Рейки для декорации нужны были до зарезу.

— Берите вон те, за верстаком, — разрешил Игорь Васильевич.

Барабанщики полезли за верстак.

В дальнем углу мастерской два семиклассника опиливали ножовками деревянные бруски для планшетов. Белые кубики, обрезки, падали на темные половицы и ярко загорались под солнечным лучом. Сережа вспомнил барабанщиков в лаборатории, усмехнулся. И тут же встревожился: а Димка? Димка так и не подошел, когда кончились у барабанщиков «арестантские» минуты.

Значит, правда, обиделся?

И словно в ответ на беспокойную мысль услышал он Димкин голос:

— Олег! Сергей! Тревога!

Димка стоял на пороге мастерской — в берете, в сандалиях, в летней форме и в незастегнутом, наброшенном на плечи пальтишке. Разгоряченный, с отчаянными глазами.

— Там в отряде какие-то… Данилка один!

Олег молча рванул с себя пальто, закутал

Димку с ногами, взял его в охапку и выскочил на крыльцо. Встревоженным барабанщикам приказал:

— Бегом в отряд!

Сереже велел:

— Давай в кузов. Держись там.

Вместе с Димкой втиснулся в кабину и сказал водителю:

— Жми!

Машина взвыла и рванулась.

От школы до отряда три с половиной квартала. Они пролетели их за минуту. Сережа прыгнул из кузова и вслед за Олегом кинулся в дом.

Прежде всего Сережа увидел Данилку. Тот стоял у знаменного шкафа, прижимался к его прозрачной стенке локтями и лопатками. Перед собой на уровне груди он держал рапиру — одна ладонь на рукоятке, другая на клинке. Рапира была полусогнута в стиснутых руках.

Данилка плакал. Может, он и сам не замечал, что плачет. Он смотрел зло и напряженно, а мелкие слезинки ползли по щекам.

Кроме Данилки, в комнате находились еще три человека. Незнакомые и взрослые. У окна стоял мужчина в меховой шапке пирожком, на его худом щетинистом лице проступала растерянность. Он словно хотел сказать: «Ну зачем уж так-то?»…

У пирамиды с барабанами сидела необъятных размеров дама в меховом пальто. Третий, в распахнутом полушубке, стоял спиной к двери, прижимал к уху телефонную трубку и говорил с расстановкой;

— Алло! Я просил дежурного по райотделу милиции! Запишите вызов! Нападение несовершеннолетнего хулигана на работников домоуправления! С оружием! В детском клубе по улице Красноармейской, дом пять. Приезжайте. Я? Я новый домоуправляющий этого микрорайона. Сыронисский Леонид Васильевич. Сыро-нис-ский. Два «эс»…

— Не ломайте комедию, гражданин Сыронисский, — сказал Олег. — Телефон не работает вторые сутки.

Домоуправляющий аккуратно опустил трубку и сказал:

— А! Наконец-то.

— Что «наконец-то»? — холодно спросил Олег.

— Наконец-то вы появились! Кто вам позволил оставлять без присмотра клуб?

— Как это «без присмотра»?

Гражданин у окна поправил очки и заговорил взволнованно:

— Но, молодой человек… Дети здесь были одни, и если что-нибудь случилось бы…

— Как видите, если что-нибудь случается, я появляюсь быстро, — сказал Олег. И обратился к Данилке: — Что произошло, Вострецов?

Данилка глотнул, опустил рапиру, оттолкнулся спиной от шкафа и отрывисто заговорил:

— Олег, они пришли… Я говорю «Здравствуйте, вы к кому?» А она… она говорит: «Ну-ка, где тут ваш руководитель?» А потом даже слушать не стали. Везде ходят, все трогают. Декорации уронили. Потом давай говорить, что мы пожар наделаем. Димка им сказал, что здесь нельзя посторонним, когда тебя нет, а они его взяли за руку и в сторону… Да еще кричат: «Ты как со старшими разговариваешь!»

— Так… — жестко сказал Олег. И взглянул на Сережу. Сережа сунул в карманы кулаки. В нем начинала звенеть напряженная злость. Как всегда, когда он встречался с людьми нахальными и сильными от этого нахальства.

За спиной взволнованно и сердито сопели, барабанщики.

