«Остается лишь плотнее закутаться в пресловутый плащ, поглубже заткнуть за пояс несуществующий кинжал и, бросившись в кузов, дать деру!..».

О том, как добрался Гордиевский до берегов Туманного Альбиона, мы, дай бог, узнаем лет через двадцать, если вообще узнаем. Сейчас лишь остается констатировать, что клан перебежчиков пополнился еще одним ренегатом.

Впрочем, ничего удивительного: Христы являются редко, как кометы, но Иуды не переводятся, как комары…

— Я беременна! Ты знаешь, во сколько мне обойдутся роды и содержание ребенка?! — неслись из магнитофонных динамиков истошные вопли женщины, которая, судя по произношению, была колумбийкой.

— Не волнуйся, я о тебе позабочусь, — абсолютно спокойно на чистейшем испанском отвечал мужской голос. — Пепита, прости, но я не могу сейчас с тобой говорить… Я перезвоню через пять минут из автомата…

Подобный разговор вряд ли заинтересовал бы офицеров из ДАСС (колумбийская контрразведка), сидевших на «прослушке», если бы не два обстоятельства: женщина-колумбийка, Пепита Эдсон Арантис Гонсалес, она же — агентесса колумбийских спецслужб Эсперанта, звонила из Мадрида, где находилась в гостях у родственников, в советское посольство в Боготе не только по заданию своих колумбийских «кукловодов» — вербовщиков, но и по указанию «старших братьев» из ЦРУ.

…Из окна дома, откуда велся контроль и запись телефонных переговоров сотрудников советской дипломатической миссии, «слухачи» вскоре увидели высокого красивого молодого мужчину, Александра Дмитриевича Огородника[2], направлявшегося к уличному телефону-автомату.

Это был тот самый второй секретарь посольства СССР в Боготе, к которому и была в свое время ловко подведена Эсперанта; в ее задачу входило влюбить в себя русского дипломата, а затем использовать его как источник оперативно значимой информации.

С первым заданием агентесса справилась блестяще. Огородник по уши влюбился в Пепиту, а вот со вторым, получением от дипломата информации, интересующей ЦРУ, что-то не заладилось, потому-то и было решено руководством ЦРУ и ДАСС сделать советского дипломата отцом и на основании этого шантажировать его…

Спецслужбисты обеих стран — США и Колумбии — решили, что настало время решительных действий — сделать Огороднику вербовочное предложение «в лоб», и поэтому вменили в обязанность Эсперанте позвонить по международному каналу и сообщить объекту, что он стал отцом…

Едва только самолет испанской авиакомпании, выполнявший рейс Мадрид — Богота, вырулил к зданию аэропорта, к нему на огромной скорости подкатил джип с тонированными стеклами.

Пепита буквально была снята с трапа и доставлена в штаб-квартиру ДАСС, где ее заставили немедленно вызвать на встречу Огородника.

Эсперанта покорно согласилась и устроила сотрудникам колумбийской контрразведки встречу с русским дипломатом в своем загородном доме.

Однако тот ни о каком сотрудничестве с нищенствующей колумбийской спецслужбой и слышать не хотел. Он прямо заявил, что будет иметь дело только с ЦРУ.

Уж кому-кому, а Огороднику, агенту органов госбезопасности СССР (оперативный псевдоним Стахановец) с пятнадцатилетним стажем секретного сотрудничества, доподлинно были известны мощь и влияние американских спецслужб на процессы, происходившие в Латинской Америке, в частности в Колумбии.

К тому же от своего куратора, офицера КГБ, работавшего в советском посольстве под прикрытием советника посла, Огородник знал, что местная контрразведка и шага ступить не смеет, не согласовав свои действия со старшими партнерами — спецслужбами США.

Поэтому Огородник решил не размениваться на игры с колумбийскими контрразведчиками и не без помощи Пепиты, заподозрив в ней сотрудницу ЦРУ, сделал первый шаг навстречу спецслужбам Соединенных Штатов…

…Спустя пару недель Огородник и «охотник за скальпами» из Лэнгли, некто Гepбep Милтон, встретились в турецких банях, расположенных в фешенебельном районе Боготы.

