В виду этих событий Французская армия попросила помощи у командования Американского экспедиционного корпуса в лице генерала Джона Дж. Першинга. Поэтому Вторая и Третья Американские дивизии вскоре отправились на юг для участия в практически самоубийственной операции – героической битве на Марне.

Капитан Дункан Джексон получил это известие за обедом. Наконец после долгого ожидания его дивизия получила приказ вступить в бой. Но в то же время военное чутье капитана чувствовало опасность этой операции. Он ожидал приказа отправиться в Верден, чтобы поддержать союзнические войска там, продвижение же на Юг казалось бессмысленным, если только американские войска не планировалось использовать как живой щит на пути немцев. Если так, то помощи ждать не от кого. Они одни должны были нанести поражение немцам. Джексон был солдатом, привыкшим выполнять приказы, не обсуждая их. Поэтому он тот час подчинился и объявил солдатам о продвижении на юг, понимая, что обратно не вернутся очень многие, возможно, во главе с ним самим.

В ответ на известие о назначении Второй дивизии отец Граубнер почувствовал внезапную боль в груди. Его беспокоили проблемы с сердцем, но он чувствовал, что должен выполнить свою задачу, поэтому без колебаний последовал за американцами, не обращая внимания на доктора Нортона, ходившего за ним по пятам.

Терренса Гранчестера же эти новости ни удивили, ни взволновали. Он приехал во Францию, чтобы обрести смысл своего никчемного, по его мнению, существования, и возможная смерть его не заботила. Как часто, те, кто считает, что им нечего терять, не видят подарков, которые преподносит им жизнь! Его мысли были бы совсем другими, если бы он знал, с каким волнением встретила известие о назначении АЭК молодая женщина, работающая в Париже.

 - Вы уже участвовали в битвах, отче? – спросил рядовой Питерсон, молодой человек лет 18, полный задора и храбрости в предвкушении сражений.

- Приходилось, - вздохнул отец Граубнер.

- А где именно? – с сияющими глазами расспрашивал Питерсон.

- Семь лет назад в Италии, во время войны с Турцией, а еще в Африке. А с начала войны я работал в разных частях Западного фронта.

- И каково это, отче? – спросил Питерсон.

- Зачем заранее пытаться узнать, что и так нам предстоит, Питерсон? – вмешался третий глубокий голос. – Пусть судьба сама найдет нас. Рано или поздно это случится, - закончил Терри, встав, чтобы размять ноги.

Молодой человек поднял свои зеленовато-синие глаза к небу, видневшемуся сквозь окно поезда. Это могло случиться в любое время года. Морозным зимним вечером или весенним утром, которое раскинулось за окном, когда угодно, где угодно его память воскрешала образы, причинявшие ему такую боль. Но он неизбежно проигрывал в борьбе с ними. Вот и теперь он был готов принять поражение, когда на его плечо опустилась чья-то сильная рука.

- Спасибо, что избавили меня от необходимости рассказывать эту историю, - с улыбкой сказал отец Граубнер.

- Не за что, отче, - с признательностью отвечал Терри. – Просто мне показалось, что этот рассказ не стал бы подходящим напутствием для солдат, готовых вот-вот вступить в бой. Зачем пугать нашего юного Питерсона?

- Вы говорите так, словно сами намного старше его, - заметил Граубнер.

- Ненамного, конечно, - пожал плечами Терри. – Мне 21.

- В таком случае, сержант, - полюбытствовал священник, - могу я спросить, что омрачает вашу столь юную жизнь?

Вопрос застал Терри врасплох. Но он быстро взял себя в руки, благо, ему приходилось делать это сотни раз.

- У всех независимо от возраста есть свои проблемы, но мои к вам отношения не имеют, отче, - твердо ответил он.

Граубнер был священником больше 30 лет, и грубый ответ Терри не заставил его тут же отступить.

- Извините, что вмешиваюсь в ваши секреты, сержант, - извинился старик. – Но если вам захочется поговорить об этом, я всегда к вашим услугам, - закончил он, оставляя молодого человека наедине с его мыслями.

Знаменитый баснописец Жан де Лафонтен родился в маленьком городке Шато-Тьерри, расположенном близ Сены неподалеку от Парижа. Здесь, в сердце провинции Шампань, знаменитой своими старинными замками и непроходимыми лесами, и встретили свою судьбу американские солдаты.

