– Совершенно верно, – согласился архивариус. – Не спускали ни на минуту, за одним исключением. Помните, во время вашего разговора с ним,послышался странный шорох? Пардоза подошел к заколоченной двери и сказал, что ничего страшного и что это мыши.

– Да. Но откуда вы все это знаете?

Архивариус улыбнулся и продолжил:

– Очень просто. Это были мы с Себастьяном, а не мыши. Мы находились по ту сторону двери, и мой друг от нетерпения прийти вам на помощь наделал тот шум, который испугал вас и, увы, дал возможность графу подменить перстень.

– Но почему ты так уверен, Бальтазар? – спросил Себастьян. – Ведь ты не мог этого видеть.

– Как только пораженная принцесса согласилась идти с графом под венец, – объяснил архивариус, – я предположил, что здесь что-то не чисто, а когда хорошенько обследовал место в монастыре, где граф Пардоза обернулся пауком, то нашел вот это.

Архивариус вынул из кармана два совершенно одинаковых перстня и, показав их всем, продолжал:

– Принцесса то ли по неопытности, то ли будучи подавленной не смогла отличить истинный талисман от ложного. Я, надо сказать, тоже не возьмусь за это. Но вам, ваше величество, это будет по силам.

Король взял оба перстня и внимательно их рассмотрел.

– Хорошая работа, – сказал он. – Они и впрямь похожи как две капли воды. Но не я развею обман. Себастьян, протяни ко мне руку.

Себастьян послушался, и король положил ему на ладонь оба перстня. Тут все увидели разницу: золото и камень одного перстня посветлели, будто налились светом, в то время как другой перстень, хоть и был золотым, потускнел.

– Вот мы выявили настоящий перстень, а заодно – и настоящего жениха. Надень, Аранея, перстень на палец возлюбленному, – сказал король.

Принцесса с радостью исполнила повеление отца.

– А теперь, дети мои, оба снимите свои перстни. Свадьба еще впереди.

Аранея поразилось, тому, как легко снялся дотоле приросший к ее пальцу перстень. Король спрятал перстни в шкатулку, а принцесса заметно погрустнела.

– От счастья, – сказала она, – я совсем забыла о несчастном герцоге Карабусе. Отец, Самюэль попал в страшную беду, только на тебя моя надежда…

Но не успела принцесса договорить, как хлопнула дверь, и на пороге появилась женщина. Все присутствующие, за исключением короля, узнали в ней супругу профессора Инсекториуса Эмилию. Она быстро сбежала по ступенькам, но вдруг огляделась и застыла в полном недоумении, будто забыла, зачем спешила сюда.

– Что же вы, сударыня? – проговорил король. – Уж коли возымели решимость войти, так скажите, чем могу быть вам полезен?

Тут Эмилия очнулась, решительно, хотя и не без опаски, подошла поближе и горячо заговорила:

– Умоляю вас, немедленно расколдуйте моего несчастного мужа!

Король удивленно посмотрел на нее и промолвил:

– Я вас не понимаю, милая женщина. Потрудитесь выразиться яснее.

– Это король, – шепнул на ухо Эмилии архивариус.

– Благодарю вас, – отвечала та, – но я и так не слепая. Ваше величество, – снова обратилась она к Аранеусу, – велите вашей дочери расколдовать моего супруга.

Эмилия разжала сцепленные ладони, и все увидели на них профессора Инсекториуса.

– Мое почтение, ваше величество. Мое почтение, дамы и господа, – пропищал, кланяясь, профессор.

– Это еще что за диво! Среди моих подданных я такого не припомню… Аранея, ты что-нибудь понимаешь? – спросил король, удивленно глядя на диковинного мотылька.

– Это профессор Инсекториус, – растерянно ответила принцесса, – но я не понимаю, что с ним произошло.

– Как! – вскричал профессор. – Разве не вы превратили меня в маленького мотылька?

– Уверяю вас, нет!

– Постойте, – сказал король. – Я что-то ничего не могу понять.

– Сейчас я вам объясню, ваше величество, – проговорил архивариус и рассказал все, что произошло на балу.

– Теперь мне ясно, – улыбнувшись, сказал король Аранеус. – Смею вас уверить, господин профессор, вас никто не заколдовывал. Вернее, конкретно никто.

