— Что вам нужно — это шампанское. — Миссис Снуд взяла его под руку. — У нас на столе есть бутылка.

Он колебался, посматривая то на нее, то на меня.

— Не стоит беспокоиться из-за…

Но миссис Снуд с решительным видом вела его мимо танцующих пар.

Все, что связано с любым из бывших в то время в Юкатане, безусловно, заслуживает внимания. Но в то время, как миссис Снуд вела мистера Джонсона к нашему столику, я никак не мог вообразить себе что-либо подозрительное в этой совершенно, очевидно, случайной встрече.

Сообщение миссис Снуд о только что перенесенной операции новобрачной на некоторое время несколько утихомирило веселье. Но как только ей самой надоело это новое настроение, автором которого до некоторой степени являлась она сама, миссис Снуд решила развеселить компанию, радостно заявив:

— Ну, по крайней мере теперь ей не угрожает никакая опасность, мистер Джонсон. Вы должны быть благодарны, что не случилось чего-нибудь худшего. Она ведь не свалилась в сенот, как мисс Бранд.

— Мисс Бранд? — послышался совершенно неожиданный вопрос Веры. — Кто это мисс Бранд, которая упала в сенот?

— Как? Разве Питер ничего вам не рассказывал? — Миссис Снуд посмотрела на меня своими птичьими глазами. Потом, повернувшись к Вере, сказала:

— А они были в таких приятельских отношениях. Это было ужасно. Мы все ужасно переживали это событие.

Достаточно подвыпившая, чтобы быть способной к быстрой смене настроений, она, по-видимому, теперь испытывала неподдельный ужас. Пока она рассказывала всю эту историю, я внимательно наблюдал за Холлидеем. Если он чувствует за собой вину, он непременно во время этого рассказа выдаст себя. Но на его лице можно было прочесть только одно: скуку опьяневшего человека. Один раз его рука как бы случайно упала на гладкое обнаженное плечо Веры. Она отодвинулась. Вот и все. Миссис Снуд закончила свой рассказ:

— Боже, это было ужасно. И как раз перед смертью бедняжка дала Питеру один детективный роман. И когда я теперь читаю об убийствах, я всегда вспоминаю об этой бедняжке, которая утонула в сеноте. Ужасно. Вот как все это было.

Она опять умудрилась впасть в печальное настроение, но опять же ненадолго. Ее природная веселость взяла верх, и со словами: «Пошли, мистер Джонсон, давайте немного потанцуем», она потащила молодожена в зал.

Веселье и танцы продолжались до двух ночи. Затем, после тщательной, по пунктам, проверки счета, миссис Снуд оплатила его, оставила довольно крупную сумму на чай официанту и освободила нас.

Мы все вместе вышли в холл. Первым из отеля ушел молодожен. Потом собрался Холлидей. Он расцеловал миссис Снуд, церемонно раскланялся с Верой и снова крепко, с размаха пожал мою руку.

— Ну, Питер, старина! Будьте хорошим мальчиком, не шалите. Не делайте того, что я бы сделал, ха-ха-ха.

Он качался от выпитого шампанского.

У меня было какое-то смутное чувство, что что-то очень важное ускользнуло от моего внимания, просочилось сквозь пальцы. А может быть, я ошибаюсь. В конце концов, может быть, связь между смертью Деборы и тем, что произошло со мной в Мехико, это плод моей фантазии? Или — если эта связь действительно существует — подлинная опасность надвигается на меня совсем с другой стороны? Я пытался ассоциировать убийство, нанесение мне увечья и тайный заговор с этим типичным провинциальным туристом, стоящим передо мной. Я подумал, как было бы смешно и нелепо, если бы я сейчас выдвинул против него все эти обвинения.

Его рука выскользнула из моей. Он оглянулся через плечо, чтобы бросить плотоядный взгляд пожилого человека на обнаженную спину Веры, и потом, навалившись на меня, прошептал:

— Вот это я понимаю, девушка. Питер, мой мальчик Очаровательная девушка. Но смотрите не делайте того, что я сам собираюсь сделать. Ха-ха.

Это была дикая, неприятная шутка. Он разразился громким смехом и ущипнул меня за руку. Потом повернулся и шатающейся походкой начал спускаться с лестницы.

— Спокойной ночи, — крикнул он. — Спокойной ночи всем, спокноч, милмой, спокноч.

