– А ты хорошо успела его узнать, – Фред кивал головой, словно преподаватель на экзамене. – Очень хорошо.
– Не нужно быть гениальным, чтобы понять то, какую сторону театра предпочитает Юлий.
– Напрасно, – он состроил гримасу отвращения: – Всё это – старье и пыль. А от пыли я чихаю.
– А мне нравится, – я вспомнила, как необыкновенно было здесь до исчезновения Сатиры. – Разве Юлий не создал хоть и маленькую, но прекрасную вселенную?
– Любишь всё красивое?
– Не всё, но красивое люблю, – его вопрос показался мне странным.
– Ещё один фетишист на мою голову, – Фред разочарованно поморщился.
– А что плохого в фетише?
– Странные люди, – он будто уже говорил не со мной: – Теряют голову от яркой обертки, выходят за рамки, и потом даже не замечают, что под именем «Красоты» выставляют совершенно отвратительные, дикие вещи.
– Ты рассуждаешь, как толпа.
– Я только пытаюсь разговаривать с тобой на понятном тебе языке.
– Я что, похожа на стадное животное? – Мне не нравился его тон, то слишком лестный, то теперь чересчур критичный.
– Ты похожа на человека, голова которого не заморочена россказнями Юлия и влиянием Наркомана. Оба они те ещё сказочники…
– А ты? – Мое внимание зацепила его расползающаяся по лицу острая улыбка.
– И я тоже.
– Да нет, я спрашивала не о том. Юлий – фетишист, Наркоман – его антипод. А ты?
Фред громко расхохотался резким надрывистым смехом:
– А кто сказал тебе, что Юлий и Наркоман – противоположности? Раз ты назвала Юлия фетишистом, то же самое можно сказать и о нашем безумном светловолосом друге.
– Я не понимаю…
– Стремления Наркомана подчеркнуть то, насколько просто он живет, какую обыкновенную затертую и неряшливую одежду он носит, как непринужденно ведет себя в любой ситуации – тот же самый фетиш, просто выглядит он по-другому.
– А ты? – Я перебила его, но он быстро отреагировал и почти одновременно со мной произнес мой же вопрос:
– А ты?..
Растерянно хлопая глазами, я не знала, что ответить. Сидевший напротив меня темноволосый молодой человек напоминал больше парня-модель из какой-нибудь рекламы мужских носков, чем обычного человека. Обворожительная внешность в контрасте со звериной улыбкой.
Фред очень ловко сменил тему, через минуту я поняла, что мы в достаточно неприятной форме обсуждаем Юлия за его спиной:
– Я думаю, бесполезно спрашивать, что ты думаешь о нём, – и он был прав, зная, что ничего плохого я сказать не захочу: – Поэтому, милая девушка, я спрошу только одно: каково тебе теперь приходить в этот дом, зная, что здесь живет его новая любовь?
– Мне всё равно.
– Да, как же, – Фред язвительно взглянул на меня: – Он любил одну, в свой дом привел совершенно другую, и абсолютно не понятно, зачем отправился искать третью. А тебе всё равно…
– Юлий поехал за девушкой? За своей бывшей девушкой? За той, которая осталась в его родном городе, да?
– За Алисой. Юлий уехал за Алисой. – Он добавил тяжелым голосом. – И это плохо для всех нас.
– Почему же?
– Мне пора, – Фред поднялся с барабана, протягивая мне руку: – Ты любопытная девушка. Обещай, что чуть позже мы будем хорошими друзьями, договорились?
– Почему ты так внезапно уходишь? – Мне понравилось сидеть с ним и просто болтать обо всём и ни о чём, пытаясь разобраться в его витиеватых высказываниях. Фред больше не казался мне неприятным.
– Потому что она проснулась, и скоро спустится сюда. Вэл. Юлий не будет рад, если поймет, что я знаком с ней. А Наркоману это вообще не нужно знать.
Он быстрыми шагами направился к выходу, но у самой двери обернулся:
– Напоследок: если ты захочешь побольше узнать о Сатире, я думаю, тебе стоит спросить Наркомана.
Прежде, чем я успела ответить ему, он поспешно исчез за входной дверью, не давая мне времени вникнуть в его слова.
По лестнице со второго этажа спустилась бледная худая девчонка. Быстро свернутый, скомканный разговор с Фредом всё ещё прокручивался у меня в голове. Он любил одну, в свой дом привел совершенно другую, и абсолютно непонятно зачем отправился искать третью… Меня в этот список Фред даже не включил. И ведь верно, зачем?
