Как всегда неожиданно, под вечер, в жилую пристройку вошёл Вахид. Генка лежал на своём топчане, и читал книгу. Вахид поздоровался и сообщил Генке, что Мустафа через час будет ждать Кулакова у себя дома. Генка ответил, что понял и продолжил читать книгу. Вахид завёл разговор с Хамидом, к которому Генка прислушиваться не стал, хотя многое понимал, на чужом для него языке. Прошёл час, и Генка пошёл на встречу с Мустафой.

По обыкновению, когда приезжал Мустафа, Исмаил всегда был самым первым посетителем. Кулаков застал за столом четверых мужчин, Мустафу, Исмаила, Исахана и ещё одного молодого афганца, которого он раньше никогда не видел. Они оживлённо и радостно беседовали. Когда вошёл Генка, Мустафа поднялся ему навстречу, что никогда за ним не наблюдалось. С широко расставленными руками в стороны, Мустафа радостно приветствовал Кулакова.

- Инженер! Заходи, садись за стол! Радость у меня! Сына русские отпустили! Рустам помог. Знакомься, мой сын, Карахан! А это Инженер! Он не дал мне умереть, - уже на «дари» сказал Мустафа сыну.

Кулаков пожал руку Карахану, и присел за стол. Мустафа сел на своё место, и афганцы опять заговорили на своём языке, какое-то время не обращая внимания на Кулакова. Генка улавливал смысл разговора, но сам не произносил ни слова. Молча, налил себе горячего чая и стал ждать, когда Мустафа что-то скажет, зачем он позвал Генку. Через какое-то время, Мустафа спохватился и перешёл на русский язык, обращаясь к Генке.

- Инженер! Для тебя у меня есть хорошая новость! Рустам тебя ждёт. Мы скоро поедем к нему. Дня два-три пройдёт и поедем. Далеко поедем, в Читрал поедем. Дня три будем ехать по горам. Готовься, Инженер, скоро ты увидишь Рустама! – радостно сообщил Мустафа.

- Спасибо, Мустафа! А готовиться мне долго не надо. Вещей у меня нет. Все, что есть у меня, на мне. В любой момент, как только скажешь, буду готов, - сказал Кулаков.

- Хорошо, Инженер! Посиди с нами. Мы будем говорить на своём языке, а ты слушай, учись! Там, куда ты поедешь, говорят на другом языке, но мы друг друга понимаем. Разговаривай с нами. Мы попробуем тебя понимать, - Мустафа перешёл на свой язык, давая понять, что русская часть разговора закончена. Генка просидел с афганцами до поздней ночи. Если что-то понимал, о чём идёт разговор, то вставлял несколько слов. Или, когда его спрашивали, старался ответить на «дари».

Прошло ещё два дня, и вечером Мустафа сказал Генке, что завтра утром они уезжают. Исахан и Вахид возьмут с собой всё необходимое для дальней дороги. Карахан останется дома, чтобы на горном, свежем воздухе набрался здоровья, которое он немного потерял, будучи в плену у русских.

На следующее утро четыре снаряжённые лошади стояли во дворе Мустафы. Возле лошадей суетились Исахан, Вахид и Хамид, проверяя ещё раз готовность лошадей к дальней дороге. Мустафа и Исмаил стояли в сторонке и тихо о чём-то беседовали. Карахан стоял и молча, смотрел, как его товарищи суетятся возле лошадей. Утро было ещё прохладным, и Генка накинул на себя, выданный ему ещё осенью, балахон. Наступило время прощаться. Кулаков подошёл к Исмаилу, обнял его и сказал несколько тёплых слов на прощанье. Оба понимали, что они больше никогда не увидятся, и их время, проведённое в беседах, навсегда останется в памяти тёплыми воспоминаниями. Попрощался Генка и с Хамидом, с которым подружился за время совместного проживания. Кулакову было искренне жаль Хамида, поскольку его судьбой и жизнью распоряжался Мустафа. Из последних разговоров за столом, Генка совершенно точно понял, что война в Афганистане не утихла, а наоборот, стала ещё ожесточенней. Мустафа, со своими людьми, участвует в боевых действиях и жизнь молодых афганцев, с которыми подружился Генка, стоит под большим вопросом.

