- Спасибо тебе, Исмаил. Вижу я, ты хороший и добрый человек. Мир твоему дому. Я очень рад нашему знакомству, - и Генка пожал Исмаилу руку.

Дом Мустафы находился рядом, и внешне был очень похож на дом Исмаила. Когда вошли внутрь дома, через низкую дверь, Хамида и Кулакова встретила маленькая, сухонькая старушка, которая косо бросила взгляд на Кулакова и начала что-то строго выговаривать Хамиду. Хамид стоял, понурив голову, и молча, выслушивал недовольство старухи. Наконец та перестала ворчать и удалилась. Генка начал оглядываться по сторонам и отметил, что внутри дом такой же, как и дом Исмаила. Великолепные ковры украшали стены большого зала, а на коврах висели картины в золочёных рамках. Генка не был большим знатоком, по части изобразительного искусства, но видел, что это были не дешёвые репродукции, а настоящие картины, писаные маслом. Кулаков насчитал 12 картин. Под каждой картиной висело какое-нибудь оружие, старинное огнестрельное или холодное. У Генки создалось впечатление, что он находится в одной из комнат какого-нибудь восточного эмира или шаха.

Хамид жестом показал Кулакову следовать за собой, и они опять вышли во двор. Во дворе Хамид подошёл к пристройке, и открыл дверь, приглашая Генку войти внутрь. Помещение, куда вошёл Кулаков, чем-то напоминало то, в котором Генка лежал, когда был раненый. Такая же печка, такой же набор мебели и кухонной утвари, такие же нары и матрасы. Генка сразу понял, что в этой комнате ему придётся жить вместе с Хамидом не один день. Хамид опять-таки показал жестом Кулакову на его спальное место, а сам сел на свои нары, давая понять, где и кто будет спать.

Потянулись бесконечно однообразные дни. Генка давно потерял счёт дням. Какой день недели, какое число, всё это не имело никакого значения. Работа была ежедневная, без всяких выходных и праздников. Кулаков должен был каждое утро натаскать воды из родника, находящегося в 150 метрах от дома. В доме имелось две ёмкости, литров по сто каждая, сваренные из нержавеющей стали. Где Мустафа заказывал эти ёмкости и как их доставил в кишлак, Генка немного позже спросил у Исмаила. Кстати говоря, у Исмаила стояли такие же ёмкости. На это занятие у Генки уходило чуть больше одного часа времени. Куда старуха девала около двухсот литров воды в день, для Генки осталось загадкой. После утренней зарядки с водой, следовал символичный завтрак из кислого молока, лепёшки и чая. Затем шла работа в кошаре, кормёжка скота, пара десятков овец и коз, и уборка навоза. До обеда Кулаков управлялся с этой работой. Проблема с дровами и отоплением, решалась после обеда. Работа была не тяжёлая, но однообразие утомляло.

Дня через два, после того, как Генка появился в кишлаке, выпал снег, который пролежал всю зиму. Ночами было очень холодно, особенно утром, когда надо таскать воду, но этим занятием и отогревался Кулаков. Неожиданно, по Генкиным подсчётам, примерно через месяц, вечером появился Вахид. Он зашёл в пристройку, когда Хамид и Генка пили чай, и каждый пробовал учить друг друга своему языку. Надо сказать, что у Хамида в этом деле способности были намного лучше, чем у Генки, хотя Генка и знал уже много обиходных слов на «дари». Вахид поздоровался с Хамидом, Генке кивнул головой и сказал Хамиду, что Инженера, Мустафа ждёт у себя дома. Генка и сам понял, просто махнул рукой Хамиду, когда тот попробовал объяснить Генке, что сказал Вахид. Кулаков накинул на себя грязно-серый балахон и пошёл в дом Мустафы. Мустафа и Исмаил сидели, а вернее сказать, лежали, возле стола и прихлёбывали горячий чай.

- А, Инженер! Здравствуй Инженер! Мне уже сказали, что ты хорошо себя ведёшь! Это хорошо. Но для тебя плохие новости, для меня плохие новости. Нехорошо! Ладно, садись пока, чай себе наливай, - снисходительно разрешил Мустафа.

- Спасибо, я уже чай попил, - сказал Генка и присел за стол.

- Узнавал я через своих людей, больших людей, - Мустафа поднял указательный палец правой руки вверх, - нет Кулакова, инженера-связиста в Афганистане. Улетел в Москву! Вот, посмотри, справка с твоего посольства, - Мустафа положил перед Генкой справку, - что ты улетел. Закончил работу и улетел домой. Не знаю я, кто ты такой! Кто ты?

