Странной для европейцев представляется традиция самоубийства, однако она имеет свои исторические и социальные корни. В Средние века сложился оригинальный обычай, который в XII в. стал очень распространенным во всех общественных слоях Японии, а именно сэппуку (харакири). Это не простое самоубийство, а связанное с тем, чтобы сохранить честь и преданность сюзерену (например, не сдаваться в плен, «самоубийство вослед» в случае смерти сюзерена), преданность долгу (Масасигэ, проиграв войну, вместе с 60 друзьями совершил сэппуку). Сэппуку совершается в случае поступка против чести, часто по решению родственников, а также в знак пассивного протеста против вопиющей несправедливости (например, невозможность кровной мести, невозможность на словах убедить господина в неверности принятого им решения) и в виде жертвы.

Харакири включает в себя два термина: хара (переводится как «живот», но еще и как «душа», «намерение», «тайные мысли») и кири, или киру («резать»). Кроме того, место на три пальца ниже пупка дантянь – средоточие жизненной энергии. Таким образом, вскрытие живота означает открытие своих сокровенных намерений, чистоту мыслей и устремлений. Это значит, что сэппуку означает крайнее оправдание себя перед небом и землей, его символика более духовного свойства, чем просто самоубийство. Сэппуку является привилегией самурайства, относится также к самурайским женам и дочерям. Обряд окончательно оформился в период Токугава. «Самоубийство вослед» красочно представлено в японской литературе. Так, герой повести «Посмертное письмо Окацы Ягоэмона», стремясь точно выполнить возложенное на него поручение князя, убивает в поединке своего спутника, затеявшего с ним ссору. Закончив порученное ему дело, герой является к князю за разрешением совершить харакири. Однако князь полностью оправдывает его действия и даже оказывает ему особое расположение. Свою благодарность и преданность сюзерену герой доказывает тем, что совершает харакири у его могилы, предварительно изложив в письме к сыновьям и внукам побудившие его к этому причины. [109] Героем руководило только чувство личной преданности покойному князю и высокое понимание своего долга вассала. «Самоубийство вслед» предстает как чисто нравственная категория, не осложненная никакими побочными соображениями и обстоятельствами. В повести «Семья Абэ» в центре повествования снова обычай «самоубийства вслед». У умирающего старого князя его приближенные один за другим испрашивают разрешения последовать за ним. Князю жаль их, но он знает, что, оставаясь в живых, они покроют позором себя и свое потомство, и поэтому дает разрешение. Старый князь, недолюбливая главу семьи Абэ, не дал ему разрешения на самоубийство. Все отвернулись от него, но он все же совершил харакири, хотя это не помогло – семья оказалась в опале.

Литература Японии как самостоятельный вид художественного творчества возникла в VIII в., когда на основе китайских иероглифов была создана японская азбука. К IX в. появился большой свод «Стародавних повестей», в который вошли рассказы и повести о чудесных или удивительных происшествиях.

Уникальность японской литературы в том, что создателями выдающихся произведений не только японской, но и мировой литературы были женщины – представительницы придворной аристократии эпохи Хэйан. В это время искусство «обслуживало» людей двора, «имеющих досуг». В этой среде создается культ прекрасного, воспитывается умение ценить красоту во всем: в природе, быту, искусстве.

Мурасаки Сикибу в XI в. написала «Повесть о блистательном принце Гэндзи» – выдающийся памятник мировой литературы. «Повесть о Гэндзи» – это концентрированное выражение духовной жизни целой эпохи Хэйан и одновременно пророчество ее конца. В Японии получила развитие и бессюжетная проза под влиянием китайской высокой прозы. Ее блистательным образцом являются «Записки у изголовья», написанные придворной дамой Сей-Сёнагон. В «Записках» именно внутренний мир личности становится тем «магическим кристаллом», через который прихотливо преломляется многообразие окружающих явлений. Сей-Сёнагон рассказывает не столько о действиях, сколько о движении души, ее проявлениях. Отсюда изощренность ее восприятия действительности, фиксирующего даже такие детали, как «ощущение, вызванное волоском кисти, попавшим в тушь для письма». Писательница как бы сливается воедино с движением проявлений действительности.

В эпоху Токугава (XVII в.) в литературе Японии появляется жанр укиё-дзоси («повесть о нашей жизни»), основоположником которого является писатель Йхара Сайкаку. Его произведения «Мужчина, предавшийся любовной страсти» и «Женщина, несравненная в любовной страсти» породили новый жанр и новое направление – реализм, получивший дальнейшее развитие. Творчество Йхара Сайкаку является одной из вершин японского реализма в литературе. Писатель красочно показал реальную жизнь горожан с их развлечениями, предприимчивостью, духом наживы и пр.

Самобытным явлением в литературе Японии является поэзия. Владение стихом было непременным условием для каждого образованного японца, а поэзия представляла собой не только часть искусства и пронизывала всю деятельность двора, она была частью его политики.

Духовная жизнь в Японии направлена на поиски красоты во всех предметах и явлениях окружающей природной действительности, которая представлялась недолговечной, ускользающей и потому печальной.

Эмоциональное отношение к миру, ощущение «грустного очарования вещей» окрасили в особые, неповторимые тона всю культуру периода Хэйан. Это было время расцвета лирической поэзии, развивающейся в форме короткого пятистишия танка. Еще в VIII в. была создана антология японской народной поэзии – «Манъёск» («Мириады листьев»), включающая огромное множество народных песен и стихов, в которых описывались быт, нравы, верования людей древней Японии. Народная поэтическая антология Манъёсю, составленная из 20 свитков, в которых записано 4516 стихотворений и песен (ута), вобрала в себя все лучшее, что было создано гением народа с IV по VIII в. В VIII в. у японцев еще не было своей письменности, поэтому стихи записывались китайскими иероглифами, при помощи которых транскрибировались японские слова. Фонетическое использование иероглифов получило название маньегана – слоговая азбука Манъёсю.

Стихи многих поколений собраны с такой тщательностью и любовью, которая делает честь народу, еще не имевшему письменности, но воспитавшему в себе уважение к своему прошлому. Высочайшим указом правителям провинций вменялось в обязанность собирать местные предания, легенды, сказания, чтобы ничто ценное, достойное внимания не забылось. Так появились Фудоки – записи нравов, обычаев разных провинций.Под влиянием учения дзэн в японской поэзии получают развитие несколько основных жанров. Искусство владения жанром танка было обязательным для придворного. В основе танка лежит стремление человека выразить сиюминутное впечатление от явлений окружающей действительности:

...

Цветы – весной.

Кукушка – летом.

Осенью – луна.

Чистый и холодный снег —

Зимой.

(Догэн)

Танка существовала и до дзен (складывалась во времена Манъёсю).

Другой жанр ранга («написанные строки») появляется под влиянием дзен. В основе его построения лежит вака (японская песня). Стихотворение разбивается на части, и двое импровизируют в виде вопросов и ответов.

Еще один жанр – хокку – состоял всего из 17 слогов. Этот жанр отпочковался от рэнга. Суть хокку определялась одним понятием – авара (вздох). Хокку – это вздох восхищения, радости, печали, сожаления краткостью, мимолетностью мига. Выдающимся поэтом жанра хокку был дзэнский монах Басе (XVII в.). Мир Басе предстает в поэзии как только что увиденный и потому воспринимаемый с изумлением и восхищением. Сам поэт считал, что настоящее хокку может написать только пятилетний ребенок. Однако внешняя простота и легкость поэзии Басе обманчивы, так как за ними скрывается сложный противоречивый духовный мир человека.