– Прошу вас, господин барон, герр Фуггер ждёт вас.

Навстречу Вольфгеру шагнул человек среднего роста, одетый в коричневую бархатную котту[33], штаны до колен, чулки и башмаки с пряжками. Антону Фуггеру на вид было лет тридцать, он был хрупкого телосложения, с бледным, болезненным лицом, носил реденькую бороду, которая росла у него, казалось, прямо из шеи, и выглядела довольно неопрятно.

– Рад видеть вас, господин барон, – сказал Фуггер басом, неожиданным у такого тщедушного человека, – прошу вас сюда.

Вольфгер сел в предложенное хозяином кресло и огляделся. Огромный кабинет, занимавший, наверное, половину этажа, понравился ему. Большое окно не имело решётки, вероятно, на высоте третьего этажа хозяин не опасался воров. Через приоткрытое окно кабинет заполнял холодный воздух, пахнувший речной сыростью – где-то рядом протекала Эльба. На взгляд Вольфгера в комнате было слишком уж прохладно, но хозяин не мёрз.

– Люблю свежий воздух, – пояснил он, поймав взгляд Вольфгера на открытое окно, – но если вам холодно…

– Нет-нет, что вы, благодарю вас, – сказал Вольфгер, которому не хотелось выставить себя неженкой перед этим субтильным господином.

– Ну и хорошо, – улыбнулся Фуггер, – тогда позвольте предложить вам бокал вина. В этот покой не допускаются посторонние, здесь говорится много такого, что совсем не предназначено для чужих ушей, поэтому будем сами себе слугами.

Он снял с полки хрустальный графин, два бокала и блюдо с засахаренными фруктами. Вино было тёмно-красным, почти чёрным и на вид тягучим.

– Это малага из Испании, – пояснил Антон, – моё любимое вино. Попробуйте! Такого вина в Саксонии нет больше ни у кого, клянусь вам!

Вольфгер пригубил бокал и неожиданно для себя выпил сразу половину.

– Ого! – вырвалось у него, – действительно, великолепно!

– Я же говорил, – засмеялся Антон, вновь наполняя бокал гостя, – превосходное винцо! Но будьте осторожны: оно довольно крепкое и потому коварное, может статься, что скоро ноги вам откажутся служить!

– Благодарю за предупреждение! – в свою очередь рассмеялся Вольфгер, – но не думаю, что до этого дойдёт!

– Господин барон… – начал Фуггер.

– К чему эти церемонии? Просто Вольфгер…

– Да? Благодарю вас, тогда я – просто Антон.

Собеседники обменялись поклонами и чокнулись. Хрусталь мелодично зазвенел.

– Мой служащий доложил, что вы, Вольфгер, интересовались религиозными новостями, – сказал Антон. – Мы запрещаем нашим людям разговаривать с клиентами на подобные темы, потому что они легко могут наговорить лишнего. Все мы добрые католики, и неосторожное слово какого-нибудь глупого счетовода может навредить репутации дома, ведь Святая инквизиция и сама шутить не любит, и чужих шуток не понимает. Мы с вами – другое дело, да и ушей лишних здесь нет, поэтому можно говорить совершенно свободно. Позвольте узнать, почему вы обратились за новостями по столь странной теме именно к нам?

– Видите ли, Антон, – начал объяснять Вольфгер, которому не хотелось сразу раскрывать все карты, – случилось так, что после отставки с военной службы, я несколько лет прожил в своём замке Альтенберг, а он расположен в довольно уединённом месте.

Фуггер кивнул, задумчиво поглаживая бороду.

– Некоторое время назад в замок прибыл купец Иегуда бен Цви, рассказы которого встревожили меня. Он говорил о зреющих крестьянских бунтах, о том, что крестьяне теряют веру в учение Святого Престола, посягают на церковные земли и даже на сами монастыри, отказываются выплачивать церковную десятину, нападают на своих господ, предавая огню их замки. Естественно, я решил понять, что же происходит в Саксонии, и отправился в Дрезден. Кое-что из того, что я видел по дороге, только усилило мою тревогу. И вот я здесь, в столице курфюршества. Я подал прошение об аудиенции у архиепископа, но, сколько я прожду ответа и каков будет ответ? Неизвестно.

– Я думаю, мы сможем немного ускорить прохождение вашего прошения, Вольфгер, – улыбнулся Фуггер и что-то черкнул на листе пергамента.

