Когда солнце поднялось над вершинами деревьев, я пошел в спальню за одеждой. Занавеска была отдернута, а окно широко растворено. Я быстро взглянул, спит ли Веда. Она лежала на кровати, укрывшись одеялом.

Говорят, что от любви до ненависти - один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь к ней сошла на нет. Я начал ее бояться и был слишком близок к тому, чтобы начать ее ненавидеть. Ее глаза лихорадочно блестели.

- Я не слышала, как ты встал, - вяло сказала она.

- Я встал тихонько, мне не хотелось будить тебя. Она смотрела, как я беру одежду.

- Лежи, киска, я сам приготовлю кофе.

- Не задерживайся. Следует серьезно поговорить, не так ли? - в ее голосе слышались сердечность и сострадание.

Да, нам было о чем поговорить. Я не стал распространяться, что пришел к такому же выводу.

- Я скоро вернусь.

Пока закипала вода, я оделся и наскоро побрился. Руки еще плохо слушались, но мне повезло - я умудрился не порезаться.

Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. С таким же успехом я мог пить фруктовый сок, эффект был бы одинаковый.

Когда я вошел, она уже причесалась и накинула шелковую шаль. Теперь она не выглядела так хорошо, как вчера ночью.

Я обратил внимание на ее глаза, в которых светилось непонятное выражение.

- Дождь прекратился, - сказал я, - будет хорошая погода. Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.

Она взяла чашку, стараясь не смотреть на меня.

- Принести чего-нибудь поесть?

Казалось невероятным, что еще два дня назад мы были влюблены друг в друга. Внутренний голос - странная вещь. Если внимательно к нему прислушиваться, он может сказать намного больше, чем выражение лица.

Я сидел довольно далеко от нее, и расстояние между нами было таким же, как и расстояние между нашими душами.

- Ты, может быть, вспомнишь, что сказал, когда мы говорили о Максе? - спросила она в упор.

- Я много говорил, разве можно все упомнить. Я пил кофе маленькими глоточками и, нахмурившись, смотрел на нее.

- Хотя, нет, помню. Я сказал: “Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом, только ты и я. Но мы будем знать, что это я убил его, и это все меняет”. Вот что я сказал тогда. Ты тоже так думаешь?

- Да.

- И многое изменилось, не так ли?

- Да, изменилось.

Молчание нависло над нами. Я чувствовал ее замешательство так же явственно, как и струю холодного воздуха, врывающегося в окно.

- Этой ночью мне приснилось, что я тебя убила, - сказала она, и в голосе не было сожаления. Просто констатация факта.

- Однако ты этого не сделала, - заставить себя посмотреть ей в глаза после подобного признания я не мог. Опять наступило молчание.

- Настало время уехать отсюда, - подвела итог она. - Теперь нет смысла ехать вместе. Если будешь один, тебе будет легче избежать опасности.

Что ж, это было благородно с ее стороны, думать о моей безопасности. Но всерьез я ее слова не воспринимал. Если уж решать вопрос о времени отъезда, то мне одному.

- Если ты считаешь именно так...

Я допил кофе и закурил. Твердости в руках все еще не было.

- Не ломай комедию. Мы оба об этом думаем. Ты по-прежнему считаешь, что прав.

- Тебе следовало бы вручить премию за способность изрекать истины или по крайней мере составить книгу афоризмов.

- Мне нужно переодеться.

Она дала понять, что разговор окончен.

- Ну что ж, - сказал я, выходя из комнаты. Стоя перед пылающим камином и в упор его не видя, я думал о том, как буду жить без нее. Я не ожидал, что все так неожиданно кончится. С другими женщинами - да, но не с Ведой.

Спустя несколько минут она вошла в комнату с чемоданом в руке. На ней были все те же желтые брюки, в которых я встретил ее в первый раз. Как давно это было. Несмотря на осунувшийся вид и усталость, она смотрелась достаточно эффектно.

- Куда ты? Нам пока нельзя покидать убежище. Нас еще разыскивают.

- За меня не беспокойся.

- Послушай, Веда. Я возьму в оборот Германа и докажу, что Бретта убил он. А если тебя схватят, ты сознаешься и выдашь меня.

- Они меня не схватят. Я не вчера родилась.

