– Что-то я здесь ничего не пойму.

– И неудивительно, – ответил архивариус, – это очень старый шрифт. Такой употреблялся лет двести назад. Буквы выведены с большим искусством и снабжены такими затейливыми завитками, что их и не разобрать сразу.

Он взял лупу и приник к документу. Себастьяну ничего не оставалось делать, как подпереть рукой щеку и отдаться во власть своих мыслей, которые немедленно повлекли его на другую сторону площади, в дом бургомистра. Перед его взором прошли страшные картины того, что произошло на балу: он снова увидел, как вскрикнула и побледнела Леонора, как она без чувств упала в кресло, как он нес ее на руках, нежно прижимая к себе такую хрупкую, легкую, почти невесомую… Вспомнилось звездочету, как сильно билось его сердце, но уже не в сладостном восторге, а от леденящего страха за жизнь возлюбленной… В эту жуткую картину внезапно ворвался голос архивариуса:

– Себастьян, что с тобой?

Звездочет снова оказался в подвале ратуши, в полутемном архиве.

– Нет-нет, ничего, – поспешно ответил он. – Просто задумался.

– Ну-ну, – сказал архивариус, пристально глядя на него. – Я тебя понимаю. Будь я на твоем месте – тоже сходил бы с ума. Тебе нужно отвлечься, – и продолжил:– Кажется, мне удалось разобрать текст. Шрифт оказался не таким уж сложным. Вот послушай:

…дитя,

…нятся веленья

…олжны еще знаменья

…изойти. Послушай же меня:

…роют трещины любовный талисман,

Стекло волшебное случайно разобьется,

Но истина, как чистый свет, прольется

Туда, где прежде царствовал обман.

Твой древний герб случайно совпадет

С гербом супруга – символом небесным,

И в этом совпадении чудесном

Родитель твой знамение прочтет.

Все сбудется, предсказанное мною.

Да будет небо и любовь с тобою!

Архивариус отдал пергамент Себастьяну. Тот, уже зная содержание, быстро разобрался в затейливом письме, но ничего нового не вычитал. Отложив рукопись и пожав плечами, звездочет проговорил:

– Какие-то стихи. Немного же света пролил этот оборванный пергамент.

– Ты неисправим, мой друг. Не нужно торопиться с выводами, – возразил архивариус. – Перед нами, без сомнения, пророчество, очень древнее пророчество. И написано оно для девушки, готовящейся выйти замуж. Можно было бы сказать, что это самое обыкновенное предсказание, если бы оно так не заинтересовало графа Пардозу. Что здесь может содержаться такого, ради чего этот прохвост пробрался ночью в архив, обнажил меч и в сущности рисковал жизнью?

– Если бы у нас был весь текст… – сказал Себастьян.

– Это моя промашка, – вздохнул Бальтазар. – Я выбрал недостаточно толстый фолиант, и Пардоза рано очнулся. Но кто бы мог подумать, что у него такая крепкая голова? Ведь я со всей силы треснул его и даже испугался, что убил насмерть. А вот, поди ж ты, живуч подлец!

– Не расстраивайся, Бальтазар, ведь он был в шляпе.

– Да что теперь говорить об этом! Так или иначе, у нас только вторая половина рукописи. Возможно, в первой сказано нечто большее. Однако не будем гадать. Если этот лист из тринадцатого тома, на что я очень надеюсь, то мы сможем найти место, откуда он вырван и, возможно, определить, что же это за документ и какова его ценность.

– Верно, – согласился Себастьян.

Бальтазар подвинул к себе книгу, открыл ее, и быстро охватив взглядом первую страницу, воскликнул:

– Да ведь это почерк господина Гренхема! Клянусь пером и чернилами! Вот посмотри, Себастьян!

– Я не знаком с его почерком.

– Жаль. Так, стало быть, этот таинственный том составил прежний архивариус, мой наставник.

– И ты ничего об этом не знал? – удивился Себастьян.

– Ничего.

Себастьяну передалось волнение друга, он принялся ерзать в кресле.

– Но ты, по крайней мере, почитай, что там написано.

