Таким образом, Белый флот фактически перестал быть хозяином Каспийского моря.

За день до эвакуации прибыл на своем корабле контр-адмирал Сергеев. Он созвал всех начальников и командиров на срочное и бесполезное совещание, на котором ему задавали много нелицеприятных вопросов. Адмирал, обозленный на потерю контроля над офицерами флотилии, даже выгнал с заседания начальника штаба флота капитана 1-го ранга Пышнова за какую-то произнесенную им незначительную ремарку.

Изгнанный с заседания начальник штаба Пышнов бросил все дела, переоделся в гражданское платье и выехал из города в неизвестном направлении. В поступке этого офицера сквозила неприкрытая обида. Нечего и говорить, что этот поступок внес сумятицу и в без того удрученные сердца морских офицеров.

Нервозность и накаленность атмосферы чувствовали все участники заседания. Опыт и мудрость старших начальников затмила раздвоенность их чувств: слухи о развале антибольшевистской борьбы на Каспии, о шаткости гражданской власти, о ежедневных набегах горцев и саботаже подпольных коммунистических организаций, вселили в души этих морских волков некую растерянность. Командовать флотом, имея за плечами удобную гавань, превосходные ремонтные доки, непрерывное снабжение флота всем необходимым — это одно, а в ситуации прямо противоположной лишь единицы могли отважиться руководить кораблями и проводить яркие и успешные операции. Нормальная работа флота находилась в прямой взаимосвязи с отлаженной работой его тыловых и портовых служб и тесным сотрудничеством с сухопутными силами. Именно в этих условиях привыкли действовать почти все флотские командиры, но лишь немногие из них могли что-либо предпринимать в условиях хаоса и беспорядка, когда верховная белая власть не могла справиться с постоянно нарастающим валом беспорядков и анархии.

Начальником отряда действующих кораблей Сергеев назначил капитана 2-го ранга Алексея Николаевича Макарова, и весь последний день эвакуации ему пришлось находиться на внешнем рейде, обстреливая из орудий по указанию генерала Драценко окрестности, в которых красные продолжали свои атаки на Петровск.

Все, что могло держаться на воде, выводилось из порта, и последним ночью вышел «Президент Крюгер» с адмиралом Сергеевым и генералом Драценко на борту. Когда корабль вышел на рейд, адмирал оставил за себя на Каспии капитана Макарова, а сам на «Крюгере» сейчас же ушел в Баку. На рейде в то время находилось до сорока кораблей (военные и гражданские), и половина из них не могла двигаться самостоятельно. Из боевых кораблей также не все могли двигаться, поскольку их зимний ремонт еще не был полностью завершен. Коммерческие пароходы, груженные под завязку различными товарами, пытались ускользнуть в Баку, и дежурившим маломерным судам Белого флота приходилось постоянно останавливать их выстрелами. В порту Петровска тем временем раздались сильные взрывы — на железнодорожных путях рвались многочисленные вагоны со снарядами, подожженные частями ВСЮР при их отходе. Взрывы оказались настолько сильными, что корабли, находившиеся в радиусе трех миль от порта, при каждом новом разрыве вздрагивали всем корпусом.

В непосредственной близости к порту белой флотилии несколько офицеров и матросов с флагманского корабля под жестоким обстрелом неприятеля успешно затопили один пароход во входном канале, пытаясь перекрыть вход в гавань.

На следующий день, получив приказ по радио от адмирала Сергеева, капитан Макаров приказал белой флотилии следовать на Бакинский внешний рейд, куда некоторое время спустя все благополучно прибыли; через день на шхуне «Дмитрий Донской» в Баку прибыл и капитан 2-го ранга Борис Николаевич Бушен. Его корабль стал на якорь на внешнем рейде против острова Нарген.