- Сколько раз тебе говорить, Мустафа, что я Кулаков Геннадий Петрович, инженер-связист. Если ты веришь этой справке, то это твоё дело. Но я не улетел в Москву, а сижу сейчас перед тобой! Я и сам не пойму, почему тебе или кого ты просил, дали такую справку? Обычно посольство таких справок не даёт, - возмутился Генка, в тоже время, внимательно изучая справку.

- А мне, вот, дали! – растягивая слова, сказал с гордостью Мустафа.

- Да, вижу, что дали, только всё это фикция! – глядя прямо в глаза Мустафе, сказал Генка.

- Что такое фикция? Ты что говоришь? – Мустафа перевёл взгляд на Исмаила, как бы требуя разъяснения этого слова.

- Фикция, это…, - и Исмаил начал объяснять Мустафе значение слова на своём языке.

- Нет, это не фикция! – выслушав разъяснение Исмаила, возразил Мустафа, - Это настоящий документ! Печать есть! Вот, подпись, тоже есть!

- Я не подвергаю сомнению печать и подпись, они подлинные…

- А я что говорю?! Это не фикция! Это документ! – распалялся Мустафа.

- Документ это, документ! Успокойся Мустафа! Я и сам не могу понять, почему советское посольство от меня отказывается? Оно должно беспокоиться о судьбе советского человека! А тут получается, что советская власть делает всё возможное, чтоб обо мне никто, и ничего не знал. Нет человека и нет проблем! Но я сижу перед тобой живой, и уже здоровый. Своей смертью, пока, умирать не собираюсь. Не веришь мне, твоё дело. Доказывать тебе, что я не верблюд, а инженер-связист, не собираюсь! – и Кулаков подвинул к Мустафе посольскую справку.

- Какой верблюд? Зачем верблюд? У меня есть верблюд! Не один верблюд! – Мустафа начал размахивать руками, но тут его с улыбкой успокоил Исмаил, сказав несколько слов на своём языке, - А, шутки шутишь, Инженер! Ну, ладно, шути, - разрешил Мустафа.

- Мне не до шуток, Мустафа! Раз тебе в посольстве выдали такую справку, то там считают, что меня нет в живых. Это обидно, очень обидно, когда ты ещё живой, а тебя уже похоронили! Жалко мне, Мустафа тебя. Ты не сможешь поменять меня на своего сына, потому что я по их версии, нахожусь в Союзе. Жалко мне и себя, потому что теперь мне придётся жить всё время на чужбине. Вот такие у нас печальные дела, - с горестью подвёл итог Кулаков.

- Инженер! У меня для тебя есть и хорошая новость! Я тебе говорил, что знаю ещё одного инженера, который в Америке большой человек стал. В Читрале его семья живёт. Видел я его недавно, разговаривал. О тебе разговаривал. Говорил ему, что у меня есть русский инженер-связист, как ты себя зовёшь. Говорил, что ты Кулаков Геннадий Петрович. Рустам очень удивился и сказал, что может быть, - тут Мустафа опять поднял указательный палец правой руки, - он тебя знает. Он говорил мне, что хочет тебя видеть. Только сейчас у него времени нет. В Америку улетел. Весной вернётся. Когда снег в горах уйдёт, я тебя повезу к Рустаму.

- Мустафа, а фамилия Рустама не Сайдулаев? – спросил Генка.

- Вах, Инженер! Ты совсем смешно спрашиваешь! Это у вас, у русских есть имя, фамилия и ещё, как это? По отцу называют…

- Отчество, что ли? – подсказал Генка.

- Вот, отчество! У нас совсем по-другому зовут. Откуда я знаю, как фамилия Рустама? Рустам, он и есть Рустам! Лет ему, может столько, сколько и тебе. Он говорил, что в Ташкенте учился.

- Я тоже в Ташкенте учился. Был у нас в группе узбек, его Рустамом звали. Вместе в общежитии, в одной комнате, два года жили, как сейчас с Хамидом. Когда закончили учёбу в институте, мы одно время переписывались, а потом, после Ташкентского землетрясения, потерялся он где-то. Мой адрес не изменился, а письма, которые писал я ему, вернулись назад с пометкой: «Адресат выбыл». Так что я до сих пор не знаю, что с ним случилось.

- Может, ты и правду говоришь. Рустам мне говорил, как он в одной комнате с русским жил. А вот я тебя сейчас проверю. Откуда ты приехал учиться в Ташкент? - хитро прищурившись, спросил Мустафа.