Русско-турецкая война принимала затяжной характер. Разработку стратегической идеи пришлось прекратить. К тому времени уже Григорий Орлов сдавал свои позиции рядом с императрицей молодому и честолюбивому Григорию Потемкину. Проект был забыт на некоторое время, а возрождать его пришлось уже новому фавориту. В 1777 г. Екатерина Великая вернулась к этой давней идее, правда, уже никто не вспоминал, что она принадлежала Григорию Орлову.

Новый заход на создание в Греции русской монархии Екатерина предприняла уже через 10 лет. Любимого ею Григория Орлова уже давно не было в живых, она была бабушкой и не могла не думать о будущем своих внуков. Одному из них, второму сыну Павла, она дала имя последнего византийского императора — Константин. Ему она предназначала греческий трон при условии, если он откажется от всяких притязаний на престол русский. Правда, греческий трон еще надо было отвоевать. Екатерина заключила союз ас австрийским императором Иосифом II против Турции. Все это долгое время Россия постоянно издевалась над Турцией, насмехалась, угрожала ее существованию. Австрийский император усердно лил воду на турецкие жернова, поддерживая воинственный пыл русской государыни. Когда французский посол в России граф Сегюр указал ему на то, что он поступает опрометчиво, Иосиф II ответил: «Чего же вы хотите? Эта женщина в исступлении, вы это видите сами; надо, чтобы турки уступили ей во всем. У России множество войска, воздержанного и неутомимого. С ним можно сделать все, что угодно, а вы знаете, как низко здесь ценят человеческую жизнь. Солдаты прокладывают дороги, устраивают порты в семистах милях от столицы без жалования, не имея даже пристанища, и не ропщут. Императрица единственный монарх в Европе, действительно богатый. Она тратит много и везде и ничего не должна; ее бумажные деньги стоят, сколько она хочет»^{36}.

Турки были уже на грани безумия, а Россия готовилась ко второй русско-турецкой войне. Уже завоевал Потемкин Крым, и Екатерина принялась активно обустраивать этот полуостров. В июне 1787 г. она со своим союзником, австрийским императором, совершала большую поездку по Крыму, где уже формировалась русская эскадра. В Севастопольской бухте уже стояли корабли, готовые плыть в Турцию, — отсюда до заветной мечты было так близко. Екатерина ночевала в Бахчисарае и как будто бы случайно обмолвилась, что отсюда до Константинополя всего каких-то 48 часов.

Вторая попытка освободить Грецию от турок формально началась с ноты турецкого султана, врученной Екатерине в июле того же года. Императрица восприняла это как вызов, а еще через месяц, 17 августа, был заточен в Семибашенный замок русский посланник Булгаков. Началась новая война с турками. Но теперь было еще хуже: армия и флот были бутафорией, они не умели воевать. Герой Чесмы и брат покойного фаворита отказался командовать им, и русский флот терпел одно поражение за другим. Светлейший князь Потемкин-Таврический оказался неважным флотоводцем. Он завел разговор о том, чтобы провести эвакуацию населения Крыма. Но Екатерина не собиралась так быстро сдаваться, она советовала взять Очаков и биться до последнего. Возможно, тогда она не раз вспомнила удаль и бесстрашие своего бывшего возлюбленного Григория Орлова и его братьев, но подобных им людей тогда в армии не было. Тем не менее, она продолжала войну: стремилась повторить успех прошлой кампании. Императрица готовила все новые и новые экспедиции, но и в этот раз русские не дошли до Константинополя — на Севере началась война с давним неприятелем, Швецией. До конца своей жизни Екатерина так и не осуществила заветный греческий проект, Стамбул так никогда и не был повержен.

Одна из выдающихся заслуг Григория Орлова перед Отечеством и русской историей — избавление Москвы от чумы. Именно благодаря его мерам чума была остановлена и не допущена в столицу. Но сначала опишем события в Москве, приведшие к вмешательству князя Г.Г. Орлова.

