— Нет.

— Что-то неладное в семье?

— Нет.

— Денежные затруднения?

— Нет.

Сейчас Рита отвечала автоматически. Полицейский вполне мог спросить, не хочет ли она назначить свидание голливудской знаменитости или получить в наследство миллион долларов, не уплатив при этом налогов, и она бы по инерции ответила "нет".

— А как насчет врагов? Не было ли у него ссор с кем-нибудь последнее время?

Впервые она расплакалась несколько часов назад, когда окончательно поняла, что все происходившее с ней вовсе не короткое недоразумение. Но сейчас ее отчаяние достигло предела. Ей захотелось стать маленькой и позвать маму, которой давно уже не было в живых, чтобы та утешила ее. Миссис Стэмп опустила голову на руки, лежавшие на столе, и безутешно разрыдалась. Судя по всему, им с Джералдом не придется побывать на Гавайях, когда он выйдет на пенсию.

Макси почти докрасила ногти, когда зазвонил телефон. Он все звонил и звонил, и она вспомнила, что не подключила Эрнестину — так Макси называла свой автоответчик. Растопырив пальцы, она аккуратно подняла трубку, опасаясь смазать лак.

— Привет, куколка. Как поживает моя любимая журналистка?

— Добрый вечер, Брэдли.

— Ты одна?

— Сейчас — да.

Ей показалось, что даже на расстоянии она почувствовала резковатый запах его одеколона.

— Хочу тебе кое-что прочитать. Правда, это из "Ромео и Джульетты". Слушай: …Место, время, мое решенье — грозны и зловещи; они ужаснее, чем тигр голодный, они грозней, чем бурный океан.[1]

Почему-то ей вспомнилось, как Рис заметил однажды, что Брэд коротковато стрижется.

— Ну что, Макси? Может, встретимся? Как у тебя завтра вечером?

— Погоди, сейчас загляну в календарь.

Она положила трубку и, докрасив последний ноготь, подула на него. Потом вернулась к телефону.

— Извини, но до конца месяца у меня нет ни одного свободного вечера.

— Я потрясен. Ты очень занятая женщина.

— Да, но я рада, что ты позвонил.

Повесив трубку, Макси рассмеялась. Все-таки жизнь не настолько уж безнадежна.

Новый передатчик в двенадцатом номере работал блестяще. Грэди присел к столу, небрежно поставив мокрое ведерко со льдом на середину своей постели, и, дрожа от нетерпения, подключил наушники. Встроенный в телефон «жучок» должен был улавливать все звуки в радиусе двадцати пяти футов.

Грэди превратился в слух. Из наушников доносились вздохи, хлюпанье и стоны.

— О Тэрри! — произнес Сарфилд.

Грэди чуть не подпрыгнул — он только что прибавил звук, и первые же произнесенные слова раздались словно рядом.

— Тэрри, Тэрри, Тэрри…

Качество звука заставило Грэди радостно улыбнуться. Каждая гласная, каждая согласная, все оттенки тембра голоса были исключительно отчетливы.

— Давай померяемся, — сказал голос, басовитый, как у Винни. — Я длиннее, мне и выбирать.

— Как это? Первый раз слышу…

— Лучше заткнись и послушай. Я лягу поперек кровати, свесив ноги, а ты на коленях у кровати.

— Хочешь сначала пива. Куда спешить?

— И льда. У этого парня был лед.

— Ты пьешь пиво со льдом? — удивился Сарфилд.

— Да не в пиво… Для меня — сюда, сюда и сюда. Поторопись, а то я совсем изнемогаю.

Грэди услышал, как в отдалении хлопнула дверца холодильника. Следующие полчаса забыв о тающем в ведерке льде, пиве и чипсах, он наслаждался чистотой звука, доносившегося из наушников, в то время как Сарфилд и Тэрри наслаждались друг другом.

Грэди впервые сталкивался с гомосексуалистами, и, несмотря на то, что они вызывали у него отвращение, он получал удовольствие от замечательной новой аппаратуры. Это было, пожалуй, самое совершенное из всех изготовленных им устройств, жаль только, что он никому не мог этого рассказать.

Когда все кончилось и Тэрри объявил, что ему пора, Сарфилд бесцеремонно предложил гостю возвращаться в город на автобусе. Топ-топ-топ, — протопал Тэрри к выходу. Хлоп! — закрыл за собой Сарфилд дверь ванной.

