— Где вы так научились драться?

— Я мастер по кикбоксингу, кроме этого все мое детство прошло среди уличных хулиганов.

— Вы лихо деретесь. Вам бы работать вышибалой, — он улыбнулся. — Кстати, если хотите, могу устроить?

— Нет, это не мое, — ответил я.

— Чем же вы промышляете на жизнь? — с интересом спросил он.

— Да, так, разное.

Улыбин внимательно изучал меня своими колючими глазками.

— Да. У нас не хватает профессиональных жокеев. В воскресенье ответственные скачки. Понаедут мешки с деньгами. Ставки уже сделаны, да еще какие. Уйма денег запущено в это дело, — вымолвил он, и отпил глоток из чашки. — Что теперь делать? — спросил он, глядя на меня, будто я мог чем-то ему помочь. — На Бриллианта посадить некого. Единственный жокей, который управлялся с ним, был Костя.

Он продолжал пристально смотреть на меня.

— Борис Эдуардович Филин, кем вам доводится? — осведомился он.

— Это мой отец, — ответил я, с некоторым удивлением.

— Я его хорошо знал, и мы всегда находили общий язык. О вас я тоже наслышан, — Улыбин прикурил сигарету. — Вот что я вам скажу молодой человек, я давно хотел с вами познакомиться, да вот как-то не получалось. А тут нелепый случай нас свёл, — сказал он и, затянувшись, стал выпускать дым кольцами. — Я слышал, что вы хотите уехать в Германию?

Я ухмыльнулся и посмотрел на Сергея, который сидел на диване и слушал нас.

— Выслушайте меня внимательно, — Улыбин поерзал на стуле.

— Заработать большие деньги можно и здесь, если с головой дружить. Вот только жаль Белов с головой не дружит, а теперь с выбитой челюстью и с переломанной рукой в больнице. А заменить некем. Остается шесть дней.

Я догадывался, к чему он клонит, и слушал в оба уха.

— Эдик, вы же профессиональный жокей.

— Верно. Вас не обманули. У меня есть свидетельство о квалификации, — ответил я.

— Я слышал вы хотите поймать удачу за хвост на международных скачках в Баден-Бадене. И мне известно, что вы участвовали на «Гран-При Радио Monte Carlo» на Центральном московском ипподроме.

Я улыбнулся.

— Вот видите, вы все уже про меня знаете.

— Вы даже были призером. Не надо скромничать, Эдик, расскажите.

— Рассказывать нечего. Один раз, в прошлом году довелось участвовать, вместо заболевшего жокея, на кобыле трехлетке, барьерная скачка на дистанции тысяча восемьсот метров. От приза мне досталось десять процентов. Вы же знаете, основные деньги снимает владелец лошади.

— Мне это известно, — произнёс он. — Я вам предлагаю поучаствовать в воскресных скачках. Вы не пожалеете, это будет интересно. Я вас познакомлю с владелицей жеребца по имени Бриллиант. Это необыкновенный чистокровной арабской породы красавец. У меня нет никаких сомнений, что вы его полюбите. Если его владелица согласится, вы сможете с ним позаниматься. А если вы достигнете большего, вам представится возможность зарабатывать хорошие деньги. Жокею определено двадцать процентов и дополнительная премия.

— Не понимаю, о какой дополнительной премии вы говорите? — слегка удивленный, спросил я.

— Об этом мы поговорим чуть позже.

Я понимал, что он хочет меня заинтересовать. В руках он держал борсетку и стал рассматривать её изнутри, будто что-то там потерял.

— Я же с вами беседую не ради удовольствия. Я почему-то уверен, что вы сумеете поладить с Бриллиантом и заработать кучу денег.

Он смотрел на меня. На этот раз в его взгляде я увидел любопытство.

— Продолжайте, — вымолвил я.

— Я же не сказки вам рассказываю, — ухмыльнулся Улыбин, демонстрируя ряд золотых коронок. — При удачном раскладе вы многое сможете иметь, если захотите заменить Белова.

Я колебался.

— Ну, соглашайтесь, Эдик! Думаю, вам чертовски повезло, что вы попали к нам.

— Хорошо, я попробую, — после минутного раздумья согласился я.

— Тогда в полдень приезжайте, — и он записал мне адрес.

Ровно в назначенное время я приехал в конюшню. У ворот меня встретил, Игнат Улыбин и препроводил внутрь. Мы приблизились к загону, и он, оглядевшись, кивнул кому-то. Это был конюх. Через пару минут тот подвел гнедого жеребца.

