– Ну, наверно, уже довольно? Пойдем, Юра, пойдем…

И они пошли наверх. На середине лестницы майор оглянулся и подмигнул двум пьяным от радости журналистам: дескать, мы еще встретимся…

Передав в газету маленький репортаж, мы с Павлом стали искать ночлег. Но уснуть в ту ночь было нельзя. Перебирали подробности дня, разговор то и дело прерывался словами: «Какой парень!»

УТРОМ мы сразу приехали на берег Волги, к уже знакомому дому. С верхнего этажа поступала информация: завтракает… одевается…

И вот Гагарин уже на пороге. День солнечный. Полюбовались Волгой. Снимки на память. И вот шеренга машин уже у самолета.

Весь завод на десять минут прекратил работу.

Гагарин на трапе с поднятыми руками. Минута прощанья. Гул голосов: «Га-га-рин! Га-га-рин…» Гагарин снова на трапе. Благодарно поднятые руки. «До свидания…» Самолет поднимается и берет курс на Москву.

В самолете, как и вчера, пусто. Прибавляется только один, но важный пассажир.

– Вы много раз потом встречались с Гагариным. Он менялся?

– Я сказал бы так: набирался мудрости. Ум, чувство такта, юмор, доброжелательность в нем были всегда. Я видел Гагарина в кругу друзей, на трибуне, на космодроме, за семейным столом, в дороге, на охоте. Всегда он был ГАГАРИНЫМ.

Журналист из «Правды» рассказывал, как Гагарин в гостях у английской королевы за столом обратился к хозяйке с просьбой: «Ваше Величество, я вырос в деревне. Столько ножей и вилок не видел. Что брать вначале?» Хозяйка засмеялась и обняла Гагарина: «Милый, берите то, что ближе лежит. Я живу в этом доме, но тоже не знаю, зачем подают так много железок…»

– А в самолете поговорить удалось?

– Конечно, молча не сидели. Правда, разговором о полете Гагарина не стали беспокоить, боялись – «не расплескать» бы свежие впечатления…

По очереди фотографировались. Потом проводницы принесли, что бог послал к обеду. Вспомнили старые и свежие анекдоты. Один рассказал Гагарин: «Мастерская художника. Обнаженная модель продрогла. «Оденься, – сказал художник, – и присядь выпить чаю». Сидят, пьют. Вдруг художник вскакивает: «Скорей раздевайся, жена идет…»

На подходе к Москве к нашему самолету пристраиваются истребители сопровождения. Они летят рядом, хорошо видны головы пилотов.

Все самолеты снижаются до предела и летят над Кремлем. Московские улицы запружены людьми. Все хотят видеть Гагарина…Самолет останавливается перед трибуной. Мы обнимаем Гагарина. Дверь открывается, и космонавт четким шагом идет по красной дорожке навстречу всем желающим обнять его.

Колонна машин движется в направлении Кремля. Нам с Павлом машет кто-то, стоящий у автомобиля. Это Сергей Александрович Борзенко, журналист, Герой Советского Союза. Во время войны он был в десанте моряков. Генерал потерял связь с десантом и узнал об успехе высадки из газеты. Сергей Борзенко был награжден самой высокой наградой.

«Вы откуда сейчас?» Мы скромно сказали, что прилетели в самолете с Гагариным. «Как прилетели?» Узнав о нашей одиссее, Сергей Александрович засмеялся: «Вот молодцы! А я, старый волк, не смог пробиться через толпу журналистов пишущих и снимающих. Садитесь, подвезу до редакции… Скажу о моих наблюдениях. Люди постепенно ко всему привыкают. Первые шоферы были знаменитыми. Первые летчики были героями. Сегодня любой человек может водить машину, а то и самолет. Запомните мои слова: через десять лет люди будут летать в космос «на работу». Будут жить на космических кораблях два-три месяца, а то и больше. Газеты не будут об этом писать. Но о первом человеке, облетевшем Землю, люди никогда не забудут. До свидания, ребята!»

Радостным был апрель 1961 года. Все приветствовали Гагарина. Слали ему письма и трогательные подарки. Вот этот букет прислали из Голландии. Я, помню, искал что-нибудь интересное подарить. И подарок нашелся. В том году я был в Африке и на память привез яйцо из гнезда страуса. Очень приятно было подарить что-нибудь земное Гагарину.

