Отец поморщился, но не прервал. Он не любил, когда речь между нами заходила о делах семьи. Даже сейчас, при несмелом свете ночника, в своем огромном кресле, расслабленный и утомленный, он всё равно выглядил угрожающе. Я невольно выпрямилась, чтобы казаться больше и солиднее, и продолжила. Коротко и по сути.

– Я закручу роман с консильери Аффаре, он юный и неопытный. Я смогу влиять на него, а через него на Заславского. А также узнавать все секретные сведения, они будут у нас как на ладони!

– Намекаешь на то, что Заславский наивен, как дитя? – отец иронично вздернул бровь.

– Опять недооцениваешь меня! – я мигом вспыхнула, но пришлось усмирить эмоции.

Тех, кто открыто проявлял их и не мог держать себя в руках, отец никогда не воспринимал всерьез.

По правде говоря, он не воспринимал всерьез еще одну категорию. Женщин. Поэтому приходилось пробиваться с боем, чтобы занять в его глазах чуть более высокую планку.

Основная черта, которую я унаследовала от отца – это упорство.

– Все получится, пап. Получится.

Аффарёныш будет бегать за мной, роняя сопли.

А если не будет, то грош мне цена.

***

Итак, мне дали добро. Я даже сама сначала не поверила, но отец царственно кивнул и наградил меня взглядом «а-ля посмотрим, что у тебя получится». Если провалюсь, он никогда больше не взглянет на меня, как на что-то серьезное. Так что выложиться нужно на полную.

Детали предстоящего спектакля я продумывала в машине по дороге в школу, и потому, погружённая в свои мысли, сразу и не поняла, что произошло. Визг тормозов снаружи, а потом резкий удар и скрежет.

Я, непристегнутая, чуть было не влетела лбом в стекло. Машину оттеснило на обочину под жуткую ругань шофера, и едва пейзаж за окном перестал трястись, я смогла разглядеть, что произошло. И когда разглядела, чуть не задохнулась от возмущения.

– Аффари все так плохо водят? – рявкнула я, выскакивая из машины, пока шофер еще только приходил в себя.

Этот гаденыш Заславский на своем байке поломал мне все планы. Не так я представляла себе нашу первую встречу. И надо ж было именно ему и именно в нашу машину! Хотя за волосы хватайся. Мы впервые виделись всего несколько дней назад и успели перекинуться лишь парой слов, я и понятия не имела как вести себя в этой ситуации.

– У тебя кровь, – немного растерянный от моего напора и только что пережитого пробормотал Артем и даже попятился.

Он-то почти не пострадал. По крайней мере, заметно не было. А я боли пока что не чувствовала, только раздражение. Смахнула с виска пару бордовых капель и воззрилась на причину моей мороки, чуть ли не метая молнии.

– Похоже, это моя вина, – неохотно сознался он, оглядывая помятую дверцу, и полез в карман за бумажником. – Уладим мирно? Столько хватит?

– Хватит. Отгони машину в ремонт, – велела я водителю отцовским тоном, не терпящим возражений. – Занятия подождут.

– Да у тебя железная хватка… – недо-консильери присвистнул и замялся, видно, соображая, что делать дальше. – Думаю, я обязан угостить… тебя… кофе… в качестве извинения, – каждое слово выкашлял по отдельности, адски бегая взглядом по придорожной пыли.

Посттравматический шок что ли?

– Идёт, – быстро согласилась я, взяв себя в руки и через силу давя улыбку. – Если, конечно, мы не разобьемся по дороге.

Заславский окинул меня взглядом, который я хорошо знала. Те надменные покровительственные нотки я распознала бы даже в самых добрых глазах на свете. Решил, значит, что я сменила гнев на милость, потому что лучи его мужского обаяния меня наконец достигли. На минуту внутри снова поднялась волна негодования – он тоже не воспринимает меня всерьез – но я мгновенно успокоила ее.

Нет-нет-нет, это к лучшему, это отлично. Значит, не придется усыплять бдительность. Самое сложное он сделал за меня, остается только поддерживать это состояние.

– Фурия, – фыркнул он в кулак, подавая мотоциклетный шлем.

Очень сильно захотелось врезать.

Пока что, усаживаясь на сиденье сзади этого придурка, я четко понимала одно: я совершенно точно его ненавижу.