Она остановилась возле меня с выражением отрешенно-тупого удивления на лице:
– Привет. А Юлий вернётся скоро? – Ее девчачий голос усыпил на некоторое время мою злость и агрессию по отношению к победившей без боя сопернице. Худенькое угловатое ещё тело было белым с гладкой кожей, сквозь которую просвечивали синие капилляры. Большие глаза придавали девушке сходство с насекомым. Довершала этот невразумительный образ копна белых африканских косичек, создающих впечатление, что ей очень трудно держать ровно такую маленькую голову с таким количеством волос.
Одета она была по-домашнему неряшливо, в порванные белые истёртые брюки и бежевый мягкий кардиган до колен.
«Чувствует себя как дома», – с завистью подумала я.
– Здравствуй. Если честно, я собиралась то же самое спросить у тебя.
Она пожала плечами, медленно, словно в плотном тумане, побрела к двери Песочной Комнаты:
– Пойду, накрашусь.
Она удалилась, оставив меня, пораженную её внешним обликом и поведением, безмолвно стоять на месте. Эта девушка казалась жалким, бесформенным подобием великолепной Сатиры. Как ни странно, ушедшей королевой я уже начинала восхищаться, признавая за ней первенство во всем.
Около полудня входная дверь запустевшего дома скрипнула, и я поспешила из кафельного коридора в Комнату Там-Тамов. Я надеялась встретиться с Наркоманом. Фред сказал мне что-то странное, и теперь мне не терпелось узнать, что же такого Наркоман может знать о Сатире.
Но в дом вошел вовсе не ожидаемый мною светловолосый дылда, а Тод. В руках он нёс два белых рекламных пакета из супермаркета, набитых доверху разнообразной едой.
– Что это? – Я задала вопрос сразу же, как только его увидела. Любопытство невозможно было скрыть.
– И тебе привет, Кнопка. Я не думал, что ты сюда снова захочешь придти, – Тод поставил пакеты на пол, позволяя себе отдышаться.
Я повторила свой вопрос, взглядом указывая на сумки с едой:
– Что это?
– Меня Юлий попросил. Вэл осталась здесь, она совсем одна…
– Серый Кардинал просил тебя подкармливать его девчонку, пока он в отъезде?! – Меня больше удивлял не собственно факт того, что Тод способен на самопожертвование ради малознакомого человека, а то, что Юлий попросил именно его. Слишком хорошо я знала Тода в прошлом, чтобы верить в его бескорыстность: – Какая честь для тебя, не правда ли?
– Издеваешься? – Он усмехнулся: – Юлий неплохо мне заплатил за это. Он просил, в пределах возможного, заботиться о девчонке. А я даже не знаю, где он её откопал…
– Знаешь, Тод, я отнесу ей пакеты, – мне в голову пришла интересная мысль. – Ты иди, я о ней позабочусь.
– Правда?
– Не сомневайся, – я утвердительно кивнула в подтверждение своих слов.
Когда он ушел, я подняла тяжеленные сумки и поплелась в Песочную Комнату. Дверь пришлось открывать едва ли не зубами – эта ненормальная даже и не собиралась открывать мне на стук.
– Скажи Юлию, пусть наймет тебе дворецкого. – Я бросила пакеты рядом с Вэл, которая сидела на полу и, обняв колени, мечтательно смотрела в окно. Смотрела на то дерево, под которым Юлий впервые меня поцеловал.
– А в доме есть посуда? – Она оторвала свой мечтательный взгляд от окна и перевела его на меня.
– Да есть, наверное. Зачем тебе? – Я была в недоумении. Тод купил уже нарезанный хлеб и нарезанную колбасу. Уже приготовленные салаты в разовых коробочках, йогурты в пластиковых стаканчиках с пластмассовыми ложечками, приклеенными с боку. Всё это можно было есть просто руками, для чего ей понадобились тарелки?
– Давай найдем, – она подняла на меня жалобный взгляд. – Пожалуйста…
Спустя три с половиной часа в одной из комнат кафельного коридора нами мы нашли невзрачный сервиз с бледно-серым рисунком. Шесть тарелок, четыре плоские и две глубокие, две чашки, пара ложек и вилок с ножами. И ещё кофейник. Он был единственным предметом, который мне понравился.