Умягчай характер. Остерегайся гневаться.

Не будь духом твоим поспешен на гнев, потому что гнев гнездится в сердце глупых. Еккл 7:9

Быть может, постижение мудрости с того и начинается, чтобы научиться сдерживать свой гнев, разорить гнездо его в своем сердце...

Обещал — исполни.

Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить. Еккл 5:4

Как известно, это изречение стало как бы священной заповедью у иудеев. У многих народов, куда проникла Библия, оно стало пословицей.

Лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом и томлением духа. Еккл 4:6

Это мудрое наставление тоже вместе с Библией широко распространилось, переделывалось в пословицы.

Юноша! Юности своей не стыдись, не торопи годы.

Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей... Еккл 11:9

Молящийся!

Будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению. Еккл 4:17

Внутренняя сосредоточенность более угодна, нежели внешняя щедрость.

Не греши! Но уж коли случилось, не предавайся отчаянию, что было бы еще большим грехом.

Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы. Еккл 7:20

Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй: то и другое соделал Бог для того, чтобы человек ничего не мог сказать против Него. Еккл 7:14

И эта строфа при общедоступной понятности не так проста, в ней скрыты невидимые смысловые пласты.

Екклесиаст проповедует трудолюбие, милосердие, непритязательность в жизни, кротость. Снова и снова возвращается он к этому.

Сладок сон трудящегося, мало ли, много ли он съест; но пресыщение богатого не дает ему уснуть. Еккл 5:11

Не лишено любопытства, что Екклесиаст проповедует незлобивость к вышестоящим.

Если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй места твоего, потому что кротость покрывает и большие проступки. Еккл 10:4

Главное же:

 Утром сей семя твое, и вечером не давай отдыха руке твоей... Еккл 11:6

Как видим, Проповедующему любы крепко на земле стоящие мужчины и женщины, работающие, верные в браке и дружбе, веселые и совсем не склонные к аскетизму и подавлению здоровых наклонностей натуры.

 Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце. Еккл 11: 7

Последняя сентенция открывает неожиданную сторону в нравственном учении Когелета. Наслаждаться солнцем, радоваться свету — вот уж суета! Верно? Лучик блеснул на гребне волны и пропал... В нем бытийности никакой, его не ухватишь ни руками, ни памятью... Но нет! Не такая уж и суета... Надо радоваться жизни. И любой даже мелочи ее, какая в немногие-то дни наши достается нам.

Нет... ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей. Еккл 3:12

Веселие тут поставлено рядом с деланием добра и приравнено к благотворительности; если вдуматься, так оно и есть. Радость — благо по отношению к себе и к другим.

И если какой человек ест и пьет, и видит доброе во всяком труде своем, то это дар Божий. Еккл 3:13

Благое расположение к труду и плодам его и к так называемым малым радостям жизни признается настолько важным, что Когелет торопится повторить это и внушить слушателям:

Есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих... Еккл 5:17

Кому это удается, кто постиг искусство радоваться труду, благам жизни — то это дар Божий — награда человеку свыше. И меланхолически добавляет вполне в своем екклесиастическом духе:

Недолго будут у него в памяти дни жизни его...  Еккл 5:19

Вообще же песнь радости, призывы к ней прорываются сквозь трагизм, окутывающий поэму; забыв об этом, невольно исказим ее содержание. В ней человек осознал трагизм своего положения в мире — и поразился этому. Опять же хочу подчеркнуть, человек не племени, не народа или сообщества народов, человек в мире! Человек в мире людей.

Тем мужественнее звучит ода к радости!

И похвалил я веселье; потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем. Еккл 8:15

Не беззаботно, а сознательно стремиться к радости — долг и доля наши! И если какой человек не умеет радоваться и не желает постигнуть это умение, он вызывает у Екклесиаста презрение и жалость. Вот примечательное высказывание:

 Если бы какой человек родил сто детей и прожил многие годы, и еще умножились дни жизни его, но душа его не наслаждалась бы добром... то я сказал бы: выкидыш счастливее его...Еккл 6:3

Сравнение далеко не «интеллигентное», прямо скажем, но не коробит вкуса и запоминается. Жалобщик, нытик — выкидыш счастливее его!

Потому что он напрасно пришел и отошел во тьму, и его имя покрыто мраком. Еккл 6:4

Он даже не видал и не знал солнца... Еккл 6:5

Солнышку ни разу не улыбнулся! Бедняга...

В древней еврейской литературе сходные мотивы находим лишь в некоторых псалмах (которым также приписывается большая древность). Нелишне напомнить, что отношение к «веселью» в иных религиозных системах далеко не поощрительное. Как бы заглянув в запредельные дали, Когелет заповедал: радуйся, человече. Это твоя доля. He зазорно это. Радости и горести перемешались во временном потоке жизни. Не избегнуть одних, зачем же пренебрегать другими?...

То и другое соделал Бог для того, чтобы человек ничего не мог сказать против Него. Еккл 7:14

...ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим. Еккл 9:7

Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей. Еккл 9:8

Какая доброта лучится из глубины веков!..

И, наконец, свод нравственного учения, ярчайшие страницы проповеди:

Невольно от мудрого ждем мы речи о гореваниях наших скорее, нежели чем о радостях. Тема страдания ключевая в любом нравственном учении. Будда размышления о страданиях кладет в основу своего учения. Жизнь полна страданий, говорит Просветленный, однако можно осознать их причины и найти путь к их устранению (так называемые четыре благородные истины).

Сетование лучше смеха, потому что при печали лица сердце делается лучше. Еккл 7:3

Тут исток его правды: очищение души, возвышение помыслов. Екклесиаст открыл очистительную силу страдания. Он поведал о том в немногих могучих и емких афоризмах. По всей вероятности, читатель вспомнит сейчас Достоевского, который с глубочайшим проникновением в психологию героев раскрыл идею об очистительной силе страдания. Блажен веселящийся, да не ему дано открыть путь к сердцу ближнего. Сытый взор осекается; довольное сердце молчит. Человек в своем стремлении к очищению, к возвышению души испытывает даже потребность в страдании. Поэты всегда это чувствовали живее других. Лермонтов гневается, требует от судьбы: «Я жить хочу! Хочу печали// Любви и счастию назло;// Они мой ум избаловали// И слишком сгладили чело». И — Тютчев: «О Господи, дай жгучего страданья// И мертвенность души моей рассей». Страдание разбивает оцепенелость душевную. Не страдая, чужого горя не постигнешь. Творчество несет с собой страдание, оно предшествует вдохновению.

Страдания человека многообразны: утраты, разлуки, одиночество, недуги; боль физическая и душевная; рефлексия тоже болезненна, а человеку без этого не обойтись. Страданием окрашены даже радости.

В знаменитой сцене «Видение в Гаваоне», в которой описываются страхи и сомнения Соломона перед восшествием на престол, он просит Всевышнего дать ему «сердце разумное», чтобы править народом «великим сим». Екклесиаст делает различие между мудростью пророческой и народной, но в данном случае это не важно. Сердце разумное! Страдания очищают его: при печали лица сердце делается лучше. Снисходительнее. Добрее. Отзывчивее на печаль ближнего.