Многоуважаемая матушка, поверьте мне искренне, что предпринятый мною шаг служит только к тому, чтобы лучше жить и иметь большее значение. Могу вас уверить, что теперь я выступлю на весьма почетное поприще и это от меня зависит быть произведенным в майоры или в подполковники, если я пожелаю».
Более сдержанные извинения обнаруживаем в письме, отправленном в тот же день брату Ами: «С большой покорностью поклонившись вам, пишу вам настоящее письмо для того, чтобы попросить вас милостиво считать меня своим братом, хотя я выполнил не все приказы, которые вы мне выдали в своем дорогом письме. Я несомненно жалею об этом, и Богу было угодно внушить мне такое чувство. Поэтому я надеюсь, дорогой брат, что вы простите меня, поскольку лекарство не излечивает, и если бы не страх Божий, я бы никогда не решился на это. Моя глубокоуважаемая мать расскажет вам очень подробно об этом. Я только прошу вас, чтобы вы не оставляли нас до такой степени, что вы больше не будете считать нас своими братом и сестрой после брака, в который я вступил с дочерью подполковника по имени Франсуа Суэ, уроженца Меца в Лотарингии, ныне покойного»{14}.
Можно предположить, что отличавшаяся твердым характером и строго придерживавшаяся кальвинистских обычаев мать осталась глуха к мольбам сына, вновь оказавшего явное непослушание и пренебрегшего родительской волей. И действительно, женившись без благословения матери, Франсуа Лефорт серьезно нарушил традицию, обязывавшую детей беспрекословно выполнять волю родителей и не смевших совершать ни одного шага без их одобрения, не говоря уже о таком значительном поступке, как женитьба. Тем более что жена его была католичкой. Еще и 14 января 1679 года он просил мать: «Молю вас, простите меня, матушка, за все мои пред вами проступки, чтобы и Бог простил меня, когда отзовет меня из сего мира. Достойнейшая матушка, Божья воля была в том, чтобы я женился. Жена моя почтительная дочь и обладает возвышенными качествами и после смерти своей матери, поскольку она единственная дочь, будет иметь доход около пяти или шести тысяч экю… Не отрекайтесь от меня, сохраните ко мне хотя сколько-нибудь материнских чувств, будьте уверены, что я готов оказать вам всяческое подобающее сыну послушание, забудьте заблуждения моей юности и верьте, что если Бог сохранит мою жизнь, то чрез мое доброе поведение вы узнаете, что имеете сына, не дорожившего жизнью для своего возвышения»{15}.
Что же касается Ами, то он, наверное, не сильно был расстроен женитьбой брата.
Франсуа уверял мать, что женился на Елизавете Суэ, потому что горячо любил ее. («Здесь была дочь полковника, англичанина Кроуфорда, которую сватали за меня, но я никогда не питал к ней таких нежных чувств, как к этой», — писал он.) Однако из его писем брату и матери явствует, что он руководствовался не только чувствами, но и материальными расчетами, принимая во внимание достаток будущей супруги. Елизавета Суэ, напомним, была третьей особой, на которой он намеревался жениться. Но лишь сообщая о первой, дочери Кроуфорда, Франсуа не упомянул о средствах, которыми располагали ее родители. В отзыве о второй своей предполагаемой невесте, дочери «некоего торговца», Лефорт в письме брату назвал ее «красивейшей», но не забыл добавить, что она уже располагает «четырьмя тысячами экю». И хотя он уверят свою матушку, что не деньги, не какие-либо богатства подвигли его на брак с Елизаветой Суэ, все же он не забыл упомянуть, что ее старая мать, вдова, «имеет хорошее состояние», а Елизавета является ее единственной дочерью и наследницей.
Из писем Лефорта явствует, что в молодости он был повесой и пользовался успехом у прекрасного пола благодаря привлекательной внешности, высокому росту и веселому нраву. Помогли ему и связи с влиятельными в Немецкой слободе людьми. Добавим к этому, что в выборе спутницы жизни он руководствовался не только внешностью избранницы, но и ее достатком.
