А потом в каком-то журнале прочел: американцы собираются пустить спутник вокруг Земли. Маленький спутник – с футбольный мяч. Тоже «жюльверном» пахнет… Но вдруг наш спутник – советский и большой, кажется, восемьдесят килограммов. Сияет металлическим блеском, назад уходят четыре антенны. Ночью увидеть спутник среди звезд нетрудно – летит быстро, можно поймать радиосигнал: «бик-бик-бик»…

Сейчас над Землей крутятся тысячи тонн всякого железа, некоторые «на дежурстве», а некоторые скоро сгорят в атмосфере. А тогда крутился над Землей один только спутник.

– Но быстро прибавлялись новые…

– Да, быстро отправлялись на орбиты приборы. Американцы послали в качестве «пассажира» обезьянку, а наши медики – собаку Лайку. Ясно было: готовятся корабли с человеком на борту.

– Интересно, газеты об этом что-нибудь знали?

– «Комсомолка» в лице главного редактора Воронова знала. До этого у нас в газете работала Тамара Апенченко. Ее пригласили на службу, где готовились летчики, которых стали звать космонавтами. Конечно, Тамара нарушала служебную тайну. Но служба – службой, а дружба – дружбой.

– Что важного могла Тамара сказать редактору?

– Могла сказать то, что Воронов уже знал. Ну, например, Тамара знала, каким был разговор главного конструктора С. П. Королева. Он показывал технику завтрашнего дня и присматривался к молодым летчикам – интересовался их вопросами, задавал много своих. Гагарин Королеву сразу понравился – открытый, сообразительный, обаятельный, все ему было интересно. Кто будет первым, решалось перед стартом. Главное слово было за Королевым. И Королев в своем выборе не ошибся.

Можно предположить: Титов (второй космонавт) хотел быть первым. Но что делать, все люди, все хотят не быть последними.

Во время путешествия по Америке мы с Борисом Стрельниковым попросили о встрече с Армстронгом. Нам сказали: «Вы, возможно, не знаете, что первый астронавт от всех встреч с журналистами отказывается. Но, может быть, с вами не откажется?» Армстронг сказал, что пригласит нас домой. Но дальняя дорога и крайняя усталость… Мы не смогли ждать до воскресенья (Армстронг уехал на рыбалку). Мы оставили письмо с вопросами. И получили уже в Москве вежливый ответ с извинениями, что встреча не состоялась.

В дороге мы прочли книжку Майкла Коллинза о высадке на Луне. Пишет, что он был крайне расстроен тем, что не он первым ступил на Луну.

– Давайте теперь вернемся к 12 апреля.

– Накануне вечером Юрий Петрович позвал в свой кабинет. Тамара была явно взволнована. «Полет будет, скорее всего, завтра…» – «Никому ни слова, – сказал Воронов. – Утром в машине слушайте радио. В доме Гагариных сразу позаботьтесь о снимках – и быстрее в редакцию».

– Каким был день? Что запомнилось?

– День был обычный. Ночью выпал чистый апрельский снежок. Машины бежали с белыми крышами. Мы поставили свою «Волгу» в сторонке и открыли дверцы. По радио «булькала» какая-то музыка. На дорогу из леса вышел лось. И все шоферы тормозили, любуясь небоязливым зверем. Я попытался сделать снимок, как музыка в приемнике смолкла и мы услышали хорошо всем знакомые торжественные слова: «Говорит Москва! Говорит Москва!..» Это было то, что мы ждали. Скорее в машину. И через пять минут мы были у дома, хорошо знакомого Тамаре…

Комнаты были уже наполнены соседями. Все с радостью толпились у телевизора и поздравляли жену Гагарина Валю. Две дочки Гагариных грызли яблоки и не понимали, что происходит. Мать то улыбается, то вытирает ладонью слезы…

На улице все говорили о Гагарине. В этом городке его знали – «Во парень!» Другие только что о Гагарине услышали. Но все считали его героем.

Вспоминаю свою жизнь: конец войны и смерть Сталина. Так же вот волновались… И в Москве все говорили о том, что случилось сегодня утром.