Архивариус прокашлялся и взволнованным голосом прочел следующее:

– «Я, скромный служитель Нустернского магистрата, архивариус Иероним Гренхем, почел необходимым составить эту книгу, дабы объединить вместе документы, имеющие касательство к наиболее таинственным событиям, происшедшим в славном Традосском герцогстве. Читатель встретит здесь немало общеизвестных фактов традосской истории, но главным достоинством книги являются факты, опущенные при составлении официальных исторических хроник. Традосским историкам, в свое время, они показались настолько невероятными, что с поспешностью были объявлены недостоверными и отнесены в область человеческой фантазии. Однако мне, скромному нустернскому архивариусу, посчастливилось собрать немало документов и свидетельств, которые могут пролить свет истины на необъяснимые до сих пор факты. Сам я воздерживаюсь от того, чтобы прокомментировать собранные документы, поскольку считаю себя недостаточно компетентным. Думаю, потомки справятся с этим делом лучше».

Архивариус поднял голову, закусил губу и задумался.

– Весьма интригующее предисловие, – заметил звездочет.

Бальтазар кивнул и произнес:

– Еще бы! Теперь я понимаю, почему господин Гренхем прятал свою книгу от посторонних глаз. Невежественный человек мог счесть его работу бредом. Но почему старый архивариус не поделился со мной, не рассказал о своих изысканиях? У него, как мне кажется, не было причин считать меня невеждой.

Себастьян положил руку на плечо друга.

– Бальтазар, оставим архивариуса Гренхема. У нас есть более важное дело.

– Да-да, ты прав, – согласился Бальтазар и, перевернув первую страницу, сосредоточил внимание на второй.

– Здесь приводится реестр собранных в книге документов. Узнаю моего наставника, он был человеком весьма аккуратным и научил этому меня. Теперь нам не составит труда проверить, все ли документы на месте.

Бальтазар, шелестя страницами, стал отыскивать в книге документы по их номерам в реестре. Эта работа, и без того не слишком быстрая, двигалась у друзей страшно медленно. Название каждой главы, каждого документа было настолько интригующим, что они невольно отвлекались, обменивались восторженными репликами. Для Себастьяна почти все приведенное в книге было в диковинку. Бальтазар выказывал большую осведомленность, но и для него некоторые факты оказались полным откровением.

На одном из разделов друзья задержались дольше. Озаглавлен он был так: «История традосского оборотня».

– Уж не тот ли это оборотень, которым и по сию пору пугают детей? – поинтересовался Себастьян.

– Он самый.

– А я, признаться, считал это вымыслом, сказками.

– Хороши сказки! – возмутился архивариус. – Из-за этих сказок мне пришлось расстаться со своим учителем. Он отправился искать того проходимца Тибальда Рыжего, а я перекочевал под крылышко к архивариусу Гренхему.

Бальтазар вздохнул и, грустно улыбнувшись, добавил:

– Ах, золотая юность! Большой Сосновый бор, хижина отшельника, невероятные приключения…

– О чем ты говоришь? – удивленно спросил звездочет.

– Так, припомнилось былое. Ты думаешь, твой друг всю свою жизнь нюхал книжную пыль? Ошибаешься. Однако вернемся к традосскому оборотню.

Себастьян от нетерпения придвинулся поближе к архивариусу.

– Так ты, Бальтазар, знаешь правду о Традосском оборотне? Может, расскажешь в двух словах.

– В двух словах не расскажешь. Как-нибудь досужим вечерком за добрым ужином у толстяка Локка. А сейчас посмотрим, какие документы собраны под этой рубрикой. Так… Номер одиннадцатый: «Свидетельства жителей Традосса о купце Питере Бритте». Посмотрим… Все листы целы. Дальше. «Протоколы герцогского суда…” Ага, копии протоколов. Оригиналы я видел в Традоссе. Ничего нового.

Архивариус снова вернулся к реестру.

– Номер тринадцатый: «Некоторые сведения о Карлоте-чужестранке». Клянусь пером и чернилами, это та самая девушка, которая помогла герцогу распознать оборотня. Во всяком случае, так утверждали некоторые придворные. Очень странная девушка. Неизвестно откуда она появилась в Традоссе и неизвестно куда потом делась.