В день полета Гагарина мы братались с турецкими пограничниками

7 апреля 2011 года

Рассказывает Геннадий Иванович Захаров из Ростова-на-Дону

Весна, тепло, даже очень – Араратская долина. Наша 6-я застава 125 погранотряда – как раз супротив Большого Арарата. В стороне, слева, Малый Арарат. Между ними – седловина с накинутой шкурой леска, где находится разведшкола и откуда наша граница с заставами как на каемочном блюдечке. Начальник заставы, капитан Анатолий Иванович Пожарский, отправил меня и Лешку, как связистов, затягивать колючей проволокой амбразуры дзотов – долговременных земляных огневых точек, «чтобы гранаты не залетали… В случае чего». И мы, перебрасываясь ленивыми словами о том, что утром всю заставу накрыть одним-двумя снарядами – плевое дело (застава утром в основном спит, то есть наша работа для штабной проформы), натягиваем потуже вредную колючку.

На бруствере возникает дежурный по заставе сержант Ляшенко. В его руке длинный лапоть отрезанного вдоль черного хлеба, плотно загрунтованного маргарином, а на нем горкой, во всю длину – сахар. Ляшенко, держа лапоть параллельно Араратской долине, с минуту рассматривает нас круглым безразличным лицом и мощно откусывает и так же мощно жует. С его носа сыплется сахарный песок, но Ляшенко не замечает. Мы, бросив колючку, выжидательно смотрим на него и его процесс, предполагая, случилось ли чего или произошло. Ляшенко медленно глотает, шея раздувается и опадает.

– А в космос человека запустили. Юрием зовут, – бесцветным голосом сообщает Ляшенко, уже с интересом нас разглядывая.

– Ты бы лучше хлеба принес, такого, а то «человека», «космос», ничего умнее не взбрело? – ворчит Лешка.

– Ага. А тебя здесь тормознули, с таким лаптем-то не всунешься, да и с Юрием делиться – легче повеситься. Надо то что? Жуешь… – уточняю я.

Ляшенко опять мощно откусывает и запускает процесс:

– Дураки вы… Им сказать пришел, а они… Что с дураками говорить, – произносит он все тем же голосом, и процесс голос не меняет. Придерживая штык-нож у бедра и бережно сохраняя параллельность хлеба долине Арарата, он исчезает.

– Лешка, а как правда? Ведь он же от кухни больше чем на пятнадцать метров не отходит…

– Точно! – замирает Лешка. – Ну хорошо, давай хоть этот дозатянем и рванем.

И мы, дозатянув амбразуру предпоследнего дзота, скорым шагом направляемся к заставе.

Во дворе заставы народ, занятый на хозработах, этими работами не занимался, а бродил с перекошенными удивленной радостью лицами и, хватая друг друга за рукава, пересказывал который раз уже известные скупые подробности. Большая часть заставы собралась у радиоприемника, стараясь уловить что-нибудь еще, но приемник сообщал лишь, что полет прошел успешно.

Ночью граница салютовала разноцветными ракетами, и командиры не замечали.

Утром следующего дня из-за Аракса, с сопредельной стороны, донеслись крики и вопли. Это аскеры – турецкие солдаты – радостно орали, швыряли вверх свои военные кепи и, подбегая к берегу Аракса, вздымали над головой сцепленные ладони, потрясая ими.

Со своего берега мы отвечали тем же.

Граница казалась лишней.

Космонавт решил, что сгорит

Александр МИЛКУС, 12 апреля 2001 года

Четыре легенды о первом пилоте корабля «Восток»

Легенда 1: 108-минутный полет Гагарина прошел без неполадок

Долгое время цензура не давала журналистам возможности рассказать о нескольких неурядицах, произошедших на борту «Востока»: как это так: советский космический корабль – и ненадежен? На самом деле, за несколько часов до старта инженерам пришлось устранять неисправность. Когда Гагарина усадили в корабль и закрыли за ним люк, выяснилось, что контакта нет, кабина негерметична. Стартовать нельзя. Спешно снова отвинтили крышку. К счастью, неполадка оказалась мелкой.

Потом, уже во время подъема ракеты, была потеряна связь с кораблем.