Я вспомнила, как мои нападавшие не поняли, кто такой Хэйкон, и мой желудок сжался в неожиданной неопределённости. — Но… Лили сказала…

— Твоя создательница, — сказал Эбон, — лгунья. И очень опасна. Мадам, месье. — Он повернулся к моим родителям с мрачным лицом. — Думаю, вы согласитесь что добродетельный человек не вернёт к жизни молодую девушку без согласия её родителей, не говоря уже о том, чтобы затем поощрять её к побегу из своей семьи.

Мама кивала. Папа ничего не говорил, по выражению его лица нельзя было ничего понять, но его глаза художника тщательно изучали Эбона так, как будто он собирался его покрасить. Зак просто был в полном восторге от всего происходящего.

Я скрестила руки на груди и прорычала. — И полагаю сейчас ты скажешь, что на самом деле Хэйкон хороший парень. — Несмотря на мой сарказм, я вся тряслась. Вернувшись к разговору, голос Лили начал звучать слишком самодовольным, слишком загадочным. И довольно трудно сомневаться в искренности кого-то, кто вступил в схватку с двумя вооружёнными мужчинами за меня.

Эбен колебался. — Хэйкон это… Хэйкон. Я не могу утверждать, что он самый мягкий и душевный. Он родился викингом, и это дает ему перспективу иногда вступать в споры с действующими нравами. Но его самое большое желание просто порядок и мир. Именно он держит нас скрытыми и защищенными от смертных и держит смертных, которые добровольно отдают свою кровь, иначе бы мы охотитились на людей без разбора. Именно поэтому твоя создательница против него.

— Хмм. — по тону отца сложно было что-то понять. — И ты работаешь на этого Хэйкона? Он твой создатель?

— К сожалению нет. Мой создатель… на данный момент пропал и я вынужден искать себе альтернативного покровителя. — Эбон развел руками. — Это должно в какой-то мере охарактеризовать Хэйкона, ведь я сам выбрал его, принес клятву и несмотря на то, что я не имею отношения к его кровной линии, он ее принял.

— Значит… теперь ты приходишься мне кем-то вроде приемного двоюродного брата? — У меня было дурное предчувствие, что социальные отношения вампиров могут оказаться на много сложнее, чем в школьной тусовке.

Он повернулся в мою сторону. — Нет. Почему ты так решила?

— Лили рассказывала, что он создатель ее создателя.

— Понятно. — Эбон оперся локтями на колени и задумался. — Значит она действительно старается скрыть свое настоящее имя и происхождение от тебя. Она не является потомком Хэйкона ma chérie. Она гораздо древнее. Даже старше создателя моего создателя, который когда-то сражался в великом Колизее в Риме. Она, по сути, самая древняя среди нас. Ее кровная линия, это она сама. Она всегда передвигалась одна, сея раздор на своем пути и не создавая потомков… до тебя.

* ma chérie — с франц. — «моя милая»

— Тогда почему? — спросила мама резким от беспокойства голосом. — Почему именно Ханти?

Эбон медленно покачал головой. — Мы не знаем. Но это точно не к добру. Когда Хэйкон узнал об этом, он послал столько людей, сколько смог собрать, чтобы преследовать твоего создателя и не дать ей вернуться и завершить задуманное.

Я сглотнула. — Ты продолжаешь говорить “твой создатель.” Как на самом деле ее зовут?

Эбон опять колебался. — Возможно было бы лучше, если бы ты продолжила думать о ней, как о Лили.

— Мистер де Сангвин. — когда мама начинает говорить таким тоном, с ней лучше не спорить. — Скажите нам.

Эбон замер на минуту, пытаясь собраться с мыслями, затем тяжело вздохнул. — Ее настоящее имя Лилит.

Глава 10

— Мифология Месопотамии. — мама как всегда без стука ворвалась в мою комнату. Подойдя прямо к моему столу, она начала одну за другой выгружать книги из своей объемистой сумки. — Талмуд комментариев. Традиционная кабала. Хроники Викингов. Скандинавская культура VII–X века. Французская революция. — Она выложила последнюю книгу на пошатывающуюся стопку. — Библиотекари наверное думаю, что я пишу невероятно странную исследовательскую работу.

