Сережа вымыл пол в кают-компании и стал подметать в коридоре. В полуоткрытую дверь лаборатории он видел Димку.

Димка на дверь не смотрел и Сережу не замечал. Он развлекался ремнем. Пряжкой оттиснул на ладони звезду.

Ладошку подставил под солнечный луч и любовался отпечатком. Потом зачем-то лизнул его. Подумал, оттиснул звезду на коленке, но лизать не стал. Запрокинул лицо и вытянул губы трубочкой, словно засвистел тихонько. Затем повесил ремень на увеличитель, обнял себя за плечи и задумался.

«Наверно, ему кажется, что уже целый час прошел», — подумал Сережа. А прошло восемь минут.

Можно было бы и отпустить «арестанта», но Сережа чувствовал, что Димка такую «милость» не примет.

И тут появился Данилка.

— Вот, полюбуйся на своего Соломина, — сказал Сережа, чтобы хоть как-нибудь облегчить душу. — Сперва опаздывает, потом сидит за это, а я один должен вкалывать.

— А может, он не виноват, что опоздал, — вредным голосом откликнулся Вострецов. Он своих людей в обиду не давал.

— А кто виноват? Я? Потому что книжку вам, обормотам, дал почитать, да? Для того, что ли, дал, чтобы читали до ночи, а потом дрыхли до обеда?

Данилка сразу потерял задор.

— Значит, из-за книжки, — сокрушенно произнес он. — Тогда, значит, из-за меня. Это я всех торопил, чтобы скорее тебе ее вернуть.

— А я и не просил, чтобы скорее! Выходит, я виноват? Может, мне вместо Димки сесть?

— Нет, что ты, — рассеянно отозвался Данилка. Он смотрел мимо Сережи и теребил тесемки на шапке. — Это не ты. Это я.

— Спасибо, — с усмешкой сказал Сережа.

— Нет, правда, — настойчиво повторил Данилка. — Я тоже виноват… Можно, я с Димкой сяду?

— На здоровье, — сказал Сережа. И обрадовался: Димке будет веселее. — Снимай ремень и садись.

Но Данилка не спешил. Он что-то решал в уме.

— Случай-то один, — сказал он, будто между прочим. — А виноватых-то двое. Значит, надо время пополам разделить.

— Ну и пожалуйста, — отозвался Сережа с равнодушным видом, хотя обрадовался еще больше. — Сидите каждый по часу. Даже по пятьдесят пять минут. Потому что десять он уже отсидел.

Данилка начал было расстегивать пальто, но опять остановился.

— Вообще-то вся группа виновата. Все из-за этой книжки будто перебесились. Кричат: «Скорее, скорее!»

— Ты что, хочешь всю группу засадить? — удивился Сережа.

— Ну ведь надо, чтоб справедливо… А можно? — ласковым голосом спросил хитрый Данилка.

— Вы не поместитесь в лаборатории.

— Поместимся! Можно?

— Да мне-то что… — произнес Сережа, едва сдерживая смех. Данилка бросился к телефону.

— Я их сейчас по цепочке соберу!

— Не работает телефон, — сказал Сережа. — Со вчерашнего дня. Звони из автомата.

Данилка выскочил на улицу.

Группа собралась за четырнадцать минут— все, кроме запасного барабанщика Вадика Воронина, который был в детском саду. Еще две минуты они под тихие понукания Данилки приводили в порядок форму.

Потом выстроились перед Сережей, немножко похожие друг на друга и очень разные. Деловитый маленький Костик Сапожков. Темноглазый и всегда спокойный Коля Копыркин. Живой, словно капля черной ртути, Рафик Сараев. Тоненький и лохматый Сережа Лавренюк. Светлоголовый, даже зимой загорелый Василий Рыбалкин. Лихая Данилкина гвардия, первая шеренга «Эспады».

— Мы готовы, — сказал Данилка.

— Только не вздумайте там цирк устраивать, — предупредил Сережа.

Данилка отозвался очень серьезно:

— Что ты! Мы же понимаем.

— Двадцать шесть минут прошло, — сказал Сережа. — Осталось девяносто четыре. Вас семеро. Примерно по тринадцать минут на каждого. Вот и давайте…

Они по очереди подошли к командиру вахты, отдали ремни и послушно отправились в «темницу». Только в глазах у каждого все же были чертики.