— Это и есть Бриллиант? — спросил я.

— Он самый. Полюбуйся на него. Просто красавец! — восторженно сказал он.

Я подошел ближе и погладил жеребца за шею. Передо мной стоял превосходный чистокровный арабский скакун. Я знал, что цены он необыкновенной. Владельцами таких скакунов могут быть весьма богатые люди.

— Переоденьтесь, — обращаясь ко мне, произнес Улыбин и передал мне сверток с одеждой жокея.

Пока конюх готовил Бриллианта, я пошел в раздевалку. Я быстро переоделся, встал на весы, мой вес, как ни странно оказался в пределах нормы. В свертке я обнаружил: белые скаковые бриджи, белую водолазку, скаковые сапоги, черный длинный камзол, шлем с очками и хлыст.

Через четверть часа я подошел к конюху, принял скакуна и взял его за уздечку. Игнат был рядом и внимательно наблюдал, обнадеживая меня своим доверительным взглядом. Погладив еще раз Бриллианта, я тихо сказал ему на ухо несколько ласковых слов. У гнедого широко раздулись ноздри, он будто лебедь изогнул шею и игриво задрал хвост. Ловким движение я запрыгнул на него. Он разом встрепенулся, задрожал, словно по жилам прошел огонь, и вдруг, вскинув голову, заржал! По моей спине пробежала стая холодных мурашек. Стало не по себе. Гнедой, резко кинулся в сторону, потом яростно взмыл на дыбы, словно попала ему под седло колючка. Я в азарте закричал, резко, страстно, словно зверь, терзающий добычу пригибаясь в седле, а он стремительно понес. Жеребец скакал как ошпаренный. Ветер играл с его гривой. Я старался в седле удержаться, и каждый мускул был напряжён от невообразимых усилий. Ветер свистел в ушах, и кровь в жилах словно застыла, не чувствуя ни трепета ни боязни, лишь в полном задоре на полусогутых ногах я старался выдержать испытание, которое учинил мне жеребец. Но тут сильный удар седлом по заднице, и я еле удержался!

— «Ну, хватит!» — я мысленно молил его. Силы были на пределе, в седле держался с большим трудом. Но я почувствовал, бешеный ритм поубавился и вскоре он остановился. Внезапно гнедой вдруг напрягся, раздул ноздри и резко кинулся в сторону. Я едва удержался в седле. И тут же пробежав метров десять, он стал брыкаться, пытаясь сбросить меня сверху. Гнедой прыгал в разные стороны, а я лишь старался балансировать каждым своим движением с его беспорядочным ритмом. Мне кричали: — Натяни поводья, крепче, крепче! Но я уже пустил жеребца галопом в поле. Бриллиант летел, казалось, не касаясь земли. Проскакав пару километров, мы вернулись. Я круто остановил взмыленного жеребца и спрыгнул на землю. Тот дрожал и смиренно косился на меня. Бриллиант часто и тяжело дышал, роняя клочья пены, и только ноги покрылись мелкой дрожью. Я передал гнедого конюху, и тот его увел.

— Браво, браво! — хлопал в ладоши, Улыбин. — Вы мастерски укротили его крутой норов. Поздравляю с первой победой!

Вдруг мое внимание привлекла быстро приближающаяся брюнетка. Я был смущен внезапным появлением женщины. Она была потрясающе красива, просто фея. У неё были смеющиеся изумрудные глаза, чудесная кожа, правильные черты лица, блестящие чёрные волосы, которые падали до плеч. К впечатлению, которое она производила на окружающих, эта красавица уже привыкла и знала себе цену.

Я был представлен владелице гнедого жеребца, мастера сбрасывать наездников.

— Марина Деева, а это Эдуард Филин, — представил нас Улыбин.

Конечно, я был поражен ее красотой. Я открыл рот и первое, что я смог сказать: — Я безмерно рад скакать на вашем жеребце.

Улыбин откровенно засмеялся надо мной.

Не обращая на него внимания, Марина сказала: — Мне понравилось, как вы укротили моего Бриллианта. Хотя, он ещё молод, и, тем не менее, это лучший арабский скакун, участвующий в воскресной скачке.

Оставив Игната в стороне, Марина бесцеремонно взяла меня под руку, и мы медленной походкой направились к административному корпусу.