Айяла предупреждала, что у них внутриутробное развитие длится дольше — примерно один земной год. Вот уже пошёл десятый месяц, а малышка не торопилась наружу, и врачи беспокоились: переношенная беременность! Однако все обследования показывали превосходное самочувствие и мамы, и ребёнка. Леся отказывалась от стимуляции родов, настаивая на том, что ей просто неправильно определили дату наступления беременности, отсюда и «задержка». Врачей удивляло идеальное состояние малышки: никаких характерных признаков перенашивания не наблюдалось.

— Вы просто уникум какой-то, — сказали они, разводя руками.

До годичного срока кроха не дотянула. Получилось «ни вашим, ни нашим», нечто среднее. На исходе одиннадцатого месяца Леся услышала в голове зов:

«Получен положительный ответ от Комиссии по иммиграции. Лечу за вами».

Всё нутро Леси встрепенулось от радости, и тут же низ живота и поясницу охватила ноющая боль. Похоже, началось...

— Вы прямо аномалия какая-то ходячая, — сказала врач. — То беременность на два месяца переносили, то в родзале отстрелялись за сорок минут!

Леся сама себе удивлялась. Никакой дикой боли — только ритмичное напряжение живота. Всего сорок минут — и на свет появилась малышка с вполне человеческой внешностью, но удивительными фиолетовыми глазами с золотыми прожилками. Леся не удержалась от смеха: сразу видно, кто тут набедокурил. По бокам шейки у девочки виднелись пятнышки, похожие на родимые; такие же отметины были внизу животика, над лобком. Врачи на них не обратили внимания: ну, пятнышки и пятнышки. А Леся догадывалась: это — зачатки «нитей»... Брови и волосики на головке малышки имелись.

Леся кормила дочку, когда в её одноместной палате очутилась Айяла в знакомом маскировочном костюме. Леся молча уткнулась в её плечо, а она неотрывно смотрела на ребёнка. Её рука осторожно легла снизу, поддерживая малышку.

— У неё человеческая внешность, — проговорила она.

— Человеческая, да не совсем, — усмехнулась Леся, показав ей пятнышки на шейке ребёнка.

Айяла легонько погладила их пальцем, и они взбухли маленькими пупырышками. Зелёный лучик сканера пробежал по телу малышки, и эйянка улыбнулась:

— Надо же... Гибриды часто бывают бесплодны. А её репродуктивные органы в порядке. И в этом науке тоже предстоит разобраться...

— Ой, да иди ты со своей наукой, — засмеялась Леся. И проворковала, ткнувшись носом ей в щёку: — Я по тебе так соскучилась...

— Куда мне идти? — недоуменно вскинула Айяла стразы на бровях.

Впрочем, зелёные курсоры лингвистического поиска, мигнув разок в её зрачках, тут же погасли, а веки затрепетали: «нити» прятались под костюмом, но рот-то был доступен, и Леся воспользовалась этой брешью в защите, проникнув в неё поцелуем. Новая открытая словарная статья так и осталась незаполненной.

Айяла обнимала обеих: одной рукой — Лесю, другой — малышку у её груди.

— Меня чуть на стимуляцию родов не отправили, — рассказала Леся. — Еле отбилась от врачей. Они ж думали — я перенашиваю.

— Всё будет хорошо, детка. Добро от Комиссии получено. Всё готово к твоему прибытию. Но у меня есть ещё кое-что для тебя...

Айяла протянула Лесе на ладони футлярчик с кольцом. У той чуть не вырвалось: «У вас же нет такой традиции!» — но что-то тёплое в зрачках эйянки заставило сердце сжаться, а губы задрожать.

— Ты особенная, — сказала Айяла, улыбаясь глазами. — Поэтому пусть будет так.

Кольцо скользнуло на палец, а рука Айялы забралась под распущенные волосы Леси и нежно теребила там пупырышки, которые тут же вытянулись, став бахромой. Леся содрогнулась от сладкого ёканья, окутанная вихрем мурашек.

— Да, детка, ты всё верно поняла. Это из-за ребёнка. Эти изменения уже не повернуть вспять. Но это нам только на руку, так тебя благосклоннее примут на Эйе. Будет ещё лучше, если признаки усилятся. Поэтому думаю, что долго тянуть со вторым мы не будем.

— А если я хочу оставаться собой?..

 — Это твой выбор, милая. Я ни к чему тебя не принуждаю.

Эхо грусти прозвучало в ответе Айялы. И неудивительно: ведь из слов Леси можно было понять, что она не хочет ещё одну малышку... Сердце ёкнуло.

— Ай, ладно! — засмеялась она лучиками глаз. — Сгорел сарай, гори и хата! Чего уж теперь терять... Буду такой же лысой, с камушками вместо бровей и с макаронами на шее! Главное — чтобы с тобой.

Горло Айялы издало мелодичную курлычущую трель, и она ткнулась кончиком носа в её щёку. А Леся вдруг поняла, что впервые слышит её смех. Это была не едва заметная сдержанная улыбка уголками губ или одним взглядом, а настоящий смех.

— Как вы сюда попали? Кто вас пустил? — Это вошедшая медсестра уставилась на Айялу удивлённо.

В глазах эйянки полыхнула холодная голубая вспышка, и девушка мягко осела на пол.

— Ой! Ты её в анабиоз отправила? — испугалась Леся. — Она что, целые сутки тут пролежит?

— Не беспокойся, на сей раз воздействие было слабое — минут на пятнадцать, не более, — усмехнулась Айяла, аккуратно укладывая бесчувственную сотрудницу на кушетку. — Помнить она ничего не будет. Скажешь ей потом, что она просто упала в обморок.

Леся рассмеялась и протянула к ней руку (вторая была занята ребёнком).

— Ну, раз у нас есть ещё пятнадцать минут, то иди к нам!..

— Не могу отказать в твоей просьбе. — Глаза Айялы гипнотически-ласково заиграли оттенками фиолетового, а её руки сомкнулись кольцом вокруг Леси и новорождённой крошки.

*

Май усыпал тротуары белым снегом лепестков, но Леся этого уже не увидела. В её квартиру и дом вселились новые жильцы, деньги от продажи поступили в детский фонд, а её самой уже не было на Земле — в хорошем смысле. Айяла увозила с собой не одну малютку, а двух: на пальце Леси поблёскивало колечко, а под сердцем мерцала тёплая искорка ещё одной новой жизни.

4-8 декабря 2018 г