— Можешь гулять, где тебе захочется, черт возьми! — сердито заорал он. — Только не на стройке! Это частная собственность, которая принадлежит нам с дедом!

— Но ведь вы не можете совсем не допускать посторонних на свою стройку. Людям же нужно будет сюда прийти и посмотреть качество домов, прежде чем они их купят.

— Совершенно верно, но эти люди приходят сюда на законных основаниях. И ты к ним не относишься. Приходя сюда, ты нарушаешь наши права собственности. Ты отвлекаешь людей от работы. При найме я не интересуюсь их прошлым или подробными сведениями об их жизни, меня интересует только их рабочий потенциал. Мы не можем гарантировать, что среди них не попадется парочка негодяев, как ты убедилась на собственном опыте. — Он постучал карандашом по ладони, и улыбка его стала оскорбительной. — Я, конечно, слышал о женщинах, которые специально крутятся вокруг строительных площадок, как маркитантки, но мне казалось, что ты не из их числа, впрочем… — Его глаза сверкнули пошлым намеком. — Я могу и ошибаться.

Его издевка наконец дошла до нее, и она густо покраснела. Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, потом она сказала:

— Если тебе верить, я на мужчин вообще не имею никакого воздействия, так что тебе не стоит волноваться, что я их отвлекаю. — Нервный стук карандаша начал ее раздражать, и она с горечью выпалила: — Хотя, конечно, я забыла, ведь это касается не всех мужчин, правда? Это ведь конкретно на тебя я не произвожу впечатления!

Лестер уронил карандаш, но поднимать его не стал. Он поставил оба локтя на шкафчик для документов, откинулся назад и стал рассматривать ее так внимательно, будто она была чертежом строящегося дома.

Элиза продолжала:

— Вот в чем ты всех превосходишь — так это в оскорблениях в мой адрес. — Она пнула карандаш ногой. — Причем применяешь свой патентованный метод. Я должна была уже давно к нему привыкнуть, но… — Она быстро взглянула на него, надеясь, что он пропустил это мимо ушей, но он, конечно, все слышал.

— Значит, мои оскорбления тебя огорчают, да? — медленно протянул он. — А вот это для меня сюрприз.

Она молчала, боясь еще чем-нибудь себя выдать. Потом она еще раз пнула карандаш, так что он отлетел в другой угол комнаты, и направилась к двери.

— Я так понял, ты мне что-то хотела сказать? — смиренно спросил он.

— Ты мне не запретишь приходить на стройку, — вспыхнула она, замечая растущий гнев в его глазах.

— Есть способы, — сказал он неприятным голосом, — предотвратить появление на стройке посторонних — например, собаки для охраны. Так что если у меня не будет другого выхода — ты знаешь, что тебя ожидает. И мне ужасно не хотелось бы извлекать тебя из челюстей этих монстров. Так что передай это всем своим сторонникам и товарищам по протесту, поняла? Они могут нарваться на большие неприятности.

Она нахмурилась, не веря ему:

— Тебе не позволят завести на стройке собак!

Увидев его насмешливую улыбку, она поняла, как глупо было думать, что чье-либо возмущение может заставить его изменить свои планы. Он отнесся бы к ним с нескрываемым презрением.

Девушка вышла, хлопнув дверью с такой силой, что задрожали стены.

Элиза решила не спрашивать брата, как продвигаются его отношения с Кларой. Отпор, который она наверняка получит в ответ, ей сейчас выслушивать не улыбалось. Кларе она тоже ничего не сказала. Но судя по сияющим глазам своей коллеги, Элиза решила, что все идет хорошо.

Хотя частично в глубине души она была возмущена, что ее дружба с Кларой так резко оборвалась, другая, более благосклонная часть ее натуры радовалась тому факту, что ее брат после стольких лет строгой холостяцкой жизни так легко и уверенно нашел женщину, с которой желал бы разделить свою жизнь.

Гарольд Леннан, похоже, уже принял в расчет, что его сын нашел себе подругу. И его совершенно не беспокоило то, что в один прекрасный день он захочет обосноваться отдельно, со своей семьей. Он уже и раньше не раз говорил, что, если когда-нибудь его дети решат уехать от него, он не станет стоять у них на пути и сможет сам о себе позаботиться.