В редакции столпотворение! Все спешат с расспросами. Юрий Петрович всех собрал в Голубом зале. Мы с Тамарой отвечали на много вопросов. С особым интересом разглядывали фотографии. На мне лежала серьезная ответственность: Валя Гагарина неохотно дала домашний альбомчик – показать в «Комсомолке», боясь, что растащат снимки. Пришлось сказать несколько серьезных слов и просьбу: каждый снимок смотреть по очередности. «Вот он! Простой, явно умный парень… Это мать, это отец – деревенские люди… А это Валя с космонавтом грибы собирают. Гагарин на крыле легкого самолета. Прыжок с парашютом…»

Потом бегу в фотолабораторию – проявить сделанные в то утро снимки. Опять все покажи. Так велик был интерес к человеку…

А в метро и на улицах – главные разговоры о нем, Гагарине…

– Вышла на другой день газета. Все увидели снимки. А где же сам Гагарин? Вас этот вопрос интересовал?

– Еще как! В редакцию несколько человек позвонили. «Видели парашютиста на поле, он нас приветствовал. Потом появились военные и куда-то увезли человека. Ясно, это был Гагарин…»

Мы в Москве пытались хоть что-нибудь узнать. В «Комсомолке» работал Павел Барышев. Он был специалистом по делам авиации. «Давай позвоним по «кремлевскому» телефону… Ответил нам (забыл фамилию) вежливый человек: «Я хорошо понимаю ваши заботы. Слушайте внимательно. Через час с Внуковского аэродрома в нужное место пойдет самолет. Вас возьмут. Но не опаздывайте…»

– Представляю, как вы кубарем летели к автомобилю. Вас ждали?

– Да, в дверях самолета стоял человек и смотрел на часы. Мы представились. И большая машина направилась на взлетную полосу. «Куда летим?» – спросил Павел двух проводниц, глядевших в зеркало. «Говорят, в Куйбышев, за Гагариным», – бойко ответила одна проводница. Самолет был пустой, кроме нас четверых и пилотов – никого. Через два часа мы сели в Куйбышеве на заводском аэродроме.

Никто нас не встречал, никому мы были не нужны. Молодой лейтенант спросил: «Вы куда?» Узнав, в чем дело, парень почесал в затылке: «Да что же с вами делать?..» Это был читатель нашей газеты, и он считал долгом нам помочь. «Я довезу вас в одно место. А там – по обстоятельствам…»

За городом на берегу Волги увидели мы большой дом. На воротах дежурный: «Вам кого?» Объясняем: «Мы из Москвы…» Зовет кого-то. И вдруг узнаем генерала Каманина Николая Петровича. Он молодым пилотом спасал челюскинцев. Получил Героя. Помнит: газета писала о нем. «А, комсомолия, пронюхали, где что лежит. Проходите. И тихо минут двадцать сидите». (Позже узнали: один из первых Героев Советского Союза приставлен был к первым космонавтам «дядькой»-воспитателем.)

– Сидели тихо. Наверное, разные «умные» вопросы готовили Гагарину?

– Точно! И, чтобы скоротать время, шары бильярдные катали.

Фотокамеру я держал наготове и с беспокойством глядел в окно – апрельское солнышко уходило, еще полчаса – и вряд ли можно будет снимать.

Я целился в шар, когда по скрипучей деревянной лестнице сверху молодым шагом сбежал невысокого роста майор. Он был один, и в первый момент мы решили, что это посыльный сверху – еще раз сказать, чтобы мы подождали. Но майор протянул руку:

– Здравствуйте. Это вы из «Комсомолки»?..

Батюшки, да это же он! Ну конечно, это Гагарин… Худенький невысокий майор вполне понимал ситуацию и так хорошо, так дружески улыбнулся, что мы сказали:

– Юра… – Мы просто иначе и не могли назвать.

Куда улетели из головы старательно заготовленные вопросы? Я мучительно думал: о чем же спросить? О самочувствии, о здоровье? Но подтянутый вид и эта улыбка исключали вопрос. Мы достали из сумки газеты… Это был хороший подарок. Гагарин внимательно, с улыбкой рассматривал снимки жены и старшей из своих дочерей. Просто сказал:

– Спасибо.

Нужен снимок! Не портрет. Портрет все уже видели. Надо в каком-нибудь действии. Лихорадочно соображаю: что же может делать космонавт в этом зале?

– Юра, играете в бильярд?..

– Давайте… – И опять улыбка.

Игры-то, понятное дело, не было. Минут десять потолкали шары. Потом, схватив камеру, я снимаю, совсем неуверенный, что снимки получатся (в люстре горели три слабенькие лампочки). Уже имея опыт фотографа, из бильярдного стола я «выжимал» все что можно. Крупно – шар! Он – как Земля… Мою творческую фантазию прервали два медика: