На площадь в тот день было не попасть. Но дядя Михаила Трофимовича работал в кремлевской охране. Он-то и пригласил племянника посмотреть вживую, как проходят торжественные мероприятия. Правда, возможности пообщаться лично с первым космонавтом, как это было в 1961 году, не представилось.– Тогда в Крыму мы «прошли» с Юрием Алексеевичем всю Отечественную войну, много говорили и на другие темы – о спорте, о культуре, о человечности. В песне «Знаете, каким он парнем был» совершенно точно поется о Гагарине. Мне он запомнился добрым, открытым, простым в общении человеком, – резюмирует новокузнечанин.
Последний автограф перед гибелью Гагарин дал редактору издательства
28 марта 2011 год
Воспоминания Валентина Осипова
Вечером 25 марта 1968 года Юрий Гагарин приехал к нам, в издательство «Молодая гвардия» (был я здесь главным редактором), чтобы – кто бы мог подумать?! – оставить автограф. Необычный. Ибо по необычному поводу. Подпись означала, что он разрешает печатать тематически первооткрытную по тем временам книгу «Психология и космос». Для нашей научно-популярной серии «Эврика».
Чего скрывать, стол к приезду знатного автора уже был иллюминирован бутылками вина, коньяка, фруктами и чайными забавами.
Гость отверг наши притязания «обмыть» событие. Сказал просто, без провокации на обычные в таких случаях продолжения уговариваний:
– Мне нельзя. Совсем нельзя. У меня полет… У нас проверяют. Семь лет перерыв в полетах на истребителе… Чего же рисковать при проверке?
Запивали акт подписания чаем, похрустывая печеньем. Вполне домашние посиделки.
Рассекречивание. Как же было в тот день не вспомнить, что три года тому назад он, первый в мире космонавт, пришел к нам вместе со своим приятелем, ученым-медиком Владимиром Лебедевым. И рассказал, что-де собрали научный материал о том, что сопутствует пребыванию человека в космосе; выражались солидно, по-научному: «психологический аспект жизни в космическом аппарате». Мы уловили, что они оказались первыми в мире готовыми раскрыть эту тему для массового читателя.
Через год снова встреча – соавторы пожаловали теперь уже с рукописью. Началось чтение-знакомство.
…Человек в заземном бездонье. Неужто ему уготована участь придатка к ракете, к кораблю, к приборам и наушникам? Неужто длительные тренировки превращают его в робота-исполнителя вызубренных на земле инструкций и команд, что поступают уже в полете?
Психика человека – его чувства, нервы, разум в не прекращающейся ни на мгновение лавине изменчивых впечатлений, а они перегружены увиденным, волнениями, переживаниями, сомнениями и даже ощущениями неминуемого страха – и впрямь, не робот же.
Строчки о страхе, пусть даже побеждаемом, – вовсе не досужий мой вымысел.
Об этом рассказывал, к примеру, тот, кто побывал в космосе трижды – Н. Рукавишников: «Поверьте, нелегко держать себя в руках, когда знаешь, что отказал двигатель и нет уверенности, что запасной сработает. А это значит, что корабль останется на орбите и будет летать по ней месяцы, а запасов кислорода у экипажа на два дня…»
Однако же человек выдерживает, но как, почему?
Первыми-то и взялись обо всем этом рассказать – для всех, не только себе подобным – Гагарин и Лебедев. Повторю: их труд без всякого преувеличения явился новым словом в новой сфере человеческого разума. Таким стало научное завещание первого в мире космонавта.
В книге шли такие главы и подглавки, которые заинтересовывали уже даже своими названиями: «Космонавт и робот», «Эмоции и космос», «Загадки тишины», «При встрече с опасностью», «Повесть о том, как я жил в сурдокамере», «Оттачивание воли», «Врачи остаются на земле» и еще, еще такие же загадочные, интригующие.
Когда листал эту книгу, так невольно вспоминались строки из «Божественной комедии» Данте: «У входа в науку, как и у входа в ад, должно быть выставлено требование: Здесь нужно, чтоб душа была тверда; Здесь страх не должен подавать совета».
