Я, кстати, пароль от дневника не менял, так что, если что, - спалюсь красиво.
Ну, так я уже и без этого сделал все что мог: не удержался, не прикусил язык, сделал глупость - признался. Вот только что - на платформе.
Хотя, судя по всему, он все читает на моей физиономии. Но все-таки я не должен был. Он может подумать, что я жду от него тех же слов в ответ. Но, как ни парадоксально, эти простые слова, сказанные по принуждению - верный способ все разрушить. Так что пусть лучше мужчина моей мечты не отвечает.
__________
Весь свой единственный день в Москве Пашка был действительно занят, Нику не звонил, а от него получил лишь две смски. Одну с нейтральным пожеланием возвращаться, вторую просто со смайликом. Наконец, урвав билет, убедившись, что возвращается в Питер только когда сел в поезд, набрал знакомый номер. Вряд ли Ник уже спал, скорее всего длинные гудки говорили о том, что он как всегда отключил звонок. Пашка набрал еще пару раз безрезультатно и, улегшись на своей полке, сделал короткую запись в дневнике.
__________
25 августа
Москва. Семинар.
Ну, конечно, это все прекрасно, познавательно и очень тусовочно. Мастер-класс господ из Лондона прошел на высшем уровне, но на бестолковый семинар решил я не оставаться. Приехал на вокзал, поменял билет, переплатил, уезжаю в Питер. Мои девчонки обещали прикрыть - прощание славянки произвело на них неизгладимое впечатление и вызвало желание всем женским коллективом спасать личную жизнь маленького гея.
__________
Трубка предательски разряжалась. Набрал смс: “Вырвался раньше. Выгоняй любовников. Приезжаю утром. Я”, отправил и услышал прощальный писк севшего телефона.
Дорога обратно к дому радовала, стук колес не раздражал, а убаюкивал. Без телефона, интернета и музыки Пашка моментально уснул и проснулся уже в Питере, когда до выхода оставалось минут десять, он проспал даже традиционный стук проводницы в купейную дверь.
Ранним воскресным утром город чист и приветлив. Пашка улыбался, ныряя в метро, бегом преодолевая пересадку, перескакивал через ступеньку, поднимаясь по эскалатору. Вприпрыжку добрался до дома, где лифт неожиданно быстро открыл свои створки. Проникая в квартиру, решил не греметь - вдруг захотелось пробраться под одеяло к сонному тепленькому Нику и что-нибудь учудить.
На столе в гостиной наблюдались явные следы вчерашнего легкого застолья. Винные стаканы - два. Подсыхающий сыр, покоричневевшие дольки яблок… В спальне Никиты не обнаружилось, а на обратном пути Пашка вдруг заметил распахнутую дверь гостевой. Стоя на пороге комнаты, он почувствовал, как, несмотря на то, что через окно льются бодрые солнечные лучи, в глазах потемнело.
Черный мохнатый ковер, который обычно был свернут, дабы не мешать Пашкиной парикмахерской практике, теперь был расстелен. На нем, на полу спал Ник, заложив одну руку за голову, вторая покачивалась у него на голой груди в такт дыханию. Наличие домашних штанов на бедрах спящего никак не сглаживало впечатления от картины вцелом. Рядом, прикрывшись краем одеяла, сползающего с кровати, спала женщина. Красивая, стройная блондинка, возрастом явно сильно за тридцать - так сильно, что скорее к сорока - ухоженная и загорелая. Некоторым частям её тела не хватило одеяла: длинной ноге с красным педикюром и полоской серебряного браслета на щиколотке, половинке груди, возвышающейся неестественно упругим холмом с маленьким темным кружочком соска. Пашка почему-то не преминул оценить ее волосы: для такого интенсивного блондирования состояние превосходное. При этом подумал, насколько красивая пара раскинулась перед ним на ковре, оба как потомки викингов. Если говорить о женщинах - вот именно такая и должна подходить Никите. Ну, может, могла бы быть чуть помоложе, но вот типаж подобран идеально - породистая, рослая красавица.
Пашка простоял так не меньше минуты. В этот раз, разбиваясь, сердце заболело уже физически. Что-то защемило в груди, отдаваясь в горло и под подбородок.
Он попятился, выложил свои ключи в прихожей, тихо, задержав дыхание, чтобы не дать волю прорывающимся всхлипам, вышел на площадку и прикрыл за собой шоколадную дверь. В этот раз лифт не спешил. Пашка не выдержал, выскочил на черную лестницу, пробежал вниз пару этажей, потом почувствовал, как кровь шумит в ушах, грудь разрывается на части, а ноги перестают слушаться, словно чужие. Он сполз по стеночке, осел на пыльные серые ступени и разрыдался.
