– Служители демона Ванту мучают себя, призывая своего бога, – шепотом проговорил Тарай-Ваоэн, заставив всех вздрогнуть, – Та еще мерзость.

Его голос и тихие шаги путников отдавали зловещим эхом в сводах пещеры. Первым заглянув в большую яму в центре зала, Олин тут же отпрянул:

– Да-да, жрецы Ванту-Заака сваливают трупы в одну кучу и они гниют прямо на открытом воздухе, – продолжал Тарай-Ваоэн, – Смрад – это тоже способ угодить богу безумия.

– Я не могу, меня тошнит! – Эои прикрыла рот руками.

– Выбираемся отсюда! Вперед!

Ааи крепко ухватилась за локоть Яна, а предводитель отонцев прибавил шагу. Никто не хотел отставать – побежав было, Оду споткнулся и упал на кучу камней. Все бросились к нему на помощь, услышав громкий крик боли:

– Что случилось?

– Да ничего, локоть ушиб.

– Зачем так кричать?

– Это не я…

Все замерли, испуганно озираясь по сторонам. Эои взвизгнула, показывая на плащ Оду:

– У тебя кровь!

– Это кровь? – с ужасом подскочил Оду, – Э-это не м-моя! На меня ч-что-то брызнуло!

В багровом зареве факелов все увидели, как кровь сочилась из камня, от котрого откололся кусочек после падения Оду. Прислушивась к эху истошного вопля, Тарай-Ваоэн принялся подталкивать всех вперед:

«Я начинаю понимать! Мне рассказывали о чем-то подобном коллеги по Совету. Это глубины ужаса! Эти своды видели столько боли и мучения, что ими пропитаны сами скалы! Бежим отсюда».

Добежав до противоположного конца зала, путники увидели, что вход завален горой валунов. Отонцы достали свои кирки, снабдив ими Олина и Оду. Размахнувшись послильнее, Олин первым ударил в груду камней. Затхлый воздух капища прорезал страшный вопль, переходящий в хрип, а Олина окатило струей темной крови. Он упал на спину, отбросил окровавленную кирку и попятился назад, задыхаясь от страха. Девочки завизжали, а Ян невольно вскрикнул.

«Я-я не м-могу»! – замотал головой Оду в ответ на призывный кивок Тарай-Ваоэна.

Отонские воины также застыли в нерешительности, подняв кирки над головами. Тогда Тарай-Ваоэн завязал лицо платком, оставив лишь щель для глаз, втянул руки в рукава, подпрыгнул на месте и запустил кирку в груду камней. Душераздирающие крики, звуки ломающихся костей и предсмертные хрипы наполнили зал, многократно отражаясь эхом под сводами пещеры, и заглушили панический визг Эои и Ааи, которые стояли, крепко обнявшись и зажмурив глаза. Под их ногами текли ручьи крови и катились камни. Мужчины исступленно кололи живые скалы, сжав зубы и подскальзываясь в лужах крови. Оставшийся без кирки Ян, хватал стонущие булыжники голыми руками и бросал за себя. Кровавый кошмар продолжался несколько минут, пока кирка Тарай-Ваоэна не провалилась в пустоту, пробив крошечное окно дневного света. Могучий воин отчаянно зарычал и принялся еще более исступленно молотить каменную стену. Свежий воздух хлынул живительным потоком и парни бросились наружу, побросав кирки. Ян обнял рыдающих Эои и Ааи и повел к выходу. За стеной оказался пологий каменный подъем – расщелина вела прямо на поверхность. Путники остервенело карабкались вверх, не оглядываясь и не обращая внимания на ушибы. Выбравшись последним, Ян упал на мягкую сухую траву – волна свежего горного воздуха лишила его равновесия.

Чуть пыльный, пряный запах сухой травы. Волны прохладого ветра. Яркое до рези в глазах, сочно-голубое небо. Давящее на гортань изнутри напряжение. И пустота… Ян Серовски сидел посреди холодного горного ручья, обхватив руками колени, отрешенно глядя на блестящую гальку. Не хотелось думать, видеть и слышать ничего. Лишь замереть и, быть может, забыться глубоким сном. В нескольких шагах от него на коленях сидел Олин и машинально умывался, черпая воду дрожащими ладонями. Оду сидел на берегу, ссутулившись и натянув на голову рубашку. Отонцы молча стирали одежду в ручье, не отрывая глаз от воды. Чуть выше по течению Эои и Ааи лежали на берегу, судорожно рыдая и водя руками по влажному песку.

