Затем произошло смещение начальника штаба флота флигель-адъютанта контр-адмирала Сергея Сергеевича Погуляева, вскоре поступившего на службу в союзный французский флот, и начальника учебного отряда флота контр-адмирала Ф. А. Винтера 1-го.

Между тем Временное правительство продолжало «демократизацию» общества и флота, отдавая приказы, разрушающие основу вооруженных сил погибавшей империи. На основании приказа по Армии и Флоту № 8 от 11 мая 1917 года командующий флотом разрешил ношение вне службы всем военнослужащим во всех портах, кроме Дуная и Лезистана, штатского платья.

Этот приказ стал очередным кирпичиком в возводимой стене между традициями и укладом Императорского флота и флота республиканского.

Незначительные, на первый взгляд, реформы повлекли за собой цепь событий, приведших к огромным человеческим жертвам.

Кровавый опыт Балтики «мировая закулиса» попыталась перенести теперь в полной мере и на Черноморский флот. Очевидец этих зловещих событий отмечал: «К началу лета на базах Черноморского флота появились подстрекатели и убийцы, прибывшие с Балтики. Они яростно и открыто начали агитировать против адмирала Колчака и вообще против офицеров, как таковых. „Почему вы еще терпите офицеров, этих врагов народа, которые ради собственной выгоды стремятся затянуть братоубийственную войну? Они всегда были опорой трона, а потому являются злейшими врагами революции! Не верьте им! Посмотрите, чего мы достигли на Балтике, перерезав этих гадов! Хватит войны! Немцы — наши друзья, и мы хотим жить с ними в мире. Да здравствует всеобщая свобода! Мы, большевики, укажем вам правильный путь“!»[23]

9 сентября 1917 года штаб Черноморского флота с тревогой сообщал в Петроград, что «в связи с последними событиями очень обострилось недоверие и недоброжелательность команд к офицерам».

Действительно, положение офицерства становилось все более угрожающим, ведь еще летом 1917 года комитеты постановили разоружить всех офицеров. Изъятие оружия — кортиков и револьверов — началось с самого командующего Черноморским флотом. Представители Комитета и «революционные» матросы подступили к Колчаку с требованием сдать своё Георгиевское оружие. «Не от вас я получал его — не вам и отбирать его у меня», — прозвучал гордый ответ, и через мгновение Георгиевское оружие полетело за борт в морскую пучину.

Дабы избежать эксцессов при сдаче оружия комитетам, адмирал Колчак приказал всем офицерам передать личное оружие командирам кораблей для последующей передачи «комитетам».

В хаосе наступившего безвластия летом 1917 года большевики и их союзники занимались подстрекательством к неповиновению командирам и периодически натравливали матросов на офицеров, изображая последних виновниками всех бед и «слугами старого режима».

По свидетельству очевидца, «на флоте ежедневно большевистские агитаторы посещали корабли, ведя все более злобную пропаганду. Мне особенно запомнилась одна истеричная еврейка по фамилии Островская, отличавшаяся какой-то особой кровожадностью. Она дико кричала матросам, указывая на стоящих рядом на палубе офицеров: „Вот ваши истинные враги! Это они хотят продлить войну! Это они проливают кровь (?) рабочих и крестьян! Почему они еще живы? Почему вы их не уничтожили?“»[24]

Часто одной такой пламенной речи было достаточно, чтобы накалить обстановку на корабле до мыслимого предела, ибо в обстановке войны русский флот продолжал нести потери, ответственность за которые левые старались возложить на командиров.

30 июня 1917 года эскадренный миноносец «Лейтенант Зацаренный», посланный из Одессы для доставки команды и средств для восстановления поста и маяка Фидониси, находясь в 25 милях на зюйд-ост от маяка Фидониси, подорвался на мине, поставленной за пять дней до этого крейсером «Бреслау».

После взрыва носовая часть, включая первую трубу, мгновенно затонула, остальная же часть держалась на плаву около часа.