– Буду вам очень обязан, Антон. Кстати, Иегуда бен Цви – вы знаете его? – сказал, что собирается в Прагу. Интересно, удалось ли ему благополучно добраться?

– Я знаю Иегуду, – кивнул Антон, – но пока не получал о нём никаких вестей. Будем надеяться, что отсутствие дурных вестей – хорошая весть, и он благополучно доберётся до своей Праги. Купец Иегуда – человек смелый, осторожный и опытный, мы давно ведём с ним дела. Скажите, а что необычного вы видели по дороге?

Вольфгер решил пока промолчать про гнома и эльфийку, и поэтому сказал:

– Я видел, как крестьяне, ранее тихие и мирные, самочинно попытались сжечь на костре девушку, которую они приняли за ведьму. Мне удалось предотвратить казнь в последний момент.

– Да, к несчастью, крестьянство неспокойно, – кивнул Антон, – и уже довольно давно. Странно, что вы этого не заметили раньше.

– Так ведь мои крестьяне не бунтуют…

– Это потому, что вы живете в глуши, простите мне эти слова, господин барон, – сказал Антон, – до вас не добираются сборщики индульгенций и самозваные пророки.

– Один какой-то монах пытался проникнуть в замок, – усмехнулся Вольфгер, – но я приказал прогнать его взашей.

– Вы были неосторожны, – покачал головой Антон, – ведь продажей индульгенции по булле[34]Папы занимаются монахи ордена святого Бенедикта, это весьма, весьма могущественный орден, а его монахи злопамятны и мстительны, у вас могли возникнуть серьёзные неприятности.

– На своих землях хозяин только я! – отрезал Вольфгер.

– Да, разумеется, разумеется… Но в Риме считают иначе, и в этом корень всех бед.

– А вас не затруднит… – начал Вольфгер.

– Конечно, не затруднит, друг мой, ведь вы позволите мне называть вас так? Отчего-то вы мне симпатичны, – Антон в очередной раз погладил бороду. – Признаться, у меня есть некий порок, впрочем, надеюсь, вполне простительный. Я люблю поболтать с умным человеком, а по нашим временам это случается так редко! Поэтому, – хитро блеснул глазами Антон, – воспринимайте всё, что я скажу, ну, скажем… как досужую болтовню. Да, именно, как болтовню, так будет правильно.

Вольфгер кивнул и приготовился слушать.

Антон отпил из бокала, секунду подумал, собираясь с мыслями, и начал:

– Как вам, разумеется, известно, монархия в Священной Римской империи не наследственная, а выборная, очередной монарх выбирается коллегией курфюрстов. И в этом заключается её слабость, потому что курфюрстам не нужен сильный император, они желают править своими ленами невозбранно. Это всегда разобщало империю и делало её слабой.

В 1495 году император Максимилиан I провёл имперскую реформу, которая была дополнена Аугсбургским рейхстагом 1500 года. Эта реформа позволила объединить отдельные курфюршества, и Германия постепенно стала приобретать черты подлинной европейской империи – мощной, единой, с всевластным императором. К несчастью, в 1519 году император почил, не успев завершить дело всей своей жизни, и со всей остротой встал вопрос, кто же унаследует трон? Многие рассчитывали на кандидатуру Фридриха III Мудрого, курфюрста Саксонии по прозвищу «Саксонский лис». Рассчитывал на него и наш дом, и, признаться, этот расчёт обошёлся нам весьма недёшево. Но Фридрих отклонил предложение курфюрстов и не принял имперскую корону. Более того, он занял сторону Карла V Испанского, о чём впоследствии горько пожалел, ибо Карл, надев корону императора, обманул его ожидания.

Но, что сделано, то сделано, и на трон взошёл Карл Испанский. Это человек, который немецкого языка не знает, Германию не любит, бывает в ней крайне редко и, по слухам, является фанатичным сторонником инквизиции.

Карл – опытный, храбрый и умелый воин, и свои таланты он решил применить, заставив привыкших при Максимилиане к независимости курфюрстов плясать под свою дудку. Результатом этого явилась рыцарское восстание Франца фон Зиккингена, которое удалось подавить с величайшим трудом. Рыцари Зиккингена осадили Трир, и если бы им на подмогу пришли другие рыцари со своими отрядами, город был бы взят.