Огородник-Стахановец не раболепствовал перед вербовщиком, а, приняв предложение работать на Управление, сразу поставил свои условия: американцы должны оплатить расходы его возлюбленной Пепиты Гонсалес по пребыванию в роддоме, поселить ее с новорожденным в Мадриде и дать деньги, достаточные для открытия частного Центра по уходу за младенцами, оставленными своими родителями.

Надо сказать, что, согласившись выполнить условия сделки, ЦРУ на первых порах изрядно рисковало, так как, по сути, покупало кота в мешке. Однако уже ближайшее будущее показало, что Управление в лице новоиспеченного агента приобрело особо ценный источник информации…

Из объяснений русского следовало, что он давно понял, что попал в «медовую ловушку», расставленную ему американцами, и заверил цэрэушника, что, в конце концов, его любовь к Лепите не помешает сотрудничеству с ЦРУ.

В последующем, когда Огородник, формально «узаконит» свои отношения с Центральным разведывательным управлением, ему будет присвоен оперативный псевдоним Кнайт и его примет на личную связь глава американской резидентуры в Боготе, высказанное им признание поначалу будет обращено… против него.

Резидент ЦРУ в Колумбии Джонатан Уилс, памятуя о намерении Огородника инициативно вступить в контакт с кем-либо из сотрудников ЦРУ, постоянно в ходе явок твердил, что не верит в его искренность и лояльность, а однажды прямо в глаза сказал Кнайту, что тот лжец и «двурушник», так как по совместительству работает на КГБ.

Огородник, до этого терпеливо подчеркивавший, что он — «чистый» дипломат, вдруг сорвался на ругательства в адрес своего куратора, а когда наконец совладал со своими эмоциями, то с обескураживающей готовностью согласился со всеми обвинениями:

— Да, вы правы, я — майор госбезопасности, а моя настоящая фамилия Пронин… Неужели не слышали? А между тем в Советском Союзе меня, майора Пронина, знает каждый школьник… Как же вы так опростоволосились, мистер Уилс?!

После этого Огородник выдал пришедшему в восторг от своей прозорливости оператору — расколол-таки! — подробности проведенных им в Боготе операций, которые, разумеется, были не чем иным, как «сорока бочками арестантов»…

Сорвался Огородник по одной простой причине: ему на память пришли события пятнадцатилетней давности, когда его вербовал сотрудник Особого отдела КГБ (военная контрразведка) капитан Матрёшкин, курировавший часть, в которой Александр проходил срочную военную службу.

В тот осенний вечер рядовой первого года службы Огородник никаких подвигов не планировал. Вернувшись в казарму после суточного наряда на кухне, он, не снимая сапог, в изнеможении повалился на койку. Спящего Огородника растолкал дневальный и приказал срочно явиться в штаб полка.

В красном уголке штаба, под портретами Ленина и Хрущева, его уже поджидали замполит подполковник Недрыгайло и капитан из Особого отдела КГБ полка по фамилии Матрёшкин.

Последний фазу взял инициативу в свои руки:

— Ну что, рядовой Огородник, настала пора доказать свою преданность идеалам Великой Октябрьской социалистической революции, Коммунистической партии, советскому правительству и так далее… Ты как, готов?

— Так точно, товарищ капитан, всегда готов! — вытянувшись по струнке и недоумевая, почему в столь поздний час двум офицерам из начальствующего состава полка вдруг пришло в голову выяснять его преданность партии и правительству.

— Это хорошо, что готов, — сказал Матрёшкин, вперив в рядового пронзительный взгляд психиатра. — Тут дело вот какое… По мере нашего победоносного продвижения к вершинам коммунизма наймиты империализма, вражеские разведки, намерены вставлять нам палки в колеса, н-да… Всячески вредить и подрывать нашу боеспособность, тем более здесь, в Группе советских войск в ГДР, н-да… Так вот, чтобы вовремя получить сигнал о готовящихся диверсиях и провокациях, мы, посоветовавшись, решили дать тебе секретное задание… Ты как, готов его выполнить?