Павел Кодочигов

Все радости жизни

Повесть эта написана по реальной канве конкретной человеческой судьбы. Сохранено в ней и подлинное имя главного героя — Александр Максимович Камаев более тридцати лет работает адвокатом. Но жизнь его настолько необычна, что порой лишь документальная достоверность фактов позволяет верить рассказанному.

Судьба Камаева насколько трагична, настолько и удачлива. Трагична — по сложившимся обстоятельствам, а счастливой он сделал ее сам. Человек нашел свое место в жизни, он посвятил себя любимому делу, он счастлив и в личном, семейном своем бытие. Но если говорить о «ключе» натуры его, о сути характера — то это прежде всего постоянная готовность идти навстречу людям.

И все-таки главное в Камаеве не судьба, а его личность, воплотившая в себе лучшие черты нашего современника. Притягательная сила этого человека, умение вызывать в других самые светлые и высокие стремления обнаруживаются с первой встречи с ним и оставляют неизгладимый след. Нет сомнений, что в душе читателя эта повесть найдет добрый отклик.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Все радости жизни i_001.png
1.

Адвокат Камаев опаздывал на работу. Из дома вышел вовремя, даже на пять минут раньше обычного, но прошел два квартала, встретил знакомую… и задержался — пришлось дать небольшую юридическую консультацию. И опоздал бы, да, на счастье, рядом взвизгнули тормозами «Жигули». Знакомый голос окликнул:

— Привет, Александр Максимович! Садись, подброшу.

— Здравствуй, Петр Михайлович! Тебе же не по пути!

— По пути не по пути, а на машине и семь верст не крюк, если дорога добрая. Осторожнее, головой не стукнись!

Поехали, ругнули неожиданно ударивший крепкий мороз, о житье-бытье разговорились. Старый товарищ пожалел Камаева:

— Крепкий ты еще, Александр Максимович, пахать на тебе можно, а без глаз все-таки плохо: вот везу тебя, ты думаешь — в суд. А может, волкам на съедение?

— Не беспокойся, правильно путь держим.

— Пра-виль-но?! Еще скажешь, где едем?

— А вот поворот минуем, и с правой стороны почта будет…

Камаев едва не ударился о лобовое стекло — так резко затормозил Петр Михайлович.

— Не знал, что ты немного видишь? — сказал удивленно, даже с каким-то испугом.

— Совсем не вижу, — заверил его Александр Максимович.

— Тогда как же ты?..

— Э, Петр Михайлович, я в Сухом Логу с сорок первого прописан, он в то время еще поселком был, так что исходил и изъездил его вдоль и поперек.

Хорошо, когда, долго живешь на одном месте: почти все знают тебя и ты знаешь многих. Ты помогаешь людям, и тебя иногда выручают.

Камаев поднялся на второй этаж за две минуты до начала рабочего дня. Тронул дверь юридической консультации. Она легко подалась — секретарь Ольга Александровна Князева была на месте.

— Сейчас начнем, товарищи, — предупредил ожидавших, — только разденусь. — Закрыл за собой дверь. — Здравствуйте, Оля! Как выходные провели? Ребятишки здоровы?

— Все хорошо, Александр Максимович.

— Ну и ладно.

Прошел к вешалке, скинул пальто, шапку, расчесал светлые, уже с проседью, но все еще непокорные волосы, поправил галстук и воротничок свежей сорочки.

— Приглашайте, Оля. Там, кажется, ждет женщина с ребенком… И узнайте в суде, какие дела на эту неделю назначены.

Сразу же послышался неуверенный женский голос;

— Можно к вам?

— Можно, можно. Проходите, садитесь, пожалуйста, Я вас слушаю.

— Может, я и напрасно пришла, — заговорила женщина, — но сын у нас родился, и договорились мы с мужем, что я годик дома посижу. Есть, слышали мы, такой закон. А мне отпуск не оформляют. Сдавай, говорят, своего парня в ясли и выходи на работу. Вот зашла узнать, как быть.

— Что закон такой есть, вам сказали верно. Одну минутку, — протянул руку к объемистым книгам на тумбочке, нашел нужную. — Возьмите на столе бумагу и ручку. Я вам прочитаю, а вы запишите. Готовы?