Контр-адмирал Сергеев снова созвал в кают-компании всех командиров судов и объявил, что по его сигналу на всех кораблях должны быть спущены Андреевские флаги и вслед за флагманским кораблем войти в Бакинскую гавань, где азербайджанские власти должны были принять русские корабли и поставить на них свою охрану. Адмирал объявил офицерам, что все орудия, запасы и всё флотское имущество будет продано Азербайджану, а личный состав волен либо остаться на азербайджанской службе, либо идти на все четыре стороны; в последнем случае Сергеев обещал, что бакинские власти обещали снабдить их деньгами на дорогу. Почти все командиры заявили Сергееву, что такого приказания они не исполнят, Андреевский флаг ни перед кем не спустят, а оружия никому не продадут, тем более Азербайджану, который всегда противодействовал Добровольческой армии, а теперь, после её очевидного поражения, пытался заигрывать с большевиками. Адмирал попытался было пригрозить офицерам, но, убедившись в бесполезности усилий, удалился к себе в каюту, приказав спустить свой адмиральский флаг.

Собравшиеся в кают-компании флагманского офицеры передали адмиралу Сергееву условия, на каких они согласны войти со своими судами в Баку. Все офицеры подчеркнули, что они готовы продолжать борьбу с красными, поэтому все укрепления и все средства для обороны Баку с моря местные власти должны немедленно им передать; наконец, действовать они будут под русским флагом. Сухопутные военачальники также присоединились к морским офицерам, и вечером снова все собрались у адмирала.

К Сергееву был вызван и генерал Драценко, находившийся со своим штабом на берегу в Баку. Прибыв на флагманский корабль, генерал Драценко пригрозил своим подчиненным, что их решение присоединиться к инициативе морских офицеров приравнивается к бунту, и после распеканий и упреков заставил их все же подчиниться своему приказу самораспуститься.

Но морские офицеры по-прежнему твердо стояли на своем. Убедившись, что ему не сломить воли подчиненных, адмирал заявил, что он передает командование присутствовавшему на собрании капитану 2-го ранга Бушену, а сам уезжает в Батум и дальше в Ставку Главнокомандующего ВСЮР с докладом Деникину об офицерском бунте.

Больше Аполлинария Ивановича Сергеева офицеры не видели.

В ноябре 1920 года он отбыл в Югославию, откуда его извилистый путь лежал во французский Марсель. Там, прожив совсем недолго, он, вернулся в Белград, а после Второй мировой войны осел в Германии, где тихо отошел в мир иной в 1952 году.

Война на Каспии окончилась. Несмотря на готовность части офицерского корпуса Белого флота продолжить борьбу, у командования флотом не хватило самостоятельности и воли реорганизовать ресурсы для продолжения борьбы. Впрочем, в этом его трудно упрекнуть, памятуя, что человеческие и материальные ресурсы Вооруженных сил Юга России были почти на исходе.

Взаимоотношения главного командования Вооруженных сил Юга России с союзниками не давали поводов сомневаться, что в один прекрасный день это зыбкое равновесие интересов может нарушиться, а снабжение британцами и французами национальных формирований на Юге окончательно приостановится.

Приостановка военных поставок могла привести к оттоку военных специалистов всех уровней, не желающих в отсутствие вооружения и боеприпасов обрекать себя на заклание большевиками.

В обсуждении с соратниками будущего Белой борьбы на Юге генерал Деникин призывал принять во внимание фактор ненадежности союзников, и призывал, отметая пораженческие настроения, реально учитывать неизбежность отхода и возможной эвакуации войск.

Морской штаб при ВСЮР уже не работал над разработкой масштабных наступательных операций на водах, и все его усилия были сосредоточены на решении транспортных задач по переброске войск и поддержке эвакуационных планов.

На дальних флангах Белой борьбы на воде суда продолжали участвовать в военных операциях, осуществляя поддержку сухопутных сил.

Создание немногочисленных флотилий на реках Волга и Кама не получило должного продолжения — они не рассматривались Морским штабом при ВСЮР как важные стратегические ресурсы, и им были отведены строго вспомогательные функции, направленные на взаимодействие с армией в ходе локальных войсковых операций, для огневой поддержки штурма городов или обеспечения крупных десантных операций.