– Что же это? По-вашему, я сам себя заколдовал?

– Почти что так. Видите ли, когда вы показали золотую жужелицу, в которую до того, как вы ее изловили, обратился герцог Карабус, то вызвали сильный испуг и негодование у насекомых, под видом музыкантов и танцоров присутствующих на балу. Всеобщий страх и негодование – страшная сила. Она-то и поспособствовала вашему превращению. Но главное, как теперь ясно, – вы сами были в весьма экзальтированном состоянии. Причин много – следствие одно.

– Так что же, – изумилась Эмилия, – он теперь на всю жизнь останется таким?

– Очень трудно снимать такие чары. Ведь ваш муж в течение многих лет сажал на булавку ни в чем неповинных насекомых и в своем усердии добрался до одного из Покровителей насекомых. Понятно, господин профессор, что вы не ведали, что творили, но тем не менее…

– Ваше величество, простите его! – послышались голоса со всех сторон.

– Да я рад бы, – говорил король, – но что скажут мои маленькие подданные?

– О, ваше величество, они уже простили его, – послышался чей-то новый голос, и все увидели, что к числу просителей присоединилась незаметно появившаяся танцовщица Калима.

– Ах вот как! – улыбнулся король.

– Да, – вздохнув, пропищал профессор. – Хотя сначала они хорошенько отшлепали вашего покорного слугу. Но я не в обиде, ваше величество, не подумайте. Иная наука вколачивается тумаками.

– Профессор Инсекториус – теперь наш друг, – прибавила Калима.

– Возьмите еще во внимание и то, – вступил в разговор архивариус, – что, если бы не профессор, неизвестно, удалось бы нам так скоро найти принцессу и помешать коварным замыслам Пардозы.

– Ну что ж, – сказал король, – у меня нет никаких возражений. Пожалуйста, господин профессор, слетите на пол, а то, боюсь, ваша супруга не удержит вас на руках.

Диковинный мотылек опасливо опустился на пол.

Король поднял над ним руки и торжественно произнес:

– Покаявшемуся да простится!

И в тот же миг перед собравшимися предстал в своем прежнем обличье профессор естественной истории Артур Бенедикт Теодор Инсекториус.

– Это я! – воскликнул он. – Я снова человек! Эмилия! Друзья! Я снова профессор!

Он чуть с ума не сошел от радости, но все же поблагодарил короля.

– Мне никогда не забыть этого урока, ваше величество. Отныне я не причиню вреда ни одному насекомому, да и вообще ни одному живому существу.

– Я слышал, что вы серьезный ученый, – сказал король, – и я решил оставить вам дар понимать язык насекомых. Чего ради разлучать вас с новыми друзьями? А теперь вы должны оказать нам некоторую услугу. Принесите сюда вашу коллекцию.

– Я бы и рад, ваше величество, но она исчезла, – подавленно промолвил профессор. – Сразу же после бала коллекция пропала, и где теперь находится, никто не знает.

– Но почему никто? – возразил архивариус. – Твоя коллекция здесь.

В руках архивариуса были три большие коробки, обитые красным бархатом.

– Вы, господин Букреус, – проговорил восхищенный король, – должно быть, задались целью удивить мага? Если так, то вам это вполне удалось.

– Господин Букреус – ученик Виттольда Книжника, – пояснила Аранеусу Филистена.

– А вот это – удивительнее всего! – воскликнул король. – Мне бы хотелось поговорить с вами отдельно.

– Всегда к вашим услугам, ваше величество, – поклонившись, ответил архивариус.

Король Аранеус велел открыть коробки, и, когда это было сделано, обратился к профессору Инсекториусу:

– Для этой магической операции нужна ваша добрая воля, господин профессор. Повторяйте за мной: по доброй воле и от чистого сердца отпускаю на волю всех моих пленников! Вы свободны! Свободны! Свободны!

Профессор повторил заклинание, и в ту же минуту насекомые, давно высохшие на булавках, ожили и, сорвавшись со своих мест, закружились по залу. Среди них внезапно появился юноша в прекрасном камзоле из золотистой парчи. Он удивленно огляделся, явно не понимая, где находится.