Находившиеся поблизости тральщики оказали содействие по спасению команды. Отбуксированная к острову Фидониси державшаяся на плаву кормовая часть миноносца через час затонула в 2,5 кабельтовых от острова.

В ходе этого инцидента погибло 37 человек команды. Тут же левые политиканы постарались обернуть дело так, что не разреши «судовой комитет» боевой выход миноносца, все члены команды оставались бы живы, но вот эти офицеры… Нужно ли говорить, как легко давали всходы семена ненависти, посеянной антироссийскими силами на личных трагедиях людей?

Осенью 1917 года разгорелась нешуточная борьба за Черноморский флот. С кораблей «Воля» и «Память Меркурия» было списано около половины всего состава матросов «неукраинского происхождения», а вместо Андреевского были подняты украинские национальные флаги.

16 октября 1917 года морской министр контр-адмирал Дмитрий Николаевич Вердеревский послал Центральной раде в Киев телеграмму следующего содержания: «Подъем на судах Черноморского флота иного флага, кроме русского, есть недопустимый акт сепаратизма, так как Черноморский флот есть флот Российской республики, содержащийся на средства государственного казначейства. Считаю Вашей нравственной обязанностью разъяснить это увлекающимся командам Черноморского флота»[25].

К тому времени Черноморский флот практически уже не выходил на боевые операции, но и германцы все еще не могли почувствовать себя хозяевами положения на море. Любые попытки врага приблизиться к русским берегам завершались их поражениями. 12 октября 1917 года германская субмарина «UB-42» при попытке обстрела портовых складов в Туапсе и находящихся в порту судов была в ответ обстреляна морской береговой батареей, и во избежание попаданий ей пришлось спешно погрузиться.

Тем временем на берегу среди скучающих без дела матросов стали нормой погромы садов городских обывателей, огородов и виноградников, которые не могли уже предотвратить и усиленные патрули, а внешний вид самих погромщиков, недавних матросов Русского императорского флота, уже не поддавался никакому описанию. Самым подходящим для этого выражением было слово «банды».

Чины флота все больше втягивались в пустопорожние заседания, участвовали в формировании отрядов, отправлявшихся на все четыре стороны, помогать III Интернационалу в укреплении его власти на пространстве погибшей Российской империи.

В эти смутные дни Черноморский флот успел провести свои последние боевые операции против германцев.

1 ноября 1917 года эскадренные миноносцы «Пылкий» и «Быстрый», находясь в крейсерстве у берегов Румелии, обнаружили в бухте Инада турецкий миноносец «Гамид-Абад», несколько пароходов и тральщиков. Огнем русских кораблей миноносец и два транспорта были потоплены. А чуть более двух недель спустя, 16 ноября, при попытке германской подводной лодки «UB-42» высадить между Анакрией и Поти группу диверсантов, отправленная к берегу с борта субмарины шлюпка была захвачена русской береговой охраной.

Но все же это была уже агония Черноморского флота, его славные, но последние страницы…

На проходившем 6–19 ноября 1917 года 1-м Общечерноморском съезде делегатами его было принято решение о посылке в Киев отряда численностью 700 человек на помощь провозглашенной 7 ноября Украинской народной республике и на Дон для борьбы с Калединым дополнительный отряд в 2500 человек.

Командование Черноморским флотом и эсеро-меньшевистское большинство Севастопольского совета было категорически против посылки отрядов. Позиция командования и офицеров в отношении посылки отряда на Дон была расценена как поддержка восстанию генерала Каледина, тем более что было известно, что костяком его отрядов стали офицеры.

Очевидец утверждал: «Из моряков стали формироваться карательные отряды, посылаемые на Дон. Они уходили под звуки оркестра с большими красными знаменами. Кстати, и все корабли заменили священный Андреевский флаг на красную тряпку — символ „III Интернационала“. Что это за „III Интернационал“, никто не знал, не понимал и не мог объяснить. Даже большевистские агитаторы. В этом был весь ужас. Люди перестали понимать, что они делают, слепо подчиняясь никому не понятным заклинаниям»[26].