Вечером Элиза, как обычно, была одна. Вдруг зазвонил телефон. С внезапным волнением она узнала голос.

— Это Лестер. Завтра я переезжаю из своей дыры. Ты обещала помочь мне, помнишь? Придешь?

— Конечно, Лестер. Когда — днем иди вечером?

— Наверное, на целый день. — Он цинично прибавил: — Если ты не пригодишься, хозяйке хоть будет о чем потолковать потом со своими товарками, — и повесил трубку.

Она сама нашла дорогу к квартире Лестера. Она специально оделась попроще, натянула старые черные брюки и кофточку без рукавов. Ее впустила в дом хозяйка, и брови ее поползли вверх.

— Но мистера Кингса нет дома, милая.

— Да, я знаю, он сейчас будет. Я пришла помочь ему собрать вещи.

— Ах вот как, дорогуша? — Ее интонация была тонко рассчитана, так, чтобы в ней был легчайший намек на скандал, и Элиза ответила на ее провокацию слишком поспешно, за что потом ругала себя:

— Он сказал, что ему понадобится помощь, а мы с ним, знаете, старые друзья…

— Друзья? Вот как, дорогая? — Снова в голосе послышался скрытый намек, но на этот раз Элиза не поддалась. Она взбежала вверх по ступеням, стараясь как можно скорее скрыться от пристального взгляда.

Ее встретил хаос. В гостиной стояли два чемодана и еще один — в спальне. Туда была поспешно набросана его одежда, без внимания к порядку и сохранности содержимого. Он, как видно, понятия не имел о том, что чем аккуратнее сложены вещи, тем больше их может войти в чемоданы.

Элиза вещи вынимала по одной и старательно перекладывала их, оставляя при этом гораздо больше пустого места. Она завернула хрупкие украшения в мягкую одежду, и в пустые углы засунула книги. К тому времени как Лестер повернул ключ в замке и бегом стал подниматься по лестнице, она уже упаковала два больших чемодана с одеждой и набила коробки и ящики книгами и разной личной мелочью.

Он замер в дверях, одним взглядом оценивая сделанное, ею.

— Ты, наверное, немало потрудилась, чтобы так хорошо все уложить, — сказал он, подходя к ней. — Значит, ты на самом деле решила мне помочь? Большинство женщин, которых я знаю, просто сидели бы в комнате и ждали, пока я приду, а потом неторопливо поднялись бы и пошли на кухню и стали бы готовить чай, пока я занимался бы всем этим!

Она зарделась от его комплимента и улыбнулась:

— Ты явно знаком не с теми женщинами.

— Ты чертовски права. Так что мне придется из кожи вон лезть, чтобы сохранить эту. — Он приобнял ее за талию, но она быстро отошла от него на безопасное расстояние.

— Знаешь, тебе осталось не так уж мало. У тебя столько книг! Надо освободить вон те две полки над камином. Ты не мог бы этим заняться?

— Вы что, отдаете мне приказания на моей собственной территории, юная леди?

— Да. — Она улыбнулась. — Давно пора кому-нибудь взять тебя в руки. Хаос, который встретил меня, когда я сюда вошла, чуть не заставил меня развернуться и убежать.

Когда он протянул к ней руки, она и на самом деле развернулась и убежала. В спальню. Она попыталась расчистить столик, заваленный бумагами, и вдруг ее взгляд выхватил что-то блестящее. Похоже на снимок. Она осторожно извлекла его из-под завала. Это действительно оказалась фотография. В уголке наискосок была надпись, сделанная аккуратным женским почерком: «Лестеру. С вечной любовью, Нина».

Пока Элиза разглядывала прекрасное лицо, правильные черты, идеальный нос и рот, глаза, невинные и в то же время лукавые, сердце ее упало. Она подумала с несчастным видом: «Чего удивляться, что он был так убит их разрывом. Такой девушке стоит только поманить пальцем, и любой мужчина, даже Лестер, побежит к ней по первому ее приказанию».

— Да, — сказал он, стоя в дверях. — Я так и думал, что ты ее найдешь. Хорошенькая, да, моя бывшая невеста? Вот только постоянства ей не хватало. — Его глаза смеялись. — Но ведь женщины все неверные существа. Думаю, и ты тоже не исключение. Или как?