– И что будем делать? – Док повернул к химере голову.

– Ложись на дно воронки.

Это был приказ, и Док его выполнил, как положено исполнительному рядовому. Вжался в землю, ощущая даже через фильтры шлема ее терпкий горьковатый аромат. Аромат тротила, железа, сожженной травы, человеческого пота и крови. Химера накрыла его своим телом, больно вдавив в грунт всей полуторатонной тяжестью. И… и слилась с землей.

Цепь медленно приближалась, методично обрабатывая пространство перед собой короткими автоматными очередями. Иногда шарахали из подствольных гранатометов. Шлемы военных этой конструкции обеспечивали двустороннюю радиосвязь с бойцами отделения, командиром взвода и ротным. Но и каждое произнесенное вслух слово доносилось сквозь шлем, усиливаясь крохотным мегафоном. Правда, его можно было отключить, и тогда бойцы шли «молча». Их переговоры мог зафиксировать только пеленгатор, настроенный на определенную волну. Отделение, которое выходило сейчас на укрытие Дока, мегафоны не отключило, а потому он прекрасно слышал абсолютно все.

«Куда подевалась эта падла? Вон из той воронки, кажись, шмальнул, сука… Щас… я туда эргедешку… Ложись!»

Док чувствовал, как содрогнулось тело химеры, принявшее на себя весь заряд гранаты.

– Очень больно, Чудо?

– Очень.

– Но жива?

– Жива… лежи, не дергайся.

– Не переживай, потом заштопаю.

– Что значит «заштопаю»?

– Подлечу, значит.

Хорошо еще, что осколки отскочили от «куриного бога» и химере досталась только ударная волна. Но и она весьма неприятна – Док уже ощущал это однажды на собственной шкуре.

Цепь придвинулась к воронке вплотную.

«Да куда же он дернул? Я ведь видел, отсюда шмаляли… Вот гад, отскочил… А когда? Ну его на х… Пошли дальше…»

И они согласно двинулись за танками, просекая поле трассерами.

«Четко работают, – отметил Док, – матерые, сволочи. Имея такую армию, можно воевать с любым противником. Нам бы такую в Чечне и Афгане…»

Они выждали еще полчаса, пока звук боя и танковых моторов не отдалился, пока свет прожекторов не устремился вдаль. Туда, где танки и пехота добивали остатки вражеского войска.

– Пора. – Химера наконец освободила Дока от своих жарких и тяжелых объятий, встряхнулась.

Сейчас на позициях оставались только прожектористы. Все остальные – повара, писари, штабисты, связисты, каптеры – пошли в атаку. Так было принято испокон веков. Но чтобы выйти на границу Зоны, им еще нужно преодолеть дистанцию в два километра. Быстро и незаметно. Док уже приготовился к интенсивному марш-броску с полной выкладкой, но Чудо неожиданно улеглась и пригласила:

– Садись… хм… верхом. Держись за уши. Только крепко держись. – Химера выдвинула большие треугольные локаторы и, как только Док пристроился на ее холке, перешла в свое невидимое состояние.

Вот это была скачка! Вот это скакун! Иванушка на своем сером волке мог только позавидовать. А как это выглядело со стороны! Эпизод из старого фильма «Чернокнижник». Колдун в полной темноте со скоростью ветра бесшумно несется над землей! Если же кому-то посчастливилось быть свидетелем инфернального явления, то он, несомненно, до конца дней своих остался либо заикой, либо неистово верующим.

Химера двигалась громадными пятнадцатиметровыми прыжками, загребая ритмично, словно опытный пловец. Расстояние они покрыли за минуту, не более, и притормозили перед последним забором из колючей проволоки под напряжением. За забором начинался человеческий Мир с его законами, обычаями и понятиями. Чудо замешкалась на мгновение, а затем легко и непринужденно перенесла Дока на ту сторону.

Смех, да и только: по ту сторону границы на полосатом столбе красовалась табличка с надписью: «Вход на территорию Зоны строго воспрещен!»

– Осталось только добавить: «Штраф – триста рублей», – хмыкнул Док.