— Да.

Закончив диктовать, попросил:

— Прочитайте, пожалуйста. Так… Так… Все правильно. Если еще будут возражать, позвоните мне. Я с вашими руководителями потолкую об ответственности за нарушение законов.

— Спасибо! Большое спасибо! — благодарила молодая мать. — А я уже голову потеряла. Вдруг, думаю, и и самом деле не отпустят. Жалко такого крохотного в ясли отдавать, да и толк какой — он болеть все время будет, а мне с ним на бюллетене сидеть, так что ли?

— Тоже верно.

— Забыла еще вас спросить… — смущенно заговорила женщина.

— Ну-ну.

— Этот год, что я дома буду, в трудовой стаж войдет?

— Обязательно! И у вас даже перерыва в стаже не будет.

— Хорошо-то как! — обрадовалась женщина.

— Мне тоже так кажется, — улыбнулся Камаев и попросил: — Пригласите, пожалуйста, следующего.

В коридоре, у дверей консультации, клиенты сидели тихо. Каждого привела сюда своя забота, не поделишься ею со случайным соседом: и обстановка для доверительного разговора не подходящая, и время еще не приспело. Это позднее, когда все закончится в ту или иную сторону, язык сам собой развяжется, а пока на замке он.

Если жизнь вдруг берет в крутой оборот, не к судьям прежде всего идут люди, а к адвокату, и не только по уголовным делам, где без него не обойтись, но и по гражданским: узнать, какие документы надо приготовить и каких свидетелей вызвать, поинтересоваться, может, и без суда можно своего добиться.

Неуютно в коридоре, маетно. Изредка пройдут по нему привычной деловой походкой работники суда или прокуратуры, и снова наступает тишина. Одна только согбенная старушка, маленькая и худенькая, с острым задиристым носиком, едва вошла, объявила громко:

— Послушайте, люди добрые, дом я сама ставила, а зять, охальник, меня же теперь из него и выживает. Уходи, говорит, старая! Надоела! Я ему надоела, а он мне нет! — сокрушенно покачала головой и тут же уставилась на сидящего у двери парня: видно, его модное, в клетку пальто привлекло внимание. Цокнула языком: — Тебя-то кака беда сюда привела? Нафулиганил, али жена сбежала? Волосья-то отростил! Утром проснетесь — поди, и не разберешь, где твои, где ее.

Парень смутился, а сидевший в конце очереди мужчина услужливо вскочил с места:

— Садитесь, бабуся.

— Нет уж, — отказалась старушка, едва взглянув на доброжелателя, — это тебе можно посидеть, а мне недосуг — там внучка у соседки осталась. Здесь защитник-то занимается? — спросила, ни к кому не обращаясь, и без стука юркнула в дверь.

Никто и не возмутился — причина как-никак уважительная. Бабка, однако, долго у Камаева не задержалась и вышла довольнехонькая. Чистые, прозрачно-голубые глаза ее сияли.

— Позвонил завкому и велел, чтобы товарический суд зятьку устроили. Теперь я ему хвост прижму, теперь он у меня мягче льна станет! — На радостях ей хотелось поговорить еще, но спохватилась: — Ой, что это я раскудахталась? Домой надо! — И она опрометью на резвых ногах кинулась к выходу.

Веселая бабка, бойкая. Не рассчитал зятек ее силы. Люди заулыбались, приободрились и начали обсуждать, кто победит в завязавшемся поединке.

Пожилая женщина, едва вошла, села, не дожидаясь приглашения, и сразу приступила к делу.

— Из Богдановича я, Александр Максимович. Сына моего Вовку хотят судить. Женщину будто бы трактором задавил, да только не было этого. Хоть на калену доску ставьте, скажу: не виноват он! Не виноват, и все!..

— Простите, пожалуйста, как вас зовут?

— Анна я, по батюшке Никифоровна.

— Так зачем же вы, Анна Никифоровна, в Сухой Лог приехали? В Богдановиче свои адвокаты есть…

— Знаю, — перебила Камаева женщина, — но добрые люди вас нанять присоветовали.

«Вас нанять» — кольнуло, но от замечания воздержался.

— Помогите, Александр Максимович! В долгу не останусь! Последнюю корову продам…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: