Они размалывали черепа, словно зерно, только не мука сыпалась на жернова, а проливалась людская кровь. Они отрубали руки и ноги, будто ветки трухлявого дерева. Они были высокими, красивыми, но дикими.

Таурин в последний раз взглянул на обезглавленные тела и отвернулся. Печаль все еще сжимала его горло, но на губах уже заиграла улыбка.

Смерть этих мужчин была ужасна – но не бессмысленна. Она служила доказательством того, что между двумя народами так и не воцарился мир. Речь шла лишь о временном перемирии, и тот, кто нарушил границу, должен был умереть. Люди, верившие в договор, заключенный в Сен-Клер-сюр-Эпте, ошибались.

Таурин уже хотел направиться во дворец епископа на поиски принцессы, но тут к нему подбежал какой-то юноша. Как и Поппа, он был родом из Байе. Таурин поручил ему искать девчонку.

– Ее нигде нет! – запыхавшись, выдохнул парень.

– То есть? – Таурин нахмурился.

– Она будто сквозь землю провалилась! Зато я видел, как один из конюших тащил в подвал какую-то девку. Наверное, она что-то украла. И она была в платье служанки. Ты ведь велел искать такую, да?

Лицо Таурина просветлело.

– Наверное, это она! – радостно воскликнул он.

Поппа получит то, чего хочет. А Таурина интересовала только месть – месть за его любовь, которой пришлось страдать. И пока он не отомстит, ему не обрести покоя. От него никому не скрыться.

Руна вновь попыталась поговорить с незнакомкой, но так и не смогла добиться взаимопонимания. Как бы медленно она ни произносила слова, франкская девушка смотрела на нее со страхом и недоумением. В какой-то момент ее глаза наполнились слезами. Она прислонилась к стене и разрыдалась.

Руна, беспокойно расхаживая туда-сюда по комнате, пыталась вспомнить слова, которым научил ее Тир – он немного говорил по-франкски. Впрочем, первым предложением, которому он научил ее, было: «Я убью тебя». Для Тира убийство было главным в жизни – гораздо важнее необходимости объяснить кому-то, что тебе холодно, что ты хочешь есть, что тебе нужна помощь. И Руна приняла решение. Для того чтобы добиться своего, ей не требуется согласие этой девушки. Руна схватила ее за руку и оттащила от стены. Незнакомка завопила, словно прикосновение северянки обожгло ее.

Ее крик не остался незамеченным. Даже самый бессердечный стражник прибежал бы посмотреть, кого тут убивают. Хотя жизнь этой девушки ничего не стоила – учитывая то, что ее заперли тут, в холодной камере, – ее крики вызвали сочувствие у солдата, дежурившего этой ночью в темнице. Снаружи послышались шаги.

Тем временем незнакомка пришла в себя. Она закусила губу, а потом пробормотала что-то на неизвестном Руне языке. В потоке слов норманнка разобрала три знакомых слога. Это было имя – Гизела. Так звали эту девушку? Но ведь именно такое имя носила франкская принцесса! Может быть, это совпадение? Но принцесса была очень похожа на эту девушку…

Однако времени разбираться с этим не оставалось. Засов со скрежетом отодвинулся, и дверь отворилась. В последний момент Руна успела отпрыгнуть в угол и вжаться в стену, прячась в темноте. Сейчас она уже не думала о словах франкской девушки, радуясь тому, что все пошло так, как она и рассчитывала.

Стражник был настолько тучным, что его тело заняло весь проход, заслоняя свет факелов.

Гизела вновь закричала, когда мужчина двинулся к ней. Но не успел стражник сказать и слова, как Руна набросилась на него. В бою она потеряла нож, но не амулет. Она накинула стражнику на шею цепочку и стянула ее как удавку. С губ толстяка сорвался хрип. Он попытался стряхнуть северянку, но хотя он и был крупным мужчиной, ему не хватало ни силы, ни ловкости. Руна натянула цепочку туже, она готова была задушить врага. Но стражнику не пришлось умирать. Он был пьян и потому потерял сознание до того, как Руна успела довести дело до конца. Мужчина повалился на пол, точно мешок с зерном. Нагнувшись, норманнка услышала, что он еще дышит. На всякий случай она пнула его под ребра, но толстяк даже не охнул. Его глаза оставались закрытыми.