Он сбросил рюкзак с амуницией, покопался в нем и выудил узелок с цивильной одеждой. Выбор был небогат. Тельняшка, заношенный серый пиджачок, потертые джинсы, разбитые кроссовки, кепочка. Типичный сельский люмпен. Другого прикида на складах зонального воинства не нашлось. Зато документы ему выправили знатные – паспорт гражданина Украины, удостоверение участника боевых действий, пенсионное удостоверение. Где его новые партнеры по Зоне раздобыли документы, одному дьяволу известно, вернее, одному контролеру. Но Док еще со времен своего чеченского вояжа неплохо разбирался в канцелярщине подобного рода. Все чин по чину, ни один мент не придерется. Не новые, изрядно потертые, но подлинные. И теперь он – товарищ, тьфу ты, господин Крыленко Сергей Александрович, 1975 года рождения. Украинец, холост. Место прописки – город Мелитополь Запорожской области.

Артефакт «золотая звезда» надежно спрятан в подошве кроссовок. Еще один артефакт – крохотный, мутный зеленоватый камешек неопределенной формы – в подкладке пиджака. Доллары, скрученные в толстую трубочку, в кармашке, который Док собственноручно пришил к просторным «семейным» трусам. Еще бы велосипед для полного антуража и удобства передвижения… А все остальное – оружие, амуницию – химера унесет обратно в Зону. Чтобы ни один патруль, наткнувшись случайно на сталкерскую экипировку, не догадался о «прорыве». Жалко было отдавать «куриного бога». Но он незаменим в бою, а в мирной жизни совершенно неприемлем. Вдруг кто-то с металлической пряжкой на ремне, зажигалкой или любым другим металлическим предметом сунется к тебе ближе чем на два метра?

В небольшой заплечной котомке только ПДА, две банки консервов с саморазогревом да двухлитровая пластиковая бутылка с водой – все, что он взял с собой из прежней сталкерской жизни.

– Ну что, будем прощаться? – Сталкер поправил кепку на голове, одернул пиджачок.

– А как? – Химера недоуменно уставилась на него желтыми глазами… Преданными желтыми глазами… Так, во всяком случае, показалось Доку. Наверное, только показалось.

– Ну… как люди прощаются? – Док озадаченно почесал затылок. – Обнимемся, что ли? Нет… Не подходит. Поцелуемся? Тоже не катит, и из пасти у тебя жутко смердит. Зубы нужно чистить. Как-как. – Он недовольно шмыгнул носом. – Давай лапу, только когти не выпускай.

Док протянул навстречу Чуду раскрытую ладонь. И химера положила на нее свою тяжелую лапу.

– Вот так. – Док похлопал сверху по ней второй рукой. – Все, я пошел.

Он развернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал по узкой тропинке.

И вслед ему неожиданно раздалось: «Я буду ждать тебя, Док!»

Док шел по тропинке неспешным, но широким шагом, испытывая совершенно новые, непривычные ощущения. Без оружия, даже перочинного ножа в кармане нет. А он так привык к тяжести автомата на плече, к прохладной ласке клинка вакидзаси за голенищем, к округлости гранат в подсумке на ремне. ПДА на кисти левой руки он никогда не чувствовал – просто слился с этим микрокомпьютером, без которого в Зоне не ступишь ни шагу. А сейчас… Сейчас ему так не хватало легкого давления ремешка ПДА на запястье. Ей богу, словно кастрировали. Правда, его голые руки – тоже смертельное оружие, но… Странно, даже боязно как-то…

С другой стороны, чувство необузданной, какой-то дикой свободы. Нереальное, несовместимое, пока несовместимое с окружающим Миром. Вот понимаешь, умом понимаешь: из кустов не вывалит кабан, слепая собака или псевдоплоть. Не наткнешься на полянке на группу отмороженных зомби, не скакнет на тебя голодный кровосос или снорк. Еще более непривычно то, что с ветвей деревьев не свисают «рыжие волосы», не блестят на тропинке лужицы «студня», не вертит желтые листья смерч «карусели». Не искрится крохотными синими молниями «электра». Не пощелкивает невидимыми челюстями «капкан». Не выстреливает навстречу свои смертоносные иглы «одуванчик». Не перемалывает монотонно грунт «мясорубка». И гаек в кармане нет. И некуда и незачем их бросать. Идешь себе по тропинке, насвистывая…

А сердце бьется учащенно, рука при каждом шорохе хватается за несуществующую рукоять оружия, взгляд тревожно шарит по сторонам. Весь на взводе, весь «всегда готов». Нет, умом этого не понять, телом не перестроиться, но на душе легко. Легко и… немножко грустно.