========== 22. Заиньки и пистолеты ==========

Наревевшись вдоволь на широкой груди спасителя, я без памяти заснула до самого утра. Вернее сказать, до полудня, потому что Денис меня будить не стал, а я разодрала глаза, когда стрелки часов плавно приближались к половине первого. И потом, вместо того, чтобы встать, долгое время занюхивала соседнюю подушку. Громовскую. Она восхитительно пахла его волосами, шампунем и чем-то ещё приятным, создавая иллюзию присутствия. Впрочем, и отсутствию я временно была даже рада, потому что оно позволяло мне несколько минут судорожно предаваться своему странному фетишизму. На плите обнаружилась остывшая и подгоревшая яичница, но съесть все равно пришлось, потому как это было для меня и Денис старался. Управившись с нехитрым завтраком, я попыталась кое-как в порядок себя привести, да что там, хотя бы волосы разодрать и умыться наскоро.

Биолог вскорости отзвонился на свой домашний, сообщил, что уроков на сегодня у него больше нет, и он собирается заняться сменой моего страдательного замка. Я даже заставила лазить его в кустах под пожарной лестницей, искать мой сладкий мобильник. И Денис, что удивительно, действительно его нашёл.

Чувствуя себя жёнушкой-домохозяйкой, я деловито обошла натурально холостяцкие Громовские владения, убрала годовые запасы пыли. Специально он её копит, что ли? Подмела пол, хотя дома у себя сроду таким не занималась, и с наступлением сумерек занялась приготовлением ужина из того, что удалось обнаружить в пустом холодильнике. За этим делом Денис меня, собственно, и застал.

У него, видимо, уже наступила профессиональная деформация, потому что подкрался он неслышно, как кот, вынудил подскочить от испуга и обжечь палец о раскаленную сковородку.

– Я думал, запах от соседей, – Громов беспечно обнял меня сзади и чмокнул в ухо.

– Макароны по-флотски, – сообщила довольно, засовывая обожженный палец в рот. – Почти готово. Я, конечно, не шеф-повар, но…

Но, пожалуйста, люби меня, я очень старалась.

Поесть спокойно ему не дали. Едва мы уселись за стол, как в кармане у Громова взорвался мобильник. Денис поднёс трубку к уху, уже взглянув на номер и нахмурившись, а после разговора так и вовсе потемнел, будто внутри лампочку выключили. Новости были о матери и какие-то неутешительные, я пыталась не обращать внимания и крайне увлечённо ковыряла у себя в тарелке, чтобы не выглядело, будто подслушиваю личное, так что уловила я только общую суть. На эмоциях схватила Громова за руку и тут же отпустила, потому что понятия не имела, что дальше делать.

– Все наладится.

– Да, когда-нибудь.

Он без прежнего энтузиазма вернулся к своей тарелке, и мы продолжили в тягостном молчании. Второй звонок настиг биолога уже за чаем, тот коротко глянул на дисплей, чертыхнулся и вовсе вышел из комнаты, наверное, чтоб я не слышала. Вернулся он не скоро, чай в большой синей кружке уже успел остыть и превратиться в холодную коричневую водичку с запахом мяты. Но это перестало беспокоить меня ровно в тот момент, когда Громов возник в дверях с пистолетом в руках. Он нёс с собой чёрный чемоданчик без опознавательных знаков, и я почему-то сразу подумала, что там у него та самая «дедушкина» винтовка, которую я застукала у него в винной кладовке.

Не говоря ни слова, Громов сложил свои смертоносные пожитки на стол и включил ноутбук.

– Что это ты такое делаешь? – я подкралась сбоку и спросила таким хриплым голосом, будто перед этим битый час орала на ветру благим матом.

Боялась, что он станет выкручиваться и уточнять, какое именно дело я имею в виду, но он не стал.

– Только что поступил заказ убрать убийцу важ­но­го человека из «Доб­ро­дете­ли», я узнаю детали, – будничным тоном отчитался Громов, кликая мышкой.

– И ты пойдёшь? – осторожно уточнила я, не желая верить в и так уже очевидное.

– Деньги нужны да и потом… Странно, – Денис вдруг сам себя оборвал на полуслове. – Он же даже враждует с Аффари, зачем ему было лезть в «Добродетель»? А, к черту.