Когда зашла в комнату с двумя большими кружками горячего напитка, застала принца, сидящего прямо на полу, на мягком ковре, опёршегося на диванную подушку. В руках планшет в ушах наушники (ох, и быстро он осваивает современные девайсы), ну и улыбка соответствующая в наличие. Он похлопал ладонью по ковру перед собой, нагло предлагая садиться прямо в его объятия.

И она пристроилась ровно туда, куда её пригласили, и тут же её спина оказалась прижатой к мощной груди, а затылок удобно опёрся о его плечо.

– Что слушаешь? – спросила Кристя.

Принц вставил ей в ухо один наушник, второй оставил в своём. И одна на двоих зазвучала композиция «Бумбокса»:

…белые обои, чёрная посуда.

Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда?

Задвигаем шторы, кофеёк, плюшки стынут…

Объясните теперь нам, вахтёры,

почему я на ней так сдвинут?..

Кристина чувствовала, как губы принца легонько касаются её виска, и дыхание щекочет кожу.

– Федь, а расскажи про себя, про свою семью.

– Что?

– Что-нибудь.

– Моя младшая сестра, Амалия, ей 17, хорошо поёт. Некоторые особо впечатлительные даже плачут, когда слушают. Она грозится, как только окончит школу, удрать из дворца на большую сцену.

– И удерёт?

– Может быть. Она упорная.

– А средняя?

– Средняя, Вилена, недавно рассталась с парнем. Запирается в своей комнате и никого не хочет видеть.

– Он её обидел?

– Нет. Просто не сложилось. Охладел. Но у меня всё равно руки чешутся выдернуть ему ноги.

– Вместе с чулками? – улыбнулась Кристина.

– Желательно.

– А старшая?

– Джанет сейчас полностью поглощена заботой о малыше.

– О маленьком Фердинанде?

– Да. Он, кстати, тоже хорошо «поёт». Особенно ночами.

– Не даёт Джанет спать?

– Угу. Но зато он уже научился улыбаться. И теперь к нему в детскую очередь из многочисленных тётушек и дядюшек посмотреть на его улыбку.

Как было тепло и уютно в объятиях принца, как нравилось слушать его тихий чуть хриплый голос. И приходилось постоянно бороться с собой оттого, что хотелось большего. И Кристя знала, что он тоже борется с собой, потому что ему тоже хочется большего.

Чтобы избавится от наваждения, она сделала несколько глотков горячего шоколада. Потом потребовала:

– Теперь про себя.

– У меня есть собака, – послушно продолжил принц. – Полностью рыжая, но одно ухо белое. Ещё щенок. Ему полгода. Теодор. Вырастет огромным.

Губы сами собой расплывались в улыбке.

– А ещё?

– Ещё я хорошо фехтую. Лучше всех в Атиландии, – заявил принц без малейшего стеснения.

-   Хвастунишка, - подразнила Кристина.

-   Нет, - невозмутимо возразил он. - У нас проходил чемпионат, я победил во всех личных поединках.

Хотела бы Кристя взглянуть на принца со шпагой в действии. У неё наверно дыхание бы перехватило от этой картины.

- А теперь ты рассказывай о себе, - попросил он, прижимая ещё теснее.

- Что?

-   Что-нибудь.

-   Я во время этой сессии зачёт по «Технике безопасности» только с третьего раза сдала.

-   Почему?

-   Потому что преподаватель - самец лани, - рассмеялась Кристина.

- А ещё?

- А ещё Дашуня с Колей заявление в ЗАГС подали. И я у них на свадьбе свидетельницей буду.

- А ещё?

- А ещё у меня бабушка в Сибири живёт. Мы иногда ездим к ней в гости. В Сибири очень-очень холодно. Вот там бы ты уж точно замёрз без верхней одежды.

-   Не-а.

-   Замёрз бы. Там зима по полгода, метели и сугробы в человеческий рост.

-   Не замёрз бы.

-   Замёрз. Там иногда минус сорок бывает.

-   Не замёрз... - упрямо повторил Кристинин тропический принц, - ...если бы ты была рядом...