Расслабившись, Грэди откинулся на спинку стула. Перед тем как лечь спать, он по очереди прослушал каждую комнату мотеля. Ничего интересного: храп, телевизор, поскрипывание матраса у блондинки и англичанина, тишина, тишина, телевизор, тишина.

— Так как тебя зовут, солнышко? — донесся вдруг вкрадчивый тихий голос из восемнадцатого.

Грэди сделал погромче и задержал дыхание.

— Так и будем молчать, да? Почему ты мне не доверяешь? Разве я сделал тебе что-нибудь плохое? Уже сорок пять минут сижу здесь и слушаю, как ты то вопишь, то плачешь. Ну что ты трусишь? Я тебя трогал? Нет. Я же такой гуманный. Гуманный, поняла? Дай-ка я сяду поближе, хорошо? Теперь я возьму тебя за ручку. Смотри, совсем не больно. Куда ты засунула деньги? Ты думаешь, я дал тебе столько, чтобы сидеть и смотреть, как ты ревешь?

Монолог прерывался женскими всхлипываниями, которые прекрасно звучали бы в новом передатчике из двенадцатого, но у этого аппарата батарейки уже садились, и Грэди напрягся, вслушиваясь в непонятные звуки.

— Так, уже лучше. Вот и последняя пуговица. Ну-ну… Спокойней…

Грэди наморщил лоб, пытаясь вспомнить, кому он давал ключ от этого одноместного номера. Американец, в спортивной рубашке, лысеющий, держался спокойно, машина "форд-эскорт".

Женщина заверещала.

— Терпение мое кончается, понятно? Деньги взяла, значит, я с тобой делаю что захочу.

— Я первый раз, первый раз, — бормотала она.

У Грэди побежали мурашки по телу, он вскочил со стула.

— Дерьмо, — процедил мужчина.

Кровать застонала, вторя Жози Вилла, голос которой он узнал.

— Голову больно!

— Да не трону я твою голову, не волнуйся! Если только слегка задену. Ладно, это не снимай.

Грэди озадаченно уставился в стену, решая, стоит ли ему нарушать принцип невмешательства и надо ли идти в восемнадцатый номер спасать Жози. Глупая мексиканка, наверное, и не поняла, что от нее требовали услуг проститутки; она думала, должно быть, что парень хочет купить у нее сигарет. Грэди чувствовал себя очень неуютно, предвидя скандальную сцену, к тому же постоялец мог поинтересоваться, откуда он знает, что Жози угрожает опасность.

— О-о-о! — взвыла Жози.

Грэди сорвал наушники. Предположим, он с улицы услышал крик, в руке его случайно оказался молоток (Грэди окинул взглядом свои инструменты, — выбирая что потяжелее).

Грэди решился — он двинулся к выходу, огибая темное здание мотеля, он чувствовал некоторый подъем — его воодушевляла новая удачная конструкция «жучка» в двенадцатой комнате, хотя прямого отношения к предстоящему делу это и не имело.

Он замедлил шаги у шестнадцатого номера, крадучись приблизился к двери восемнадцатого. Перед тем как постучать, он еще раз прислушался, однако ничего не услышал.

— Кто там? — спросил недовольный голос.

— Управляющий. Откройте!

Грэди покрепче сжал молоток. Некоторое время спустя звякнула цепочка и дверь распахнулась. Мужчина оказался крупнее, чем предполагал Грэди; он был без рубашки.

— Чего надо?

Грэди расправил плечи и значительно произнес:

— У меня есть основания полагать, что вы насильно удерживаете в своем номере девушку.

— Она здесь по своей воле, а тебя это не касается.

Грэди вставил молоток в щель двери, не давая мужчине закрыть ее.

— Дайте-ка я с ней поговорю.

Мужчина ругнулся и потер лысину.

— Иди отсюда.

— Жози! — крикнул молодой человек в глубь комнаты.

— Ой, Грэди! — отозвалась Жози. Раньше она называла его только "хозяин".

Мужчина замешкался, Грэди решительно оттолкнул его и прошел в комнату. Жози стояла около смятой постели в одних черных трусиках, прижимая все остальное, включая и туфли, к груди. Позже Грэди припомнил, что фигура у нее оказалась очень даже ничего, видимо форменное платье помешало ему это заметить раньше. Но в тот момент ему было не до того — он боялся, что мужчина бросится на него.