— Ты должен был уехать из-за Энни. Ты боялся, что она потеряет опеку над тобой.

— Отчасти… — Он пил свое пиво так, как будто оно его успокаивало. — Самое страшное, что я когда-либо делал — это переезд сюда, и у меня была самая глупая причина, по которой я сделал это.

После минутного молчания, я сказала: — Ты будешь говорить или просто дразнить меня?

Я ожидала от него улыбки. Вместо этого, он допил свое пиво в один длинный, почти отчаянный глоток.

— Я взял деньги у неправильных людей, — сказал он.

Я напряглась, уверенная в том, что он снова расскажет это дерьмо про плохого парня. Но он очень тихо замолчал, наблюдая за мной, его глаза тревожно блестели, как будто он хотел взять свои слова обратно, но не мог этого сделать.

Я просила честности. Он дал мне больше, чем был должен, потому что он хотел, заработать мое доверие, хотел этого так сильно, что даже рассказал мне об этом. Я задалась вопросом, почему, но я никак не могла удержаться за эти мысли, потому что снова появилось это ленивое, дрейфующее чувство.

Я знала, что он ждет, что я что-то скажу. Но что? Я умирала, как хотела спросить, что же он сделал, но я понимала, что пересеку черту, если спрошу об этом.

— Так, я была неправа, — наконец сказала я. — Ты плохая задница.

Он рассмеялся, длинный вздох облегчения, вернул искорку смеха в его глаза. — Это верно. Я заработал свою плохую репутацию своей шкурой. Я такой плохой, когда они приходят.

Он наклонился, пока его дыхание не защекотало мои волосы. — Серьезно? Это худшее, что я когда-либо делал, а также самое глупое. В противном случае, я из очень низшей лиги.

Он поднял пустую пивную бутылку. — Это первый напиток, который я выпил в течение этих шести месяцев. Я выпивал лишь один раз в жизни. После того, как умерла мама. Я пошел на вечеринку, и начал пить, и я не остановился, пока я не проснулся в своей блевоте. Что, позволь мне сказать, серьёзное привлечение для девчонок.

— Бьюсь об заклад.

— Я курил травку однажды. — Он снова наклонился и прошептал: — Ты узнаёшь очень многое обо мне, — Он поставил пустую бутылку в сторону. — Мне было четырнадцать, мы переехали на новое место, пытаясь со всеми подружиться. Энни поймала меня. Потащила меня в сторону и сказала, что если она когда-либо поймает меня за этим снова, она расскажет маме, что я болен, это было последнее, что ей нужно. И я нашел новых друзей.

Он наклонился ко мне ближе, но наклонился лишь чуть-чуть, он был беспокойным. — Что еще? Я воровал в магазинах. Небольшие вещицы, несколько лет назад. Еще одна новая школа, ещё более плохой выбор друзей. Я чуть не вломился в чужой дом однажды. Один парень сказал мне, что другой чувак украл его iPod и он хотел, чтобы я вернул его обратно. Я чуть не скатился по наклонной. По крайней мере, он потрудился мне наврать. В большинстве случаев, ребята просто полагали, что я буду счастлив помочь им сделать что-то незаконное.

— Потому что ты так выглядишь?

— Да, но не совсем потому что ты думаешь. Во многих местах, в которые мы переезжали, люди были очень белые. Здесь тебе повезло. Я имею в виду, я уверен, что ты имеешь некоторые проблемы, но ты…

— Защищена.

— Я не имел это в виду.

— Все в порядке. Я знаю это. Когда я появилась в Салмон Крик, здесь произошли явные перемены. — Я указала на его руку, теперь закрытую курткой. — Я видела твою татуировку. Хопи, да? Ворона-мать?

— Очень хорошо. Да, мама была Хопи. Энни и я сделали татуировки, после того как она умерла.

Он оттянул рукав куртки, чтобы я могла получше рассмотреть тату. Это была великолепная татуировка. Прежде, чем он оттянул рукав вниз, я коснулась его браслета с кошачьим глазом.

— Мне нравиться, — сказала я. — Подружка подарила?