К тому времени, как багровое солнце начало медленно тонуть в дымке над зеленым морем лесов Предгорья, компания переместилась на несколько уступов выше ручья. Тарай-Ваоэн вырыл небольшую яму в земле и развел костер. Ян обнял рукой за плечи укутанную в теплую шкуру Ааи, смотревшую на садящееся солнце:

– Ты как?

– Посмотри! – Ааи кивнула на небо.

Густо-оранжевый, пылающий горизонт переходил в море розового и нежно-фиолетового света, в свою очередь, растворяющееся в бесконечном темно-синем просторе. Поежившись на пронизывающем ветерке, Ян накинул ну голову капюшон и втянул руки в рукава.

– Ты знаешь, будто это уже не я, – не отрывая взгляда от солнца проговорила Ааи, – Все эти странные, удивительные и ужасные события оставили позади все, что было до них. Будто бы это было давно. Будто прежняя Ааи навсегда осталась там, в домике с ветряками на окраине деревни.

– Могу представить. Я, если честно, вообще не понимаю, кто я в этом Лесу. Чем больше думаю об этом, тем меньше понимаю.

– Скучаешь по дому?

– Еще бы.

Ааи взяла Яна за руку и положила голову ему на плечо. Краешек затухающего красного блюдца исчезал в черном волнующемся океане. Ветер беспечно подбрасывал искры от трещащего костра в пустоту над обрывом.

Следующим утром все просыпались самостоятельно – Тарай-Ваоэн никого не будил, сидя у бьющего из земли родника и тихо лязгая точильным камнем по острию своего меча. Поодаль сидел Олин, закрывая лицо руками. Когда Ян проснулся и подошел попить воды из родника, Тарай-Ваоэн кивнул в сторону Олина.

– Что со мной происходит? Солнце… Оно такое горячее. Оно жжет меня. Ветер такой сухой, стягивает кожу! – отчаянно выпалил Олин в ответ на приветсвтие Яна.

– Ага! Я понял. Вы теперь связаны – ты и те слизняки. С одной стороны, неудобно. С другой – тебя теперь невозможно убить, пока живы твои друзья в пещерах. А живут они, как ты понимаешь, уже очень давно. Привыкай, это навсегда. Вот, давай поменяемся, тут есть капюшон.

Ян снял свою куртку и протянул ее ошеломленному другу.

Переодевшись, парни отправились к остальным. Отонцы разминались, выделывая разные акробатические па, девочки заплетали косы и только Оду продолжал капризно натягивать теплую спальную шкуру на голову и недовольно ворчать.

С каждым новым пройденным путниками ущельем становилось все холоднее. Заросли «драконьего гнезда» исчезли, уступив место валунам, покрытым зеленым, ржавым и фиолетовым мхом. Дыхание превращалось в пар, а под ногами хрустел иней. Впереди сияла белоснежная вершина вулкана Маррокон. Объявив привал, Тарай-Ваоэн хитро улыбнулся и достал из походной сумки бутылку «Холмов Валлоо»:

– Греться будем!

Душистое и сладкое вино стекало горячей струйкой в желудок и оставляло приятное цветочное послевкусие. Беседа оживилась, путники сели поближе друг к другу и окружили плотным кольцом небольшой мечущийся на ветру костер.

– Дальше тебе лучше идти одному. Мы будем наблюдать отсюда, – обратился Тарай-Ваоэн к Яну.

– Я хочу взять кого-нибудь в поддержку. На всякий случай.

– Кто пойдет?

– Я! – опередила всех Эои.

Ян и Эои взяли рюкзаки, вооружились «когтями» и ступили на скользкую поверхность ледника. Медленно шагая, карабкаясь на четвереньках и падая на локти, ребята добрались до последнего уступа на пути к кратеру. Они присели отдохнуть, помахали крошечным фигуркам друзей внизу и достали недопитую бутылку «Холмов Валлоо». С вершины вулкана открывался невероятный вид – десятки горных вершин, подернутые белой дымкой, бескрайние леса и небо, как будто ставшее в два раза ближе.

– Ты не поверишь, я только что понял, что сегодня мой день рождения! – подтолкнул Эои Ян, закончив сосредоточенно загибать пальцы.

– Вот это да! Поздравляю! – девушка чмокнула Яна в щеку.

– Ну а что? В свой день рождения я сижу на вершине мира с красивой девушкой, первый раз в жизни пью крепкое вино и собираюсь спрыгнуть в жерло вулкана! Клёво!