Вторая дивизия прибыла в Шато-Тьерри в полночь 31 мая. Встав с поезда, мужчины не имели ни минуты покоя. Терри благодарил Бога за долгие тренировки. Иначе сейчас он не справился бы с постройкой баррикад и окопов на дороге из Шато-Тьерри в Париж. Но в итоге все приготовления были закончены уже ко 2 июня.

Чтобы пересечь реку, немцы атаковали другой сектор фронта, но вот уже несколько дней подряд им успешно противостояла Третья дивизия. Поэтому генерал Людендорфф решил оставить бессмысленные попытки и атаковать союзников к западу от Шато-Тьерри, не догадываясь, что там его армию поджидает Вторая дивизия.

Вечер 3 июня был долгим и мучительным. Словно предвещая дальнейшие несчастья, заболел юный Питерсон. У него резко поднялась температура, заболел живот, и началась рвота. Доктор Нортон поставил диагноз – перитонит, и попытался сделать все возможное, чтобы спасти молодого человека. Но на закате тот умер на руках отца Граубнера.

- Ума не приложу, почему так случилось, - пробормотал Граубнер, сидя в резервной траншее рядом с Терри, после того, как они спешно похоронили Питерсона.

- Я тоже, отче, - хрипло отозвался Терри. – Этот ребенок был полон жизни. Помните. Как ему не терпелось поучаствовать в сражении? И он так мечтал увидеть Париж. И ни одно из его желаний не сбылось…

- Да, сержант. Иногда жизнь так несправедлива, - вздохнул старик. – Молодые люди, влюбленные в жизнь, умирают, а…

- А те, кто заслуживает смерти, продолжают жить, - горько закончил Терри.

Граубнер изумленно воззрился на молодого человека. Секунду он размышлял, спросить его или подождать другого удобного случая. Наконец, он заговорил.

- Почему это вы вдруг решили, сержант, что заслуживаете смерти? – поинтересовался он.

Если бы Терри не был под впечатлением от смерти Питерсона, трехдневной работы и страха перед незнакомой опасностью, то снова бы ответил грубостью. Но ему казалось бессмысленным хранить тайны, если завтра утром ему предстоит умереть. Молодой человек положил руки за голову и тихо ответил:

- Отче, это из-за женщины.

- Продолжай, сын мой, я слушаю тебя, - ответил священник и внимательно выслушал историю Терри.

В рассказе Терри он узнавал много событий и характеров. Ему вспомнились своя покинутая мать, которой управлял амбициозный отец, одинокий ребенок, превратившийся в непокорного подростка, незабываемая любовь, жестокая судьба, вина, интриги, рок и последняя встреча. За время рассказа он понял причины того, почему Терри превратился в такого мрачного человека и пошел на фронт. Но он видел и то, что было скрыто от самого молодого человека.

Закончив историю, Терри опустил голову на руки, лежащие на коленях.

- Вот видите, отче, - добавил молодой человек, - я сломал себе жизнь своими же руками.

Граубнер почесал затылок и поднял левую бровь, пытаясь найти подходящий ответ на это замечание.

- Сержант, - начал он, - да, вы допустили несколько ошибок, но это не значит, что вы сломали себе целую жизнь! – сказал он пораженному Терренсу.

- Скажите откровенно, отче! Будто я не знаю, что я полное ничтожество! – отчаянно воскликнул тот.

- Вас действительно интересует мое мнение или же вы хотите, чтобы я повторил ваши слова? – жестко спросил священник.

- Я… хотел бы узнать, что думаете Вы, - признался молодой человек.

- Тогда выслушайте меня, не перебивая, сын мой, – необычайно серьезно продолжал старик.

Терри лишь молча кивнул.

- Прежде всего, - начал Граубнер, - хотел бы заметить, что вы совершили большую ошибку, сделав предложение нелюбимой женщине. Брак – это священный союз, основанный на любви. Никакая жертва этой молодой женщины не оправдывает вашего намерения вступить в брак, противоречащий его сути. Знаю, что мои коллеги не согласятся со мной, но я считаю, что такие понятия, как «обязанности» и «честь», которых вы придерживались, - лишь часть идеологического мусора, вынесенного из прошлого столетия. Надеюсь, когда-нибудь мы преодолеем их и откроем для себя высшую мораль, основанную на сострадании, любви и взаимопонимании. Я никогда не был женат, но посвятил свою жизнь чему-то более важному. Моя гордость часто восставала против моих поступков. Но я боролся, сознавая, что люблю Господа своего, и что Он отвечает мне любовью, во сто крат большей. Брак – это нечто похожее. Вы смогли бы уважать свою жену, жертвовать своими интересами ради нее, не любя эту женщину?