Три слова:

Моя.

Вторая.

Половинка.

Всё указывает на это. Он был первый вампир, которого я встретила. Он спас меня от неминуемой смерти, ну почти. У него непривлекательные волосы, необычная история, невероятно сексуальный акцент, и, во имя всего святого, кожаные штаны. Это было неизбежно. Мне было суждено пойти туда и безумно влюбиться в него.

Хреново.

Мне было достаточно проблем с загадочной создательницей, которая возможно или нет является древним демоном, с вампиром-викингом, который возможно или нет управляет злобной империей, с ярыми охотниками-фанатиками, которые возможно поджидают меня снаружи, чтобы убить, и с семьёй, которая абсолютно точно беспокоиться обо мне и в какой-то момент сделает что-нибудь совершенно неловкое перед моими сородичами-вампирами. Не считая ещё кота-оборотня и его друга на фургоне, которые возможно прячутся за оградой даже сейчас. Определённо мне не нужна ещё и вечная любовь к огромному списку моих проблем. Конечно, вероятно, всё будет хорошо в конце концов, но обязательно будут и недопонимания, и ссоры, и долгие задумчивые притирки вперемешку со страстными взглядами. И, вероятно, я обнаружу, что, вместо того, чтобы сканировать верхушки деревьев в поисках маньяков со скрепками, я с тоской смотрю на него.

— Ханти? — Мама тронула меня за локоть. — Что тебя беспокоит?

— Ничего. — Я наверное даже не заинтересую его, пока не случится что-нибудь подходяще драматическое, что заставит его осознать свои истинные чувства. Я расправила плечи. — Думаю не имеет смысла это откладывать.

— Это разговор, а не экзекуция, Ханти. Мама изучала моё лицо, а её в это время смягчилось. — Ты на самом деле нервничаешь, не так ли? Ханти, давай поговорим об этом. Я тоже была девочкой-подростком — чувствую, что это крайне маловероятно — и помню, какого это. Ты можешь поделиться со мной своими переживаниями. Я прошла через то же самое.

— Что, ты тоже тонко допрашивала древнего, бессмертного французского аристократа, который возможно говорит правду?

— Я тоже разговаривала с мальчиками на вечеринках. Теперь — взяв меня за плечи, она посадила меня на стул, а сама села напротив меня на кровать — расскажи мне об этом. Не беспокойся об этом вампире на минуту. Твои папа и брат займут его…

— ЧТО? — Я приняла из сидячего положения вертикальное за наносекунду. — Ты разрешаешь Заку общаться с Эбоном?

Она уставилась на меня. — Д…

Я выбежала из комнаты и почти спустилась, прежде чем она закончила произносить слово. Это была абсолютная катастрофа! Я публично отрекалась от Зака в восьми разных школах, и в половине из них ему всё-таки удавалось сделать так, что меня выгоняли из группы элиты. Даже сейчас его странности могут заставить Эбона выпрыгнуть из ближайшего окна. Зак может показывать Эбону его коллекцию защитных тёмных очков. Он может рассказывать о своей последней одержимости к комиксам. Он может — о Бог мой — рассказывать обо мне.

Я ворвалась в гостиную, в спешке сорвав дверь с петель. Эбон вскочил со своего стула, услышав шум. Одним плавным движением он повернулся ко мне, приняв боевую позицию, облачив свои клыки и подняв оружие, готовый нанести удар.

Это было бы более впечатляюще, если бы он не угрожал мне беспроводным геймпадом.

— Эй, Дженни, — сказал Зак, воспользовавшись тем, что Эбон отвлёкся, чтобы побить игрового аватара вампира. СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР!!!! появилась надпись крупными красными буквами на экране телевизора. — Хочешь поиграть в следующем раунде?

— Добрый вечер, Ханти. — Папа стоял за теперь пустым стулом Эбона. — Теперь дверные ручки чем-то обидели твои вампирские чувства?

— Извини, — пробубнила я. — Э, Пап? Что ты делаешь с этой кистью?

— Что? Ой. — Папа посмотрел вниз на руки, как будто только сейчас заметил, что он держит двух футовую (60 см) кисть из верблюжьей шерсти. — Я, э…

— Не важно. Только сейчас я заметила, что он заострил один конец кисти. Надеюсь, Эбен не понял, что мой папа угрожал ему художественными принадлежностями. — Э, привет, Эбен. Я прищурилась и посмотрела на брата. — Зак не удручал тебя, не так ли?