Его губы нашли её губы. Какие горячие! Наверно после какао. И этот дурманящий шоколадный запах совсем начал сводить с ума. И Кристя вдруг вспомнила, как ей сильно хотелось проверить такой ли принц тёплый под свитером, как его ладони. И это странное желание вспыхнуло с новой силой, и она таки пробралась руками под трикотажную ткань. Да, горячий и стальной. И ему, похоже, крышу сорвало от её прикосновений. Он резко с шумом втянул воздух. Поцелуй сделался убийственно откровенным и напористым. Она почувствовала, что его ладони делают то же самое - пробираются через слои одежды, чтобы обжечь кожу...

Глава 22. 24 часа истекли, или Где корона?

Какое это было сумасшествие: долгие поцелуи и его прикосновения, с каждой секундой всё более чувственные и откровенные. Кристина оказалась под властью тягучей истомы, когда теряешь над собой контроль и растворяешься в ощущениях…

– Нет, Крис, я не должен, – принц вдруг остановился, прерывисто дыша. По его пылающим глазам она видела, чего ему стоило остановиться. – Я дал слово мужика твоему отцу, – он упёрся лбом в её лоб, мучительно пытаясь восстановить дыхание, – и дело даже не в этом. Всё слишком быстро. Я боюсь, ты потом пожалеешь. Когда аура праздника рассеется – будешь раскаиваться, что позволила мне слишком много. Я не хочу, чтобы ты считала меня… самцом лани.

Он не выпустил её, просто аккуратно вернул в исходное состояние – прижал спиной к своей груди. И они долго сидели молча, практически не шевелясь. Сердце щемило от странного чувства, название которому Кристина не знала. Она ощущала, насколько сильно принц хотел продолжения, но задушил свои желания, боясь её ранить, сделать больно. Даже в такой момент думал о ней. Её благородный принц. Её настоящий принц.

Она опять попросила его рассказать что-нибудь про себя. И он начал рассказывать, как в детстве убегал со старшей сестрой исследовать руины заброшенного замка, хоть родители и не разрешали. Как отец учил его фехтовать и ездить верхом. Как однажды он нашёл на пруду необычную крупную лягушку с кожей, покрытой синей слизью и огромными бородавками, и принёс во дворец удивить сестёр. Но они почему-то вместо того, чтобы проявить любопытство, визжали и давали дёру.

– Я это запомнил. Потом пригодилось, – усмехнулся принц.

– Когда?

– Когда решил сорвать отбор.

– Ты что, притащил подобную лягушку на конкурс?

– Да. Сказал, что приготовил для участниц сюрприз, – грудь Фердинанда начала подрагивать от хохота. – Но они не оценили. Сначала все скопом склонились над коробкой. Но когда я открыл крышку, и лягушка выпрыгнула наружу, с полоумными глазами разбежались кто куда.

Кристина тоже рассмеялась, представив себе эту картину, а потом заявила с апломбом:

– А я не боюсь лягушек.

Правда, она боялась пауков. Но об этом решила умолчать. Зато рассказала, что в детстве любила пропадать на речке, когда ездила к бабушке на дачу. И про то, что в школе страшно недолюбливала историю, зато обожала информатику. А ещё, что хоть ей в кулинарных талантах до мамы, конечно, далеко, но, тем не менее, она умеет печь совершенно обалденный яблочный пирог.

Они всё говорили и говорили. Кристина устроилась на груди Фердинанда, удобно свернувшись калачиком, и впитывала его тепло. Тепло своего тропического принца. Своего принца на 24 часа. И так тоскливо становилось при мысли, что время неумолимо летит, что отведённые часы тают. А в наушниках по второму кругу звучал надрывный голос солиста «Бумбокса»:

Давай вот так просидим до утра.

Не уходи, погоди – но мне пора…

Скоро и Кристине придётся прощаться. Вот-вот явится дядя Фердинанда… И вдруг её словно током прошибло. Она непроизвольно встрепенулась:

– Фёдор, а где корона?!

Кажется, когда они вернулись, пакета в руках принца уже не было. Вот засада!

– Забыл в клубе, – невозмутимо ответил Фердинанд. – Я когда узнал, про пари этого твоего… э…. барана… у меня в голове от ярости помутилось. Не до короны было.