Данилка не обманул. Сидели они очень спокойно. Молча и почти неподвижно. Кто на полу, кто на столике, кто на верхней полке стеллажа. Лица были почти неразличимы в сумраке. Только носы и коленки барабанщиков светились, когда на них падали тонкие лучи.

Сережа усмехнулся и, почти успокоившись, отправился в спортзал, где после недавних киносъемок стоял кавардак.

Едва он взялся за швабру, как пришел Олег.

Олег был чем-то озабочен.

— Случилось что-нибудь? — спросил Сережа.

— Так… Мелкая суета и трепыхание, — сказал Олег. — Ты один?

— Хочешь, развеселю? — спросил Сережа. — Увидишь редкое зрелище. Небывалое.

— Какое?

Сережа помолчал и значительно произнес:

— Группу барабанщиков, которая не бузит, не пищит, не устраивает борьбу дзю-до, а сидит совсем спокойно и тихо.

Олег недоверчиво уставился на Сережу. Тот поманил его к двери.

Олег с полминуты изумленно наблюдал замершую компанию барабанщиков, а потом даже испугался:

— Что случилось-то?

Сережа рассказал. Олег в самом деле развеселился. Потом опросил:

— А долго им еще сидеть?

— Десять минут.

— Времени нет. Придется объявить амнистию. Дел много.

Он распахнул дверь лаборатории и объявил:

— Ввиду срочных дел всем полное прощение.

Услыхав такую новость, верхние барабанщики с радостным воплем упали со стеллажа. Образовалась куча, которая с грохотом и визгом выкатилась в коридор.

Олег вынул из этой кучи командира Вострецова.

— Тихо вы! Слушайте… Сергей и все барабанщики сейчас пойдут со мной в школу, будем грузить фанеру для декораций. Директор обещал.

— Есть! Ура! — ответил Данилка.

— Все, кроме Данилки и Димы, — сказал Олег. — Они останутся на вахте. Вострецов — командиром. Сергей мне нужен, потому что он посильнее. И школа как раз его.

Данилка озадаченно замигал.

— Как это командиром? Я же не капитан…

— Привыкай, — сказал Олег.

По дороге Олег объяснил, что Анатолий Афанасьевич, директор Сережиной школы, обещал дать «Эспаде» пятнадцать листов фанеры. Из нее можно сделать отличные декорации дворцового зала, а после съемок пустить ее на постройку лодки.

— Я вот только боюсь, что директора в школе нет, а учитель по труду фанеру не выдаст. Он, говорят, суровый дядя.

— Кто? — удивился Сережа. — Игорь Васильевич суровый? Его даже первоклассники не боятся. Он у нас на елке каждый раз Деда Мороза играет. У него только голос такой… Свирепый.

Голос у Игоря Васильевича действительно был, как у старого боцмана.

— Пришли? — не то прогудел, не то прохрипел он. — Пятнадцать листов! Из родной-то школы! Ну, эти молодцы — народ не здешний, а ты, Каховский, что творишь? Грабишь!

— Для общей пользы, Игорь Васильевич, — объяснил Сережа. — Для искусства, — И он мигнул барабанщикам.

Те лихо принялись за работу. Четверо хватали за углы фанерный лист, пятый бежал впереди и открывал двери.

— Здорово работают пираты, — заметил Игорь Васильевич, — Жаль, что не из нашей школы.

— У нас все «наши», — улыбнулся Олег.

Они с Сережей тоже вынесли на крыльцо несколько листов. У крыльца уже стоял грузовик.

— Что мне нравится у вашего директора, так это точность, — сказал Олег. — Пообещал— сделал. И машину достал.

Водитель, молодой парень в солдатской ушанке, помог погрузить фанеру в кузов. Сережа и Олег вернулись в мастерскую.

— Ну, что, артисты, — загудел Игорь Васильевич. — Может, еще чего дать?

— Мы люди небогатые, — сказал Олег. — Если дают, не отказываемся.

Услыхав такую новость, верхние барабанщики с радостным воплем упали со стеллажа.

— Рейка нужна? Так и быть, уделю… В кино-то позовете?

— Конечно, Игорь Васильевич! — обрадовался Сережа. — Всей школе будем показывать. Не для себя же снимаем.