Он дошел до двери, осторожно толкнул ее и вышел на ночную улицу.

Вскоре мы с Верой произнесли свои благодарственные речи в адрес миссис Снуд и тоже ушли. Вера сказала, что она живет в двух кварталах от ресторана. На сей раз она была без машины и попросила меня проводить меня ее до дома. Мы шли по величавым, залитым лунным светом улицам. Она буквально повисла у меня на руке.

— Фу, какие люди, — говорила она. — Такая скука! Болтовня, болтовня, болтовня. О Боги!

Мы подошли к большому, во французском стиле дому на углу, окруженному железным забором с воротами в центре. Она остановилась:

— Вот здесь я живу. Большой дом? Нет? Ужасно большой. Миссис Снуд обязательно сказала бы: посмотрите, как дорого он стоит. Зайдете выпить?

Я никак не мог отделаться от смущения. В голове у меня была полная неразбериха. Если бы это приглашение было сделано немного раньше, когда я был полон подозрений в отношении ее, я бы подумал, что это какая-то ловушка и что, возможно, Холлидей или тот юноша ожидает меня за этими воротами. Теперь же, если только я приму это приглашение, я знаю, что меня ожидает очередная страстная любовная сцена с двумя действующими лицами: мужчина — женщина. А я сейчас не был расположен к участию в такой сцене.

— Благодарю вас, — сказал я. — Пожалуй, я лучше зайду к вам как-нибудь днем.

Она с силой выдернула свою руку.

— Ах, вы все еще так ведете себя? Все еще считаете меня назойливой, пристающей к вам женщиной?

— Но, Вера…

Но ее русский темперамент снова вышел из-под контроля. Несколько театрально она закричала:

— Тогда убирайтесь. И пусть вас опять изобьют, пусть вас разденут догола, и тогда можете сколько влезет дожидаться, чтобы я вам помогла. Этого не будет. Вы меня с ума сводите. Вы оскорбили мою душу. Ну, быстро! Быстро убирайтесь отсюда!

Она потянула старинный звонок, приделанный к столбу ворот. Повернувшись ко мне спиной, она стояла в зловещем молчании, притоптывая от злости ногой, до тех пор, пока ворота не отворились и на пороге не появился древний привратник, одетый в серапе. Она протараторила ему что-то по-испански, и он ушел.

Некоторое время она продолжала стоять ко мне спиной, полностью игнорируя мое присутствие. Потом вдруг повернулась. При лунном свете я увидел дружескую улыбку на ее лице. Злости как не бывало.

— Я все еще злюсь, — сказала она. — Ужасно злюсь. Но делаю вид, что не злюсь. Я могу хорошо владеть собой. Я знаю. Я ненавижу вас, но все же говорю: будьте осторожны. Нет? Не давайте им снова догнать вас, с этой клеткой попугаев. Обещаете?

— Обещаю.

Она взглянула в конец улицы. Улица была пуста, за исключением светло-синего седана, который стоял в полквартале от нас, под уличным фонарем.

— Это такси, я думаю. На улице темно и пусто. Возьмите такси для безопасности.

Я взглянул на такси, стоявшее в тени деревьев у тротуара. Такси в Мехико выглядят как обыкновенные автомобили, только под дворником прикреплена маленькая дощечка с надписью «Свободен». Я увидел эту надпись. Значит, это действительно такси.

— Конечно, — сказал я. — Я возьму такси.

Она подошла ко мне и страстно поцеловала меня в губы.

— Может быть, завтра я не буду такой злой. Я не знаю. Посмотрим. Но, о… Сегодня я вся горю. Спокойной ночи, ненавистный.

— Спокойной ночи, Вера.

Она проскользнула в железные ворота на погруженный в темноту патио. И тут же из темноты прошаркал привратник. Он закрыл ворота и наложил на них цепь.

Оставшись на мрачной ночной улице, я почувствовал себя страшно одиноким. Я был недоволен собой. Надо было бы принять ее приглашение. Хотя сейчас никакой опасности мне не угрожало, мне недоставало теплоты Веры. Я постоял некоторое время у ворот и потом направился к светло-синему седану. Водитель увидел меня и включил свет. Я подошел к нему и, не наклоняясь к окну, спросил: «Сколько до калле Лондрс?» Он ответил: «Два песо».