Шел 1770 г., Россия вела войну с Турцией, поэтому основные военные силы были направлены на фронт. В городах оставался только небольшой гарнизон, отвечавший за порядок. Именно это обстоятельство и привело к тому, что в Москве под влиянием страшной болезни вспыхнул бунт. Чуму на своих штыках принесли в Россию как раз солдаты, участвовавшие в войне: она повстречалась им в Молдавии. В России тогда не знали, что это за болезнь и как от нее уберечься, поэтому чума очень быстро распространилась по Украине, Брянской, Тверской областям и перешла на Москву. Поначалу градоначальники не придавали особого значения болезни: были приняты обычные в таких случаях меры, да и то только наполовину Москва была окружена заставами, на которых осматривали всех въезжающих, но болезнь все равно проникла в город — через раненых солдат. Первые признаки чумы появились в первопрестольной 17 декабря 1770 г. в малом госпитале на Введенских горах. Главный врач этого госпиталя А.Ф. Шафонский сообщил обер-полицмейстеру Москвы Н.И. Бахметеву и главнокомандующему графу П.С. Салтыкову, что в этот день в госпитале от чумы умерло 14 человек и еще двое имеют все признаки болезни. В донесениях императрице того времени видно, что московские чиновники не придавали значения распространявшейся заразе и не принимали должных мер еще тогда, когда продвижение чумы можно было остановить.

Действия градоначальники начали предпринимать в тот день, когда о болезни было доложено в Петербург, то есть 22 декабря. Консилиум, собранный по этому случаю и состоявший из лучших врачей того времени в Москве Эразмуса, Шкиадана, Кульмана, Мертенса, фон Аша, Венемианова, Зыбелина и Ягольского, решил, что напасть, обрушившаяся на Москву, это моровая язва (так в то время называли чуму). Об этом было доложено главнокомандующему. В качестве превентивных мер решили оцепить госпиталь, чтобы изолировать больных от здоровых. Однако сделать это было не так просто, о чем Салтыков и писал государыне: «Не надеясь на себя, призывал я доктора Мертенса и требовал его совету, который мне и дал на все то, что уже сделано; кроме того, он требует, чтоб въезд в Москву всем запретить, что никоим образом сделать неможно: в таком великом городе столько людей, кои питаются привозным харчем, кроме помещиков, и те получают из своих деревень; товары к портам везут чрез Москву; все — мясо, рыба и прочее — все через здешний город идет; низовые города — Украина — со всех сторон едут; воспретить невозможно. Из Украины же проезд, кажется, необходим: кроме курьеров, армия требует многого, необходимо посылать должно кого для подрядов и приему вещей в полки»^{37}. Как известно, никаких мер принято не было. Наступил январь, трескучие морозы остановили чуму. Обстановка в Москве стабилизировалась: новых случаев болезни зарегистрировано не было, всех приезжавших в Москву тщательно досматривали, дороги были заметены снегом, поэтому количество людей, едущих в Москву, сильно уменьшилось. Однако Салтыков продолжал жаловаться, что людей для оцепления Москвы не хватает. Зима заморозила чуму, но зима прошла, снег начал таять… Перезимовав, чума вновь вышла на охоту: в марте начались новые случаи болезни. Только теперь впереди было лето, и на природу надеяться не приходилось. Моровая язва стала косить людей десятками. Только теперь в столице опомнились: было рекомендовано принять соответствующие меры, чтобы не дать чуме распространиться. За дело взялись решительно:

1) Москва была объявлена зоной карантина; всех, кто въезжал и выезжал из нее, досматривали на предмет болезни;

2) посещение города без разрешения главнокомандующего запрещалось, город хотели закрыть, но на практике осуществить это оказалось невозможно;

3) продукты, которые доставлялись в Москву из других мест и областей, свозились в определенные места в 50 км от Москвы, а жители города должны были приходить в установленные дни и часы и покупать необходимое под надзором полиции;