– О-ох, что ж вы так… кричите?

Тысь… моя майка. Куча мыслей пронеслась у меня в голове под ударившую в нос вонь капустного рассола: и очевидная причина согласия на эту встречу, и результат этой «причины» и даже примерное течение нашего будущего разговора – господин Нубрс и мой дядя Теофил вчера очень много и лихо пили… тысь моя майка. Ну да, слабое место любого гнома – отсутствие иммунитета к горячительным смесям всех мастей.

– Здравствуйте, – застыла я на пороге занавешенного кабинета.

Сам бородатый «страдалец», боком возлежащий в кресле, криво махнул мне из-под ворсистого пледа пятерней:

– Заходите… Анюта?

– Агата, – как можно бесшумнее опустилась я на стул против него.

– Агата, – болезненно сощурясь, повторил гном. – Агата… Уважаемый Теофил сказал: вы хотели получить у меня… консультацию?

– Совершенно верно, – кивнула я. – Как у единственного (может, проскользнет «лещ»?) высококлассного эксперта по атрактину.

– Атрактину? – позволил себе мастер удивиться.

– Да. Мне нужно сравнить два его образца. Это очень важно.

– Атрактин – странный камень, – прижал, закрыв глаза, ладонь ко лбу гном и… выпал из реальности. Я, сглотнув слюну, замерла, глядя на него… Он и сам для традиционного гнома – весьма «странный». Большие умные глаза, лоб – выпуклый. Что же до вечного гномьего «украшения», бороды, то она есть, но не лопатой, как обычно, а двумя темными «осиными гнездами», даже закрученными на манер двух макушек на голове. – Атрактин… – отмер мастер. – На нашем континенте он почти иссяк. Попадаются образцы на севере Бередни, но качество уже не то… Остров Зили им богат. Слышали о таком? Там атрактин особый, первоклассный. Чернильно-черного глубокого цвета. Называется «Змеиный глаз». Я с ним как-то работал… Чудесный камень, но… странный.

– А в Ладмении, господин Нубрс? – подалась я вперед.

– В Ладмении? – открыл он глаза и хлопнул ими, глядя на меня. – У нас атрактин есть лишь в одном месте. Мутно-зеленый.

– А где?

Гном посмотрел уже внимательней:

– Агата?

– Да.

– Вы – перекупщица? Покупательница? Или…

– Эти камни – загадка, и ключ к загадке еще большей, господин Нубрс.

– Вот как? – подтянул гном под бороду плед.

– Совершенно верно, – выдохнула я. – Вы их посмотрите?

Пару секунд он явно колебался, потом тоже выдохнул:

– Ну, давайте. Гляну.

Я, поддернув сумку, выудила на тусклый свечной свет дядькин платок. Гном медленно его развернул, вперив взгляд в два камня на своей широкой ладони: натуральный и стеклянный… Секунды в голове громко отсчитывали время, гном всё смотрел. Я, затаив дыхание, глядя на него, ждала. Наконец, эксперт приблизил руку к лицу, потянул над камнями мясистым носом и… неожиданно отпрянул:

– Забирайте.

– Что? – ошарашено выдала я.

Мастер, вывалившись из кресла, с силой сунул мне камни:

– Мне больше нечего сказать.

– Но…

– Агата, о-ох, я очень болен. Мне нужно… – и, набрав в грудь воздуха, протрубил. – Фаина!.. Фаи-на!

Через три секунды в кабинет на всех парусах влетела служанка, открывшая мне накануне дверь:

– Чего? Если в лавку за опохмелом, то…

– Нет! Проводи госпожу! Мне нужно отдохнуть!.. Агата?

– Хо-рошо, – открыв рот, поднялась я со стула.

Да меня так скоро даже в Бередне никто не выставлял, тысь моя майка…

– Да это бес знает, что такое! Мастер Нубрс. Похмельная истеричка. Каменный цветовод. Это надо же так среагировать? И на что? – в этом месте я, развернувшись, громко зарычала. Мой двоюродный дядя подтянул под себя ноги под столом. Эрик привычно скривился, стоя у открытого окна. От комментариев вслух оба воздержались. – У вас в Либряне все ювелиры такие?..

Хотя здесь, в мастерской дяди Теофила, не в пример гномьему дому, было светло от беленых до снежности стен и высоких потолков. А на длинных полках по всему периметру, среди многого прочего торчали, выстроенные в ряд, одиннадцать белых гипсовых ангелов. Больших, маленьких, в балахонах и кружевах, но все, как один – со сквозными дырами на месте сердца. Хотя, орган этот тоже массово заменял им обработанный желтый янтарь. Еще из янтаря были ангельские нимбы, насаженные на жесткую проволоку и кое-где рельефные концы крыл. И, может это зрелище, да еще, визг за окном купающихся в Шалбе детей, резко убавили мой пыл.