- Мне очень жаль, но пока не улажу дела с Германом, тебе лучше посидеть в безопасном месте, у Ника.

- Нет!

- Я сказал - поедешь к нему!

- А я сказала - нет.

Мы смотрели друг на друга, как два разъяренных пса. Искра, которой мы так боялись, вспыхнула и упала на бочку с порохом.

- Когда я улажу дела с Германом, ты будешь свободна, как ветер.

- Ты хочешь и меня убить, да? Ее голос звучал пронзительно.

Этого я не ожидал. Она преподносила мне сюрпризы один за другим.

- Что ты несешь?

- Ты же меня убьешь так же, как Бретта и Макса.

- Не начинай все снова.

Между нами стоял стол, иначе я мог бы опередить ее. Веда первой схватила пистолет - он все еще лежал на полке, и я совершенно забыл о нем. Она схватила и наставила ствол на меня. Я был чужой для нее: кровожадный, опасный, жестокий.

- Не отпирайся, ведь у тебя же был план убить меня. Ты обманул меня, а я, дура, поверила твоим сказкам. Только матерый преступник мог совершить столько убийств. Макс, последняя твоя жертва, был совершенно беспомощным, спящим со связанными руками. Как я могла тобой гордиться? Теперь я - твоя очередная жертва! Я слишком много знаю, чтобы оставить меня в живых. Твой дружок, Кэйзи, будет сторожить меня, пока не придет время убить. Но ты просчитался.

- Ты с ума сошла, не убивал я никого! Ее саркастическая улыбка окончательно разъярила меня, и я выпалил:

- Да, да! Макса я тоже не убивал! Это ты его зарезала во сне. Я сам это видел!

Презрение и ненависть сверкнули в ее глазах.

- Подумать только, я любила этого человека. Бонд предупреждал, что ты подлый негодяй, так оно и есть. Ты это доказал. Я тебя презираю!

- Согласен, меня можно презирать, - теперь кричал я. - Но все произошло именно так. Я не хотел тебе этого говорить, но ты вынудила меня. Ты во сне пошла туда и...

- Думаешь, я тебе поверю! - она просто вопила. - Думаешь, кто-нибудь тебе поверит? Да какой нужно иметь изощренный, садистский ум, чтобы придумать такое! Ты меня понял?

Я смотрел на нее, и внезапно мой гнев утих. Она права, кто мне поверит, не стоило ей говорить правду. Надо было держаться до конца, подтвердив, что Макса убил я.

- Ладно, забудем это, забудем все. Тебе нужны деньги. Мы получили двадцать пять тысяч от Бойда, поделим их. Если ты решила жить одна, я не против, пожалуйста.

- Ничего от тебя не хочу. Я тебя презираю. Не смей двигаться, пристрелю. Один неосторожный шаг, и ты пожалеешь.

- Ну что ж, как знаешь. Боже, как все это глупо.

- Сиди и молчи.

В этот момент мне было все равно. Войди сюда полицейские, я встретил бы их по-дружески.

Она взяла чемодан, но пистолет все еще был направлен на меня.

- Я доеду до основной дороги. Машину найдешь там, если захочешь.

- Пошла эта машина ко всем чертям вместе с тобой, - выругался я и повернулся к ней спиной.

Я сидел как пришибленный. Через несколько минут я услышал шум отъезжающей машины.

"Бьюик” катил по траве, направляясь к дороге. Она сидела с гордо поднятой головой.

- Веда!

Она не оглянулась, я не знаю, слышала ли она меня, но больше звать не стал. Я смотрел ей вслед, пока машина не исчезла из виду.

Было еще рано, часов семь, и солнце только-только вставало.

Первым делом я потянулся за бутылкой виски. Приподняв ее, я подумал, что с Ведой все произошло точно так же, как и с другими женщинами, которых я знал. Как только они меня оставляли, я хватался за бутылку.

Я швырнул ее, и она, ударившись о стенку, разлетелась вдребезги, расплескав коричневым кругом остатки виски.

"Веду следует вычеркнуть из моей жизни”, - подумал я, и на душе стало немного спокойнее.

Мне следовало действовать: разоблачение Германа - вот первоочередная задача, и выполнить ее надо до того, как копы схватят Веду. Денег и провизии у меня хватало, а вот с полицией дела посложнее. Нельзя было терять ни минуты.