Сережа нащупал в кармане двухкопеечную монетку, повернулся к ребятам. Ближнему из них, Рафику Сараеву, быстрым шепотом сказал:

— Телефон Генки Кузнечика помнишь? Позвони ему, скажи: капитанов сюда.

Димка, уже сбросивший оба пальто — Олега и свое, — сунулся вперед.

— Данилка, ты скажи, как они… Чтоб выгнать нас…

— Ага… — Данилка снова сердито переглотнул. — Они еще ходят и разговаривают: «Пора их выселять отсюда…» Я тогда сказал

Димке, чтобы за вами бежал… А они зашли сюда, в кают-компанию, и тоже все стали трогать. Я подумал, что они и знамя щупать начнут, и встал к шкафу. А они мне говорят: «Иди за вашим руководителем». Я сказал что не могу, потому что на вахте. А они: «Ничего с твоей вахтой не сделается…» Я, конечно, не пошел никуда. А они опять говорят: «Уходи тогда отсюда, нам совещаться надо». Я опять не пошел.

— Вот-вот! — перебил Сыронисский. — Три взрослых человека его уйти просят, а он, сосунок, характер демонстрирует!

— У нас не принято перебивать, когда говорит командир вахты, — остановил Олег Сы-ронисского.

— Вот собрать ихних родителей да рассказать, как он детей воспитывает… На взрослых людей с саблей кидаются! — жалобным басом сказала дама.

— Между прочим, — опять вмешался человек в очках, — Антонина Михайловна — председатель уличного комитета. Она при исполнении, так сказать, общественных служебных обязанностей.

— Я тоже при исполнении, — огрызнулся Данилка почти весело. Он уже пришел в себя. — Я и не кидался на них, Олег, честное пионерское. Только схватил клинок из пирамиды и встал к флагу. Потому что они, знаешь что? Вот он… — Данилка рапирой махнул в сторону Сыронисского. — Как схватит меня за плечо да как толкнет к двери! Я и полетел.

Сережа и Олег разом взглянули на макет замка в углу у двери. Краем глаза Сережа заметил, как Олег побелел. А самого Сережу от пяток до затылка словно прошило иглой: это был мгновенный удар страха. И такая же мгновенная радость: как хорошо, что утром заело раму!

Передняя стенка замка с воротами и угол башни были сильно помяты. Но самая большая вмятина — по форме Данилкиной спины — оказалась на холме, усаженном деревцами из зеленой резиновой губки. Вдребезги разрушен был подвесной мост.

Олег стремительно глянул на Данилку, потом подскочил к макету, приподнял его и стал шарить под холмом.

Сережа быстро подошел.

— Олег, да все в порядке, — торопливым шепотом сказал он. — Ну не бойся, Данилка-то живой. Я стержень утром вытащил, чтобы окно открыть.

Олег выпрямился, перевел дух. Рукавом вытер лоб. Повернулся к Сыронисскому. Сказал сквозь зубы:

— Слушайте, вы… Вот здесь, — Олег щелкнул по папье-маше, — под макетом стальной каркас. Только случайно сегодня утром вынули продольный прут. Иначе бы он проткнул мальчика навылет!

— Олег!

Сергей!

Тревога!

— Я никого протыкать не собирался, — заявил Сыронисский. — Я вашего часового только за руку взял…

— «Взял»! — повторил Олег. — Так, что он полетел!

— Но позвольте, — вмешался гражданин в очках, — Ведь никто же не предполагал…

— А если бы он виском о косяк? Или затылком об пол? Здесь дети! Понимаете вы? Живые дети! Поэтому покиньте помещение отряда и прекратите ваше нашествие, о причинах которого я узнаю в исполкоме.

— Это не нашествие, а технический осмотр, молодой человек, — обиженным тоном сказал гражданин в очках. — Я, кстати, главный бухгалтер домоуправления. Мы смотрим, какой здесь нужен ремонт.

— Никакого ремонта не нужно, — сказал Олег. — Здесь идут занятия, и до лета помещение трогать нельзя.

— Кто вас будет спрашивать? — величественно отозвался Сыронисский. — У нас план. А кроме того, ваш детский сад вообще из другого ведомства. Райком комсомола организовал, пускай он и помещение дает. А нам нужно место для бухгалтерии.