с музейной обстановкой эпохи Людовика XV, каминами, облицованными благородным мрамором, бронзой в несметном количестве и инкрустированной мебелью, на которую можно было лишь взирать с благоговейным трепетом. Обивка стен из дамасского шелка — кремовых тонов, бархат — цвета кофе с молоком, персикового и абрикосового оттенка. Квартира дышала теплом и очарованием, во всем проявлялся безукоризненный вкус Беттины, поскольку ее стараниями создавалось все это великолепие.

— Бог мой, ты просто прелестна, дорогая.

Услышав голос отца, Беттина обернулась и с радостной улыбкой посмотрела на него.

— Это та вещица, что я привез тебе из Парижа в прошлом году? — спросил Джастин Дэниелз. Только ее отец мог назвать туалет от Баленсиаги, стоящий целое состояние, «вещицей».

— Да, папа. Я рада, что тебе нравится, — и, поколебавшись, добавила почти застенчиво, — мне тоже нравится.

— Славно. Музыканты приехали? — Он уже успел заглянуть в недра обширного, отделанного деревянными панелями, кабинета.

— Они репетируют. Готовы приступить в любую минуту. Хочешь выпить?

Джастин никогда не задумывался о том, чего ему хочется. Она держала это в голове за него.

— Не стоит торопиться. Господи, как я сегодня устал.

Он развалился в глубоком кожаном кресле, а Беттина тем временем пристально смотрела на него. Она тоже могла бы сказать, что устала. Сегодня пришлось встать в шесть часов, чтобы обговорить все детали вечернего приема. Полдевятого она отправилась в школу, а потом помчалась домой, чтобы принять ванну, переодеться и успеть проверить, что все готово. Но об этом она не сказала отцу ни слова. И никогда не говорила.

— Ты начал новую книгу? — заинтересованно и почтительно спросила Беттина.

Отец кивнул и улыбнулся.

— Ты всегда внимательно следишь за моей работой.

— Конечно, — потупилась Беттина.

— Отчего так?

— Я должна о тебе заботиться.

— И только?

— Конечно, нет. Твои книги прекрасны, я их очень люблю, — с этими словами она подошла к отцу, наклонилась и поцеловала его в лоб. — И тебя я очень люблю.

Джастин улыбнулся и мягко похлопал ее по плечу. Беттина встрепенулась, заслышав стук входной двери.

— Кажется, кто-то пришел. — Ей было неспокойно, потому что отец в самом деле выглядел усталым как никогда.

Через полчаса дом уже был полон гостей. Слышался смех, разговоры, звон бокалов. В воздухе витали остроумие, веселье, злословие, причем иногда эти качества сочетались в одном человеке. Совокупная длина вечерних платьев составила бы не одну милю, были представлены все цвета радуги, каскады всевозможных драгоценностей, даже ослепительно-белые сорочки целой армии мужчин в черных смокингах были застегнуты запонками, украшенными жемчугом, ониксом, а то и маленькими сапфирами и бриллиантами. Среди присутствующих добрая сотня были знаменитостями, а остальные две — ничем не примечательными гостями, любителями шампанского, икры, танцев под оркестр, желающими взглянуть на знаменитого писателя и, если повезет, перекинуться парой слов с Джастином Дэниелзом и его окружением.