— Слышь, клоун, ты чо, казак? — спросил Денис, и тут же рухнул на колени от мощного подзатыльника.

— Ты как с господином офицером разговариваешь, скотина?! Ваш бродь, разрешите всыпать ему плетей для вразумления?

— Охолони, Гришка, — спокойно произнес офицер. — Он, чай, не рекрут. Может, это непутевый сынок какого местного помещика. Что скажете, хлопцы, не из ваших помещиков этот?

— Не-е. Нетути у нас таких. Своих мы всех знаем, — отозвался нестройный хор.

— Может, беглый?

— Не. Глянь, какой холеный. И руки как у девицы красной.

— А одет-то и правда чудно.

Подождав, пока в голове пройдет шум от подзатыльника, Денис поднялся и осмотрелся. Вокруг простиралось бескрайнее поле, зеленеющее еще не заколосившимися ростками какого-то злака. Позади всадника переминались человек десять странно одетых парней. Рубахи из грубой ткани подпоясаны веревками поверх мешковатых штанов, заправленных в какие-то обмотки. Завершали гардеропчик самые настоящие лапти. И штаны, и рубахи пестрели заплатками. Ну, прямо крестьяне из прошлых веков. Кино тут снимают, что ли?

— Говори, кто таков? Откуда взялся? — толкнули Дениса в спину.

Оглянувшись, он увидел уже знакомую рыжую физиономию, обладатель которой был одет, как и офицер, в синий китель, только более грубой ткани и с меньшим количеством пуговиц. На боку так же висела сабля, но в более простых ножнах. Рядом стояли еще двое молодых солдат, одетых так же, но без сабель. Зато на плечах у них висели ружья с пристегнутыми к ним четырехгранными штыками. У обочины грунтовой дороги оседланная лошадь, принадлежавшая, вероятно, рыжему, щипала зеленую поросль, предварительно обнюхивая каждую травинку. К седлу приторочен старинный пистолет, размером с небольшое ружье.

— Мужики, вы из какой киностудии? И как я тут оказался? — задал сразу два вопроса Денис. Он хотел еще спросить, где Димон и Сэм, но решил сперва дождаться ответа на первые вопросы.

Мужики переглянулись.

— Говорит, вроде, по-нашенски, а не понять, — произнес кто-то из толпы ряженных под крестьян.

Офицер легко ударил коленями по бокам лошади, и та тронулась, неспешным шагом обходя вокруг Дениса, заставив посторониться рыжего Гришку и других двоих солдат.

Осмотрев парня со всех сторон, он спросил:

— Как звать-то тебя?

— Денис.

— Дионис? — переспросил Офицер. — Из греков, что ли?

— Из каких греков? — удивился Денис. — Русский я. Где тут попить можно? Киоск какой-нить есть поблизости? А то я, блин, щас помру от жажды.

— Русский, говоришь? — подозрительно глянул на страдальца офицер. — Так чего ж говоришь непонятно? Али в Европах обучался?

— Шпиен аглицкий, не иначе, — встрял рыжий.

— Цыть ты, — цыкнул на него всадник и снова обратился к парню: — Коли говорить не будешь, заберем с собой. В дороге разберемся. А не разберемся, так отправим в рекруты вместе вон с мужиками. Мы ныне с Европами воюем. Вот и послужишь России, коли русский.

Парень оторопело слушал этого наряженного в офицерское обмундирование давних веков и осматривал окрестности. Что-то явно было не так, не совсем правильно как-то. Но он никак не мог понять — что? Эти ряженные, наверняка, какие-нибудь реконструкторы. Обыгрывают тут какое-то историческое событие. Что там знаменательного в истории случалось в мае?

И вдруг он понял, что смущает его в окрестностях. Нигде вокруг не было видно ни единого столба. Ни единого. Разве можно в наше время в центральной России найти поле, которое не пересекала бы высоковольтная линия? Но здесь во все стороны до самого горизонта не было видно ни железной опоры, ни бетонного столба, ни сохранившихся еще кое-где деревянных столбов, примотанных к железобетонным основаниям…

— А где мы вообще находимся? — обратился Денис к окружающим.

— Может, все-таки плетей? — снова встрял рыжий.

— Не хочешь говорить, кто таков, пойдешь с нами, — сказал Денису офицер, игнорируя реплику подчиненного. — Вздумаешь бежать, отведаешь плетей.