Блондинка осторожно пошевелилась, натянула край одеяла, прикрывая грудь, и зашипела громким шепотом:
- Никитос… Никитка, слышь? Проснись!
- Ммм?
- Ну проснись, кому говорю!
- Ммм?
- Какой-то парень по квартире ходил, прикинь!
- Ммм?
- У тебя что, дверь была открыта? Никитос, ну очнись!
- Какой парень? - Ник резко открыл глаза и поморщился от солнца. - Какой парень, где?
- Да откуда я знаю! Ходил по квартире, в дверях стоял…
- Маша, блять! Какого хрена! - Никиту словно подкинуло. Он вскочил с ковра, одним прыжком оказался в прихожей, тут же отсканировал оставленные ключи, приоткрытую дверь и понял все. Еще не успел понять как, но когда схватил телефон, вчера с вечера забытый в своей спальне, и увидел несколько пропущенных вызовов и смс от Пашки - пробелы восполнились. Он схватился за голову и взвыл в голос. Набрал Пашкин номер – конечно отключен. Выматерился так отчаянно и с таким чувством, что у той, кого он назвал Машей, округлились глаза. Она, недоумевая, попыталась выспросить что к чему, но была прервана новой тирадой, из которой помимо мата поняла, что если этот парень вернется, она должна задержать его любой ценой. Никита проскакал мимо неё на одной ноге, судорожно влезая в джинсы, нацепил на себя первую попавшуюся футболку и выскочил за дверь.
За ближайшие полчаса Ник успел обежать все окрестные остановки, детскую площадку, скверик и несколько соседних двориков. С каждой минутой становилось все яснее - догнать по горячим следам не удалось. Он раз за разом нажимал на повтор вызова, не надеясь на то, что аппарат абонента вдруг окажется включенным. Вернувшись к парадной, поднял голову, окинул взором дом - множество этажей, балконы черной лестницы - и в его голове звякнул какой-то винтик.
Ник бежал по ступенькам вверх, не замечая, сколько этажей уже отмахал, цеплялся за перила при выносе на резких поворотах и был практически уверен, что вот-вот найдет беглеца. Он увидел Пашку, тот сидел, сгорбившись, привалившись к стенке, прятал лицо за челкой, и только заслышав шаги, выбросил вперед руку в предостерегающем жесте. Ник подскочил, а Пашка развернулся и попытался удрать вверх по лестнице на четвереньках, но ни руки ни ноги его не слушались, и от бессилия слезы снова побежали в три ручья.
Ник легко перехватил его поперек туловища, почти подкинул, развернул к себе лицом и увидел, насколько тот зареван.
- Паша! Паша! Прости, родной! Но, блииин, блиин!!! Это правда не то, что ты подумал! - Пашка начал вырываться и изворачиваться, пряча лицо, но Никита еще сильнее стиснул своего трепыхающегося воробья. - Паша, послушай! Это сестра моя! Родная сестра, Машка! Которая в Майами, я говорил тебе!
Паша на миг замер и вскинул взгляд на Никиту. Тот уже было решил, что объяснение состоялось, но заметил в глазах любовника ужас, смешанный с отвращением, и чуть не заорал:
- Да ты что удумал такое?! Паша, я не сплю с сестрой! Я тебя люблю и сплю с тобой! Слышишь? Люблю тебя, Воробей!
Пашка обмяк, прекратил сопротивление, только продолжал шмыгать влажным носом, подрагивая в тесном кольце рук. Он почувствовал, как его, безвольного, затаскивают на колени, располагаясь тут же на лестнице, укачивают, прижимают к груди, губами собирают с лица слёзы и веснушки… Начал понемногу приходить в себя, снова почувствовал себя кретином. Но как еще можно было расценить увиденную картину?
Никита буквально отвечал на его незаданный вопрос:
- Прилетела вчера… Никогда не предупреждает… Мы трепались почти до утра, я так и уснул на ковре, а она на кровати. Сползла, наверное… Жарко ей было - в гостевой же нет кондея. Она бесстыжая, конечно, но если б она в лифчике спала, тебя что, это успокоило бы? Почему не разбудил, а, Паш? Ну устроил бы скандал, ну пнул бы меня ногой, уже бы выяснили все… Чёрт, - Никита выдохнул Пашке в волосы, - у меня реально стресс.