Из кишлака, четверо всадников, направились не по той тропе, по которой осенью прибыл Кулаков, а совсем в противоположную сторону, на север. Эта тропа была, как бы продолжением той тропы. Такая же широкая и также плавно стала подниматься вверх по склону горного хребта. Где-то далеко внизу, протекала река. Генка сверху видел узенькую ниточку реки, по берегам поросшую лесом. Видимо, около реки и был нижний кишлак. Сейчас всадники поднимались всё выше и выше. К концу дня путники добрались до языка мощного ледника, спускающегося с северо-западного склона горного хребта. Мустафа, ехавший впереди, что-то громко сказал, Генка не разобрал, и показал плетью на горный склон, поросший кое-где редкой растительностью. Кулаков, вначале, ничего не понял, а потом увидел, в нескольких сотнях метров от языка ледника, неприметную землянку.

Путешественники направились к ней. Землянка была небольшая, но на ночлег в ней свободно бы разместилось человек 10. По всей видимости, Мустафа не раз пользовался этой землянкой. Переночевав, путники ранним утром отправились дальше. Перейдя с боковой морены на ледник, всадники поехали прямо посередине ледника. Кулаков это заметил и подумал, что Мустафа очень хорошо и грамотно ориентируется в сложных, горных условиях. Середина ледника, под тёплыми солнечными лучами и от следов, прогнанных по нему скота, подтаяла, и передвигаться по леднику не составляло никакого труда. В тоже время, края ледника были изрезаны глубокими трещинами. Путь по леднику занял часа два и, когда путники вышли на перевал, солнце только поднялось над соседним, высоким, горным хребтом. Чуть правее, на юго-востоке, огромная вершина упиралась в облака. Кулаков никогда не видел такой большой горы. У него захватило дух, от восхищения увиденной картины.

- Мустафа! Как называется эта гора? – спросил Генка.

- Эта священная гора называется Тирич Мир. Самая высокая здесь. Мы её обойдём с севера, там есть проход, и там уже Пакистан. Там нет войны. Если мы пойдём с юга, там советские военные охраняют границу. Нам встречаться с ними не надо, - пояснил Мустафа, и начал спуск с перевала.

После крутого спуска с перевала, тропа несколько километров шла горизонтально, а потом вновь плавно пошла вверх. Кулаков сориентировался, что они едут на северо-восток. В верховье долины, переправившись вброд через реку, направились в неширокое ущелье, прямо на восток. Постепенно ущелье начало сжиматься, и вскоре стало таким тесным, что всадникам пришлось круто подниматься вверх по правому склону. Крутой подъём занял около двух часов времени. Когда поднимались, Генка увидел внизу, что ущелье превратилось в узкий каньон с отвесными скалами, и этот каньон упирался в водопад. Естественно, пройти понизу ущелье, не представлялось возможным. Зато выше водопада, ущелье резко расширялось и превращалось в небольшое горное плато, по которому, извиваясь, текла небольшая речка и с шумом исчезала в узком каньоне.

Всадники остановились, намереваясь дать немного отдохнуть лошадям, после трудного подъёма. Все спешились. Кулаков начал оглядываться по сторонам. Прямо на юге, возвышался огромный Тирич Мир. Его вершина пряталась в облаках. Чуть-чуть понижаясь, уходя на северо-восток, горный хребет опять вздымался вверх. Мустафа наблюдал за Кулаковым, как тот осматривает горные вершины. А Генка гадал, как же они поедут дальше? Через такой высокий, заснеженный и скальный горный хребет, на лошадях перевалить невозможно. Как бы угадывая мысли Кулакова, Мустафа сказал:

- Не смотри туда, Инженер. Мы туда не поедем. Для лошадей тропы нет. Мы поедем туда, - он плёткой показал на северо-восток, - вокруг вон той горы, Мустафа опять показал плёткой, теперь уже, на высокий горный массив, у подножья которого они стояли, - а там есть проход. Не такой высокий. Лошади его проходят. Два часа нам надо ехать, потом будет нора… или как там у вас по-русски? Забыл.

- Пещера, что ли? – подсказал Кулаков.

- Да, правильно говоришь, Инженер! Пещера! Вот в ней мы и будем сегодня спать. Поехали, вечер скоро, темно будет, - и уже на своём языке, сказал молодым нукерам.

Пещера, как таковая, не являлась пещерой в прямом смысле слова. В слоистых горных породах, в результате каких-то природных процессов, скорее всего, землетрясений и выветриваний, образовался глубокий грот. Размером грот был около 20 метров в длину, метра три в высоту и в глубину уходил метров на 6-7. С трёх сторон грот был закрыт от ветра и осадков. В самой глубине грота, каменный пол был кем-то заботливо устлан сухим сеном. По всей вероятности, этим укрытием уже давно пользовались местные контрабандисты. Мустафа потом, как бы ненароком обмолвился, что эту пещеру ему показал отец. А его отцу показал ещё кто-то, у кого отец Мустафы учился контрабандному промыслу.