— Мягкий вы, ваш бродь, — укоризненно проговорил рыжий и, отойдя ко второй лошади, вспрыгнул на нее.

Офицер, меж тем, кивнул двум пешим солдатам на Дениса, и те толчками в спину заставили его присоединиться к группе крестьян.

— К вечеру нужно успеть до Колодезного, иначе придется в поле заночевать, — неизвестно кому сообщил рыжий Гришка и тронул лошадь вслед за офицером.

Остальные двинулись за ними. Денис, все еще ничего не соображая, шел вместе со всеми. Идущие рядом мужики посматривали на него с интересом, тихо шепчась меж собой, но заговорить не решались.

Большое облако медленно смещалось к югу, давая скрывавшемуся за ним солнцу взглянуть на землю по-летнему жарким взглядом. Денис снял ветровку, обвязав ее рукавами вокруг пояса. Но все равно белая футболка насквозь промокла от пота.

— Ить, бельишко у него какое, — приостановил лошадь оглянувшийся Гришка. — Аки у барышни знатной. Тонкое да белоснежное. Не содомит ли ты часом, паря?

— Русский я, — буркнул тот, еле шевеля пересохшими губами. — Дайте попить, пожалуйста.

— Неча, — ответил рыжий и, толкнув лошадь коленями, направил ее вперед. — У Мелового ручья остановимся, тогда и попьешь.

— Далеко до этого ручья, брат? — обратился Денис к шедшему рядом крепкому розовощекому парню.

— Версты три, если не боле, — отозвался тот. — Ты послушник монастырский либо? Только чой-та стрижен коротко так?

— С чего ты взял? — удивился он вопросу розовощекого.

— С того, что ты меня братом окликнул.

— Ну и что? Как гласит народная мудрость, человек человеку друг, товарищ и брат.

— Ишь ты, как мудрено сказал, — подивился розовощекий. — Чего ж мы тогда воевать идем других человеков, коли они нам други да братья?

— А ну, цыть! — рявкнул офицер, смешно выпятив верхнюю губу, будто стараясь заткнуть усиками ноздри. — Не по вашим мозгам рассуждать о государственном промысле.

Собеседник Дениса тут же втянул голову в плечи и, потупив взгляд, пошел молча.

— Ты, сдается мне, грамоту разумеешь? — обратился к Денису офицер.

— Единственное, что я не разумею, — отозвался парень, — это где я и что со мной случилось.

— Может, и прав Гришка, — задумчиво глядя на Дениса, произнес офицер. — Может, и стоит десяток плетей всыпать для вразумления и более ясного изъяснения. Эй, Гришка!

Окликнув рыжего, он пришпорил лошадь и пронесся на сотню шагов вперед, после чего снова перешел на шаг.

— Что думаешь об этом, кхм? — спросил он у догнавшего его Гришки.

— Чудной, одно слово, — пожал плечами тот. — Одежки такой я никогда не видел. И не нашенская, и на европейскую не похожа. И говорит чудно, вроде по-нашенски, а понятно не все. Думаю я, шпиен енто.

— Нет, Гришка, — возразил офицер, приподняв фуражку и почесав макушку. — Шпиены не глупы, чтобы так наряжаться. Не княжич ли это непутевый какой? Гляди, какой холеный да пригожий. И разговаривает без почтения, будто с ровней, а то и свысока. Не встрять бы нам с ним в какую историю.

— Дык, чего ж он тут делал-то, княжич если? — подивился рассуждениям начальника Гришка.

— А может, дружки подшутили, — предположил тот. — Мы по молодости так делали, коли кто упьется на пирушке, кинем его в телегу, да и вывезем в чисто поле. Вот и этот, может, приехал к кому погостить, потому мужики его и не знают.

— Это как же, гостя, что ли, по пьянке выкинули? — подивился рыжий.

— Так, по пьянке же, — хмыкнул офицер.

— При моей памяти вы такого не вытворяли.

— При твоей памяти, Гришка, я еще слишком юн был. То уж потом было, когда тебя забрили.

Рыжий был родом из деревеньки в которой находилось имение Стерлиных. Василий, будучи мальчишкой, с позволения родителей проводил время в играх с деревенской ребятней. Был он дружен с Ванькой, своим одногодкой и младшим братишкой Григория. Потому-то рыжий, волею судьбы служивший теперь под командой молодого офицера, иногда мог по старой памяти сорваться на панибратское отношение к подпоручику, и тот не обращал на это внимание.