Руна сняла с него перевязь с ножом. Это было полезное оружие, и девушка была рада вернуть его себе. Ей казалось, что она лишилась руки, а теперь утраченная конечность чудом отросла. Какое-то время Руна смотрела на обмякшего стражника, а затем заметила какое-то движение. Руна оглянулась… и незнакомка схватила ее за руку. Северянка окаменела от ее прикосновения: теперь, когда в камеру проникало больше света, она узнала эту молодую женщину. Это действительно была франкская принцесса Гизела.

И хотя у Руны не осталось сомнений, она не могла понять, почему особа королевских кровей вместо того, чтобы спать этой ночью в мягкой кровати, очутилась в темнице. Но намного больше беспокоил норманнку вопрос о том, что же ей делать с этой принцессой. Впрочем, прежде чем Руна успела принять какое-то решение, в подвале вновь стало темно. За свободу еще предстояло побороться.

В дверном проеме остановился мужчина, высокий, как парни, служившие ее отцу, но не такой широкоплечий. У него были сильные руки, вот только пальцы показались Руне слишком уж тонкими и длинными. Как бы то ни было, этот человек был силен. Да, он еще ничего не предпринял, еще не напал на них, но Руна догадалась, что он мастерски владеет мечом. Тем не менее оружия этот мужчина так и не обнажил. Он упер руки в бока и холодно улыбнулся. Ему явно нравилось то, что он увидел в тусклом свете подвала. Перед ним всего две женщины, и он легко справится с ними.

Когда незнакомец сделал шаг вперед, Гизела вновь завопила.

Сейчас на лицо мужчины падал свет, и Руна видела, что у него темные волосы и темные глаза, как и у нее. Время оставило глубокие морщины на его щеках. Высокий лоб, гордо вздернутый подбородок… Судя по фигуре, он всегда мог наесться досыта, но не страдал обжорством.

Мужчина перевел взгляд с Гизелы на Руну, а затем на стражника. Тот тихонько похрапывал на полу.

Северянка почувствовала, как пальцы Гизелы впились ей в плечи. Принцесса спряталась за ее спиной. «Какая же она хрупкая, – подумалось Руне. – И нежная, а сердце у нее словно и не бьется вовсе, а дрожит. Одно грубое прикосновение – и ее кожа порвется, точно паутинка». Но уже через мгновение северянке стало не до размышлений. Она почувствовала на себе взгляд мужчины. В его глазах плескалось равнодушие, но затем Гизеле показалось, что он подает ей знак. Этому типу не было до нее никакого дела, он готов был отпустить ее, позволить ей убежать. Не воспользоваться этим шансом было бы глупо. И уж конечно было бы глупо во второй раз помогать Гизеле, из-за которой все и началось.

Но Руна вновь поступила не так, как ей советовал рассудок. Она сделала то, что посчитала правильным. Более того, она даже не задумалась над тем, на что идет.

Северянка подпустила мужчину поближе, наблюдая за тем, как он делает шаг за шагом. Его теплое дыхание коснулось ее щеки…

А затем Руна схватила Гизелу и изо всех сил толкнула ее на незнакомца. Принцесса, охнув от ужаса, споткнулась и налетела на мужчину, Руна же тем временем пригнулась и молниеносно выхватила меч из его ножен. Оружие было тяжелым, а потолок – слишком низким, чтобы взмахнуть клинком, но Руна сумела с силой ударить его яблоком меча в бок, а когда мужчина согнулся пополам – и по затылку. Незнакомец повалился на колени, а Руна занесла меч, но не сумела обрушить на него клинок. Может быть, ей не хотелось лишать его жизни, а может быть, она просто не смогла бы одновременно убить его и высвободить Гизелу из его хватки. Отпустив меч, она сжала руку принцессы. Оружие со звоном упало на пол. Мужчина застонал от боли и уже оперся на руки, собираясь подняться.

Но еще до того, как он успел это сделать, Руна и Гизела выбежали из камеры. Северянка в последний момент оглянулась. Мужчина замахнулся. Он был достойным противником, преисполненным решимости совершить задуманное. Но прежде чем он последовал за девушками, Руна захлопнула тяжелую дверь и задвинула засов. Послышались ругань и удары, но засов выдержал.