– Ты закончила, племянница?.. Нет, в Либряне такие не все, – постучал дядя Теофил пухлыми пальцами по столу. – Но, работа накладывает отпечаток.

– Ага, – оторвала я взгляд от крайнего ангела. – Еще как «накладывает».

Эрик почесал лоб:

– Так ты говоришь: он среагировал именно на запах?

– Так точно, – скривилась я. – Понюхал и ошалел.

– Да чем они пахнут то? – сунул себе под нос один из камней дядя. – Я вот ничего не чувствую.

– Аналогично, – насупилась я. – Та-ак… Что теперь делать?.. Со знаком правды к нему… – скосилась я на дядю. – Не выход. Оскандалимся только.

– Так «потрясти» – тоже не вариант, – добавил рыцарь.

Дядя Теофил облегченно выдохнул. Ему наши «методы» – не отмоешься и в Шалбе. Но, как обидно: нутром чую – знает бесов гном. Ой, как много он про наши камушки знает.

– Но ведь должно же быть у него какое-то слабое место?

– Агата? – подвыл дядя.

– Да не про то я. Что гномы любят больше жизни?

– Пить и деньги, – хмыкнул Эрик.

– А ненавидят? – прищурилась я.

– Ненавидят? Собственную тещу и всю расу эльфов.

– Это ты из прокуратского курса или личного опыта? – уточнила я у рыцаря.

– И то и другое, – заверил он. – Может, тещу его, того? А потом он сам в знак благодарности…

– Эрик?! – взмолился мой родственник.

Рыцарь пожал плечами:

– Извините, господин Теофил. Это у меня юмор такой.

– Ага. Прокуратский, – оскалилась я. Хотя идея неплохая… Да чтоб мне. Да чтоб его! Уф-ф… Как бы опять не понесло. И вновь отвернулась к ангелам.

Дядя, глядя на меня, разумно срочно сменил тему:

– Нравятся?

– Вообще, да, – «разумно» кивнула я.

– Варе тоже понравились. Сейчас ангелы – в цене. Особенно перед Пасхой были. А эти от прежней коллекции остались, и я их потихоньку дарю. Варе тоже одного подарил. Может и вам?

– Эрик, у тебя ведь девушка – человек?

– Ну да, – сузил на меня парень глаза.

– Так бери. Ей передаришь. Ты смотри: если его на свет, – и, подхватив крайнего, высунула в окно. – то янтарное сердце и нимб «горят», как у настоящего.

– А ты откуда знаешь? – скривился он, потом прихлопнул руку ко лбу. – да-а… Спасибо, господин Теофил.

Дядя мой воодушевленно подскочил из-за стола:

– На здоровье. Янтарь – камень солнца, камень Бога. Работать с ним – одно удовольст… удовольст… – и замер напротив меня. – Хобья воронка… Агата, есть у мастера Нубрса «слабое место». Точно!

– И какое? – сделала я стойку.

– Янтарь.

– Янтарь?

– Да, но не он сам, а то, что внутри. Это – целая эпопея. И почему я раньше не вспомнил? Там дело вот в чем… может, ужин сначала? Это – надолго.

– Нет.

Дядя вздохнул:

– Тогда… У гномов ведь богов, как таковых нет.

– Хорошее вступление.

– Я предупреждал, Агата… Богов у них нет. Есть легенды о воинах, девах разных и мудрых гномьих королях. И есть одно стойкое на этом фоне поверье, что души спящих отделяются от них и летают в виде бабочек. Но, особых. Те бабочки «бохосами» называются. В переводе с накейо, «душами». И вот эти души порхают, пока тела спят, а если по какой-то причине обратно не возвращаются, то и тела умирают. К чему я все это… Представьте себе бохоса, увязшего в смоле дерева и с течением столетий заключенного в янтарь.

– Это уже не бабочка получается, а чья-то пойманная душа, – удивленно хмыкнула я.

– В том то все и дело. С точки зрения гнома именно так она и выглядит, то есть символизирует собой.

– И что мастер Нубрс? – влез Эрик. – Он в эту байку верит?

– Не то слово! – расплылся в улыбке мой дядя. – Не то слово. Лет пятнадцать назад он наемников по всему Бетану отправлял за янтарем с бохосом внутри. Сколько ему в итоге натаскали, вплоть до древних ящериц и тараканов, но бохоса – ни одного. Потом, вроде, остепенился, когда жене и теще среди этого янтаря жить стало негде, но манию свою не забыл. Да он на Дне Святого Рока с одним пришлым новый договор заключил. При мне было. А вчера весь вечер только про него и… пил.