Никакого особого гарнизона Филипп здесь не видел — так, ерунда, человек тридцать безусых мальчишек, глазеющих на принца и его… хм… мужа. Небось считали, им крупно повезло: увидеть столь высоких гостей живьем. А сейчас эти мальчишки сражаются там, внизу. И Илмари вместе с ними… Кажется, Филипп рискует овдоветь раньше, чем планировал отец.

Мысль почему-то не принесла радости. Не то чтобы Тьен успел привязаться к варгарцу или — смешно сказать — полюбить. Но странно оказалось представлять себе, как человек, совсем недавно занимавшийся с Филиппом любовью, может уже лежать на залитых кровью каменных ступенях, глядя в ночь остекленевшими мертвыми глазами.

Филипп зябко обхватил себя руками за плечи. Живое воображение разыгралось не на шутку. А страх очутиться безоружным и беспомощным лицом к лицу с убийцами был сильнее осторожности и здравого смысла.

С трудом припомнив расположение покоев, Тьен сообразил, что оружейный зал, где он сегодня любовался клинками замечательной работы, ножами, булавами и прочим железом, которое раньше доводилось видеть только в исторических виженах, находится совсем недалеко. Между спальной комнатой и обеденным залом. Наверняка Филипп найдет там что-нибудь подходящее. Во всяком случае, будет чем отбиться от нападения.

В коридоре крики и лязг сделались слышнее. Что-то падало с каменным грохотом, катилось, разбиваясь на мелкие куски. Кто-то визжал на одной ноте. Филипп вдруг подумал: из спальни нет другого выхода и при плохом раскладе он окажется в ловушке. Спастись можно, только если идти вперед по коридору — наверняка там найдется какая-никакая лестница во двор. А уж в темноте и тумане он как-нибудь спрячется.

Дверь в оружейный зал была распахнута. Тьен торопливо осмотрел оружие, развешанное по стенам. Наиболее удобным ему показался один нож, больше смахивающий на короткий узкий меч. Рукоятка удобно легла в ладонь — словно предназначалась для руки Филиппа. Клинок чуть выше основания сужался, затем снова расширялся и заканчивался узким длинным острием. Потрогав его пальцем, Тьен немедленно порезался. Взмахнув ножом пару раз, он убедился, что тот из пальцев не выскочит — рукоятка оказалась шершавой и не скользила в потной от страха и волнения ладони. И хотя Филипп плохо представлял себе, как можно воткнуть острие в живого человека, он не сомневался, что сумеет за себя постоять. В конце концов, в университетской команде по айчболу он играл на месте загонщика, а туда слабаков не брали.

Первый и единственный раненый ему попался прямо за поворотом. Вскинулся, потом узнал Тьена и решительно замахал здоровой рукой, гортанно забормотал, пытаясь что-то объяснить. Другая рука висела плетью, из предплечья торчал железный штырь. Филипп не понимал варгарского, поэтому досадливо поморщился, обогнул раненого и двинулся дальше. Наверное, слуга решил, будто бы Тьен намеревается сражаться. Но объяснить, что ему нужен просто запасной выход, Филипп не мог.

Между тем звуки сражения становились все тише, а когда Тьен наконец добрался до ведущих вниз ступеней, и вовсе смолкли. Досадуя, что никакой другой дороги так и не встретилось, он начал спускаться, планируя обязательно потом объяснить Илмари необходимость второй лестницы. Мало ли — пожар, например, а единственный коридор в пламени и в дыму. Не в окно же прыгать с такой высоты — да на камни.

Внизу царил разгром, хотя людей по-прежнему не было видно. Или здесь никого не убили, или всех погибших и раненых успели унести. Филипп решительно вытащил из держателя на стене чадивший факел и пошел к выходу.

Впереди слышались голоса — еще возбужденные битвой, но уже не тревожные и не испуганные. Да и оружием там вроде бы не бряцали. Филипп даже узнал голос Илмари — тот отдавал какие-то распоряжения.

Против воли Тьен обрадовался: варгарец жив, слава Унии, хоть одна родная душа среди совершенно незнакомых людей. А то ведь и объясниться ни с кем не получится — не учить же этот варварский язык!