Наши соавторы это и сами разумели. В книге можно прочитать: «С космосом шутить нельзя! Вести себя с ним надо серьезно». Истинно так, что космос не ездка в трамвае. Гибель в последующие годы и советских, и американских космонавтов, увы, подтвердила это.
Дважды доработка. Непросто преображать авторский замысел в рукопись. Работа с ней стала сама по себе ломкой – психологической – отношений издателей с космонавтами. Надо знать, что тогда слово первых вознесенных к всенародной славе людей имело особую магию для издающих – не перечить: им виднее.
Изложу для достоверности воспоминания редактора Василия Федченко; замечу: замечательный был человек своим всегда творчески-вдумчивым отношением к делу, поразительной скромностью, а к тому же фронтовик.
«Эго был фундаментальный, снабженный множеством схем и цифровых выкладок труд. Обстоятельный, солидный, научный, рассчитанный на человека с высшим техническим образованием. Словом, абсолютно не «молодогвардейский». Но как об этом сказать авторам? В моей практике бывали случаи, когда и менее именитые авторы, при более «божеских» претензиях издательства, хлопнув дверью, забирали рукописи. А тут Гагарин!»
Далее редактор рассказывает, что происходило, когда издательский синклит поручил ему высказать просьбы-пожелания авторам, что означало – работа не принята: «В кабинете воцарилась выжидательная тишина. Гагарин не улыбался. В глазах главного редактора (обо мне речь. – В. О.) поблескивал ледок. «Ох, Вася, наломал же ты дровишек!» – пожалел я себя. И тут раздался ровный голос Юрия Алексеевича: «Спасибо за мужскую откровенность!» Гагарин повернулся к Лебедеву: «Ну как? Будем работать?..» – «Будем», – подтвердил его соавтор. Я облегченно вздохнул».
Есть такая старинная пословица: «У всякого словца ожидают конца». Они дважды перерабатывали свой труд – поверили издателям, что надо обратиться со своими откровениями именно к массовому читателю.
Фото в траурной рамке. Когда узнали – через день – о гибели Гагарина, так все мы, молодогвардейцы, просто оцепенели. Свое отношение к своему любимцу выразили вклейкой – фотографией в траурной рамке и словами прощания, в котором шли и такие строчки: «Эта книга о Человеке и Космосе. Ей суждено было стать жизненным завещанием. На этих страницах – итог его поисков и раздумий, его мечты о будущем…»
Храню эту книгу с автографами и внезапной вдовы Валентины Гагариной, и Лебедева.
Юрий Гагарин в гостях у потомков викингов
12 апреля 2011 года
Воспоминания Евгения Потаповича Рымко, Чрезвычайного и Полномочного Посланника, в 60-е годы прошлого века работавшего в Посольстве СССР в Швеции в качестве пресс-атташе
День первого марта 1964 года пришелся на воскресенье. С раннего утра поток автомашин устремился на магистральное шоссе, которое ведет к стокгольмскому аэропорту Арланда.
Смотровая площадка аэропорта была уже заполнена горожанами.
С минуты на минуту ожидался Ил-18 с космонавтами Ю.А. Гагариным и В.Ф. Быковским, приглашенными обществом «Швеция-Советский Союз». Вынырнув из-за верхушек леса лайнер, пошел на посадку. На трап вступил Ю.А. Гагарин. Он еще не произнес ни слова, еще не сделал и шага по ступеньке, он только окинул всех собравшихся взглядом и улыбнулся. И все встречавшие, увидели, прежде всего, улыбку, адресованную всем и каждому.
С этого момента и до конца пребывания Гагарина и Быковского в Швеции – на земле викингов – о гагаринской улыбке шведские журналисты будут писать каждый раз, называя её «обворожительной», «чертовски очаровательной».
У самолета образовалась большая толпа людей. Среди них был Посол СССР Н.Д. Белохвостиков, сотрудники посольства, дипломаты других стран и, конечно, множество шведских и иностранных журналистов и фотокинорепортеров.
Мы с послом стремились держаться вблизи космонавтов, но нас, то и дело оттесняли в сторону. Телохранители, молодые крепкие ребята, усиленно работали локтями. Создалась угроза настоящей давки. В этой сутолоке Эрланду фон Хофстену, председателю общества «Швеция – СССР», удалось все же сказать несколько приветственных слов.