— Похоже, на то, что девушка могла подарить парню? Верная идея, неверный человек. Это досталось мне от моей мамы. Последний подарок до её смерти. — Опять тихое горе угрожало упасть на него. И снова он оттолкнул его. — Во всяком случае, да, моя мама была коренной жительницей Америке, а мой отец был из Латинской Америки. Поэтому ребята всегда будут пытаться заставить меня совершать преступные действия, работать на них, чтобы выяснить, что я тупой индеец, который нуждался в деньгах для выпивки или тупой мексиканец, которому нужна наркота. В любом случае, они были уверены, что я был достаточно глуп, чтобы делать что-то незаконное. — Он выдержал паузу и улыбнулся. — И, по-видимому, они были правы.

Ещё одна минута молчания. Вопрос висел в воздухе: Что ты сделал? Но вместо этого я сказала: — Ты в порядке?

— Ты имеешь в виду, мы в опасности из-за федералов ходящих по лесу с ордером на мой арест? Не-а. Я просто… После того, как наша мама умерла, у нас не было столько денег, сколько она думала, что у нас было, потому что Энни и я забрали её сбережения, чтобы оплатить всё для неё. Медицинские услуги, еду, которую она любила, да что угодно. Но всё было не так уж и плохо. Энни работала. Иногда и на двух работах, и продавала свои скульптуры на стороне. Мама была резчицей, и Энни унаследовала от неё художественные гены. Я хотел бросить учебу и пойти работать, чтобы она могла сосредоточиться на своем творчестве, но она не позволила мне. Она помогла мне получить работу на неполный рабочий день, хотя, я всё равно чувствовал, что должен помочь ей.

Я думала о девушке, которую я встретила. Пыталась представить её как старшую сестру, которая бы вытаскивала брата от курящих друзей, не позволяла ему бросать школу, заботилась о нем. Он словно говорил о другом человеке. Я думаю, отчасти, это именно так. 

— А потом случилась авария, — сказала я.

— Да. Ущерб был сильный…ей потребовалось некоторое время, чтобы развиваться. Сперва Энни могла бы работать, но уже не так много. Она просто…она не была заинтересована в этом больше. Она была бы счастлива, если бы просто блуждала по лесу весь день, нашла ручей, и попила воды из него, съела ягоды, когда она голодна, вздремнула бы, когда устала.

— Так тебе нужны были деньги.

Он кивнул и посмотрел на лес. — Энни знала, что нам нужны были деньги. Она все ещё понимала это. Она встретила этих ребят, и они предложили ей работу, старая Энни — сказала бы им идти к черту, но она не была такой больше и… — Он смотрел прямо перед собой, лицо его было тяжёлым. — Я оказался так как раз вовремя, и я — я не хочу, думать, что мне придется беспокоиться об этом снова. Так появились другие парни, парни-наркоманы. Один мой приятель сбежал от них. Я с ним поговорил, узнал, про их сделку и за что они заплатили деньги…

— И всё сделал сам.

— Да. Это казалось легким. Так и было. Только я узнал позже, почему это было так легко, потому что эти ребята были связаны, и никто больше не был настолько глуп, чтобы поймать их. Пока я не пришел. — Он улыбнулся, но запнулся и, наконец, снова заговорил. — И, когда я выиграл тридцать минут твоего времени, я думаю, что я просто дал тебе тридцать минут для того, чтобы рассказать тебе множество причин, из-за которых ты можешь убежать от меня в другую сторону так быстро, как сможешь.

— Я не убегу.

Он удивлённо посмотрел на меня, и то, что я увидела в его глазах было настолько печальным, что у меня перехватило дыхание и все, что я могла сделать, это сидеть там, глядя на него, с этим странным чувством плывущим по моим венам.

— Не об этом я хотел поговорить, — сказал он, понизив голос. — Я действительно хотел, произвести на тебя впечатление, Майя.

— Это у тебя получилось.

Я наклонилась и поцеловала его. Его глаза расширились, затем его губы раздвинулись, и он поцеловал меня, рот его был теплым и идеально подходил по форме к моему, и это плавающее чувство нахлынуло на меня и прошло сквозь меня, и это было настолько удивительно, что, когда оно закончилось, я просто остановилась, мое лицо было так близко к его, что я могла чувствовать его дыхание, увидеть эти невероятные янтарные глаза, и это было все, что я могла видеть, все, что я хотела увидеть.