И еще почему-то представилось, как они занимаются сексом сразу после боя. Разгоряченный и забрызганный кровью Илмари, возбужденный и нетерпеливый, заваливает Филиппа в подушки и склоняется над пахом, одним движением забирая член в свой умелый рот. Сглотнув, Тьен негромко выругался, проклиная наргари и дурацкие местные традиции, толкнул тяжелую дверь и вышел во двор.

Первое, что бросилось ему в глаза — тела, которые охранники замка стаскивали за ноги в одну кучу. Кажется, там были не только трупы, но и тяжелораненые. Филипп увидел скребущую землю грязную окровавленную руку, словно человек пытался из последних сил выбраться из-под мертвых, и отвернулся.

Илмари командовал неподалеку, указывая окровавленным мечом, кому куда идти и что делать. Увидев Филиппа, замолчал, затем быстро подошел к нему, твердо схватил за руку чуть выше локтя.

— Я тебе что велел? Сидеть в спальне и не высовываться! Отправляйся назад, немедленно!

Тьен строптиво вырвался. Бой закончился, бояться больше было нечего.

— Я тебе не слуга. Ты не имеешь права мной распоряжаться. С какой стати я должен сидеть там один?

Илмари смотрел на него, прищурившись. В свете факелов его лицо казалось старше, черты резче. Сейчас он был мало похож на изнеженного принца, особенно с мечом в руке, на котором подсыхали багровые разводы. Филипп вспомнил, как впервые увидел Илмари в саду рядом с Миссией и размышлял именно об этом: насколько органично будет смотреться варгарец с холодным оружием в руках. Прошло всего несколько дней, а казалось — полжизни.

— Мне одному было страшно, — вдруг признался он, удивляясь самому себе. Поднял руку, провел пальцами по щеке Илмари, стирая полоску грязи. — Я хотел убежать и спрятаться. Меня не учили драться вот этим, — Тьен продемонстрировал нож. — Я и стреляю-то так себе.

Взгляд Илмари потеплел. Он положил ладонь на плечо Филиппа, погладил, слегка сжал.

— Я потом тебя научу. Против десятка, конечно, не потянешь, но от одного отбиться сможешь, если что.

Где-то сбоку послышались шум, крики, и Филипп обернулся.

Все, что произошло затем, он видел как-то замедленно, словно время остановилось и секунды растянулись в минуты.

Один из пленников — широкоплечий, заросший волосами и неопрятной бородой мужик — вырвался из рук державших его мальчишек и бросился вперед, по пути вырвав у одного из своих охранников оружие. Кто-то кинулся ему наперерез, падая в ноги. Разбойник споткнулся, рухнул на землю, последним усилием швыряя вперед короткое копье с острым, сверкнувшим в пламени факелов жалом.

Филипп как завороженный смотрел на летящую к нему смерть, не в силах сдвинуться с места. А потом Илмари изо всех сил толкнул его в плечо, Тьен не удержался на ногах, упал, больно ударившись копчиком о камни. И в это мгновение жало копья вошло Илмари в грудь справа, с отвратительным хрустом ломая ребра и разрывая плоть.

Варгарец повернулся, схватившись рукой за древко. С изумлением провел по нему ладонью, словно не понимая, что произошло, и повалился набок.

Дальнейшее Филипп помнил плохо. В памяти остались какие-то отрывки, обрывки — разрозненными кадрами из вижена. На одном к Илмари бросались люди, поднимали и несли на руках в замок. На другом разбойника рубили мечами, и в стороны разлетались кровавые ошметки. На третьем Филипп сидел у постели Илмари и тряпкой вытирал пузырившуюся на губах кровавую пену. На четвертом он рылся в своей сумке, единственном «приданом», захваченном из Миссии в геликоптер — баулы ехали с караваном, — и пытался отыскать там тубу с экстрактом солара…

Были и еще кадры: плачущие женщины, склонившийся над Илмари бледный до зелени лекарь с непривычными для местных соломенного цвета волосами, обломанное жало копья на полу рядом с окровавленным древком, упавший из держателя на стене факел, расплескавший по полу огненные брызги.

Но это запомнилось смазанными нечеткими картинками, потому что все на свете заслоняло белое лицо Илмари с закатившимися глазами, судорожно плясавшая на его шее голубая жилка и сведенные в судороге пальцы, которыми он ухватился за руку Филиппа, когда на мгновение пришел в себя. Ухватился и не отпускал — будто Тьен был единственным, что могло удержать варгарца в жизни.