— Добрый вечер, Ханти, — пробубнила я своему отражению в зеркале. — Как ты? Ну да, мам, я хорошо переношу травмирующие события прошлой ночи, спасибо за беспокойство. — Я закрутила крышку блеска для губ и повернулась, сделав глубокий вдох. — Мам, что это всё?

— Исследование. — Она показала на каждую группу книг по очереди. — Эбон. Хэйкон. Лилит. Хотя последняя немного абстрактная. О французских аристократах и викингах есть солидные исторические свидетельства, но я сомневаюсь в существовании демона, которому десять тысяч лет.

— Что, а вампиры абсолютно логичны? В любом случае, конечно же, должна быть Лилит. Всегда есть Лилит. В книгах про вампиров, — разъяснила я, посмотрев на мамин непонимающий взгляд. Я махнула рукой на мои книжные полки. — Она всегда либо королева вампиров, либо первичный создатель, либо что-то в этом роде. И обычно она шалава. Э, без обид, — добавила я в никуда на тот случай, если Лили слушает. — В любом случае, Лилит существует во многих религиях и мифах, как прародительница демонов или чего-то там, так что имеет смысл, чтобы она была реальной, правильно?

— Хм. — Кажется, мама не была убеждена в этом. — И что она говорит обо всём этом?

— Ничего. Я не могу поймать сигнал сети даже в нижней части сада. — Я не осмелилась пройти дальше этого, боясь, что охотники на вампиров снова нападут на меня. — Но телефон Зака тоже не работает. Возможно, на станции что-то сломалось или что-то ещё. — Я взяла одну из книг из стопки про Лилит. На обложке была изображена светловолосая женщина, которая, как будто, была очень счастлива от того, что анаконда окутывает её голое тело. Должна была признать, она не была похожа на Лили, которую я слышала. — Мам… Я на самом деле быстрая и очень сильная. Думаю, это значит, что моя создательница должна быть довольно старой. Поэтому, это часть истории Эбона оправдалась. И кошка-оборотень и парень со скрепками имеют больше смысла, если они охотники, а не шпионы какого-то древнего вампира-старейшины. Но… Я не знаю об остальном.

— Вот для этого я и принесла всё это. — Мама постучала по стопке книг по истории. — Вот, я сделала список для тебя.

Я взяла планшет, который она мне протянула и пролистала с сомнением листочки. — Что это, выпускной экзамен по истории Франции?

— Точно, — сказала мама с триумфальным видом. — Итак, ты сможешь понять, на самом ли деле этот Эбен тот, за кого он себя выдаёт. Ты можешь тонко выяснить это в обычном разговоре с ним.

Да, могу просто представить, как я когда-нибудь так невзначай попрошу Эбена разъяснить устройство Генеральных штатов Нидерландов менее чем в двух тысячах слов. Он никогда ничего не заподозрит. — Почему бы тебе не сделать это?

— Я пыталась, пока ты одевалась. Ему удаётся перевести любые расспрашивания в ничего незначащий разговор о погоде. — Мама посмотрела на книги так, как будто они каким-то образом её обманули.

— Я… буду через минуту. — Я снова повернулась и посмотрела на моё бледное и слегка взволнованное отражение. — Мне только надо причесаться.

— Ханти. — Мама взяла расчёску из моих рук. — Ты уже очень хорошо выглядишь. Прекрати суетиться. — Она сделала паузу, изучая меня в зеркале. — Вот почему ты пряталась здесь наверху? Беспокоишься о том, какой ты кажешься ему? — Её голос приобрёл знакомый наставительный тон. — Что ж, Ханти, знаешь, что культурно внушённый невроз, навязанный патриархальной…

— О Боже, мама! Извини, если я хочу произвести хорошее впечатление на единственного парня моего вида, которого я знаю!

— Уверена, ты ему очень нравишься, — сказала мама успокаивающе, затем её тон усилился. — Он ведь не сказал, что ты ты ему очень нравишься, не так ли?

— Маааам! Нет!

— Хорошо, — сказала она, облегчённо. — Итак, нет необходимости кому-либо для волнения, не так ли? Всё, что ты должна сделать, это поговорить с ним. Разузнать, кто он такой.

Я завозилась с моим блеском для губ, смотря вниз. Ни коим образом я не могу сказать маме, что я уже знаю, кем именно является Эбен. Это очевидно.