Брак с Елизаветой Суэ существенно отразился на судьбе Лефорта и положил начало его карьере в России. Через этот брак он породнился с опытным и умелым военачальником полковником Патриком Гордоном, который был женат на двоюродной сестре Елизаветы Суэ, дочери генерал-майора русской службы Бокговена. К тому времени Гордон был комендантом крепости Чигирин, а вскоре за отличия в войне с турками его произвели в чин генерал-майора.
Как сложилась семейная жизнь Лефорта, был ли он счастлив в браке с Елизаветой Суэ, соблюдали ли они супружескую верность, доподлинно мы не знаем — ни в одном из сохранившихся писем сведений на этот счет нет. Известно лишь, что у супругов родились одиннадцать детей, из которых выжил лишь сын Анри (Андрей), появившийся на свет в 1685 году.
Незадолго до смерти Франца Лефорта, во время его полуторагодичного пребывания в Великом посольстве, супруга отправила ему несколько писем, из которых можно сделать некоторые выводы относительно характера их взаимоотношений. Бросается в глаза, что письма эти не содержат ничего личного, интимного, не выражено в них ни горечи по поводу продолжительной разлуки, ни желания поскорее встретиться, — все они носят деловой характер и характеризуют Елизавету как рачительную хозяйку. В отличие от своего легкомысленного супруга, она проявляла заботу и о домашнем очаге, и о хозяйстве семьи.
Первое письмо супруга отправила в Амстердам 1 июня 1698 года. Она извещала мужа о сложившейся в Москве напряженной обстановке в результате вспыхнувшего стрелецкого бунта. Елизавета сетовала на отсутствие писем от супруга, сообщала о тревоге, охватившей жителей Немецкой слободы. «Здесь ничего нового не происходит за тем исключением, что каждый день мы в ожидании смерти из-за угроз со стороны нечестных людей, которые хотели всех нас перебить. Но до Божьей милости некоторые из них были наказаны, и я надеюсь, что Бог окажет нам милость, чтобы замыслы остальных были разоблачены до того, как они приведут их в исполнение. Вы сможете представить себе, как мы желаем возвращения Его величества, так же как и вашего и всех, кто от него зависит для того, чтобы несколько успокоить нас, оказавшихся в большой опасности. Нам еще неизвестно, что с нами произойдет. Вышедшая вперед наша армия еще не вернулась, и мы не знаем, когда она вернется». Супруга жаловалась на отсутствие писем от сына, учившегося в Швейцарии: «…он мне не пишет более одного года»{16}.
Три недели спустя Елизавета извещает супруга о получении письма от сына: «Сын здоров, так же, как и госпожа ваша мать». Но более, кажется, супруга была озабочена вопросом: каким материалом покрыть крышу строившегося по повелению царя дворца для Лефорта в Немецкой слободе, «из дерева или железа»? Она предупреждает, что вряд ли супруг сможет сразу поселиться во дворце, «поскольку в нем будет еще сыро». Чтобы можно было где-нибудь временно разместиться, супруга распорядилась построить деревянный дом в три комнаты, где можно будет проживать «до того, как во дворце будет сухо», и извещала об этом супруга. В завершение напоминание: «Так как сегодня (22 июля 1698 года. — Н.П.) исполняется двадцатилетие со дня, когда мы поженились, я непременно выпью за ваше здоровье»{17}.
Заботы Елизаветы Лефорт простирались не только на строившийся дворец, но и на вотчину, пожалованную Петром в награду за участие мужа в Азовских походах.
В письме от 29 июля она извещает мужа, что в доме «достроили стены и что остается только сделать кровлю и стропилить дом изнутри», и повторяет вопрос о крыше, какой ей быть: из железа или дерева? «Я хотела бы, — продолжала Елизавета, — съездить в село, но опасаюсь встречи на дороге с нечестными людьми и поэтому до сих пор не могла туда съездить». Она напоминает супругу: «Я прошу вас не забывать привести несколько кобыл, когда вы будете возвращаться, так как наше село мало заселено скотом. Было бы необходимо истратить тысячу или полторы тысячи рублей на покупку всего того, чего там не хватает»{18}.