Эбен отбросил джойстик, как будто это был настоящий паук. Его уши покраснели, но он сделал элегантный поклон в мою сторону. — Твой брат — само очарование, — сказал он, убеждая меня в том, что может лгать, когда это ему выгодно. — Он был достаточно любезен, чтобы развлечь меня пока мы ждали, когда вы осчастливите нас своим появлением.

— Он очень хорош, Дженни. Он не знал, как играть, но сразу же усвоил все специальные движения. — Зак поставил игру на паузу и повернулся на стуле. — Эй, Эбон, это какая-то вампирская штука? Идёт вместе со сверхскоростью и прочими вещами?

— О, не совсем. — Эбон замешкался, искоса поглядывая на меня. — Но, в конце концов, мне больше двух сот лет. В его ледяных, голубых глазах промелькнул намёк на ужасные секреты. — Я приобрёл огромное количество навыков за столетия.

По тому, как его голос с французским акцентом ласкал раскатистую “р”, было понятно, что большинство тех навыков не связаны с умением нажимать кнопки. По крайней мере, не на джойстиках. О Боже, не может быть, чтобы я только что подумала об этом. Я оторвала взгляд от него, краснея от смущения с головы до ног.

— Полагаю, ты, должно быть, играл во всё, со времён… — очевидно, Зак пытался вспомнить что-то соответствующее доисторическое. — дискет?

Светлые брови Эбона поднялись на лоб. — Мой юный друг, — он сказал, неподдельно удивлённый. — первый компьютер, который я когда-либо видел, был сделан из часового механизма. Я был совершенно поражён, когда мистер Бэббидж сделал это, перемножив два числа.

— О, великолепно, — прорычала я, когда глаза Зака стали такими же большими, как и очки стимпанк. — Эбен, ты реально пожалеешь, что сказал ему, что встречался с реальными викторианцами. — Зак уже вскочил со своего стула, неудержимо направляясь к Эбену, как маленькая и плохо одетая ракета в поиске истории. Я схватила его и подняла в воздух. — О, нет. Нам надо обсудить вампирские вопросы, а не моду на газонепроницаемые очки. Вон!

— Но… — Зак мотал ногами в воздухе, когда я выставляла его прочь. — Бэббидж… разница двигателя… устройства…

— Я сказала ‘вон’! я выпинула его за дверь, проследив за ним, пока он неохотно не отправился в свою комнату. — И не подслушивай! — прокричала я ему в след, а затем повернулась к Эбену и папе. — Нам нужно обсудить вопросы, связанные с вампирами, правильно?

— Конечно. — Эбен замешкался, посмотрев на папу. — О, месье, не хочу показаться неблагодарным после того, как вы любезно пригласили меня к себе в дом, но существуют личные вопросы в отношении Кровной линии, которые я должен обсудить с Ханти.

— Ну… — Папа посмотрел неохотно на меня, когда я сделала жест “уходи” из-за спины Эбена. — Хорошо. Я буду в студии, оттачивая кисти, я имею в виду карандаши. Кричите, если я вам понадоблюсь.

Теперь я осталась одна в гостинной с блондином, с высокими скулами, с волосами торчащими в разные стороны вампиром носящим кожу и бархат. Я не могла произнести ни слова. — Ну, — сказала я. — Так.

— Так, — повторил он, и его голос заставил моё сердце тлеть в огне.

Было бесполезно, отлеплять мой язык с неба. Я перевела взгляд на ковер. Мои ладони были слишком большими, и висели на концах моих рук, как мертвая рыба. Мы были одни. Он был парнем-вампиром. Я была девочкой. По моим романам, сейчас мы бы смотрели одухотворенно друг другу в глаза и открыли друг для друга подавляющую жизненную связь, возможно, в сопровождении целомудренного горячего секса.

Я рискнула взглянуть в глаза эбена, и я обнаружила, как он задушевно глядит на мой подавляющий позор. Ох, замечательно.

— Ну…так… — я попробовала снова.

— Так, прошептал он. — Мы одни. — Он слегка склонил голову в одну сторону, демонстрируя длинную мужскую линию шеи, и его голос стал глубоким, интимным шёпотом. — Моя дорогая, есть… что-то в тебе. Что-то, отличающее тебя от всех, кого я когда-либо встречал. Это… странно. Как будто между нами какая-то глубокая связь, даже несмотря на то, что мы принадлежим к разным Кровным линиям. Ты тоже это ощущаешь?