Киевский период жизни Н. Костомарова отмечен не только активной педагогической, научной, общественной деятельностью, дружбой с Т. Шевченко, но и решением вопросов личной жизни: он принял решение о женитьбе на очаровательной и одаренной киевлянке, его ученице – Алине Крагельской, с которой был обручен.
Профессорская карьера молодого ученого складывалась также достаточно успешно. Как свидетельствует университетский отчет, Николай Иванович читал лекции по истории России по четыре часа в неделю, опираясь на собственные конспекты и обработанные источники. Протоколы Совета университета за 1847 год свидетельствуют об авторитете Н. Костомарова среди университетского начальства: он был назначен членом комитета по проведению экзаменов для абитуриентов университета по всеобщей и российской истории.
ДРАМА ЖИЗНИ
В киевский период не только научные интересы поглощают ум молодого ученого. Явления общественной жизни не остаются вне поля зрения молодого человека. Так как болезнь и связанный с ней период постепенного выздоровления не позволяли Н. Костомарову часто бывать на свежем воздухе, то много времени он проводил в разговорах с Н. Гулаком, учил вместе с ним сербский язык. Часто к ним приходил их общий приятель Василий Михайлович Белозерский, по окончании курса в университете проживавший в Киеве в надежде найти себе служебное место. Потом стал ходить к ним и Афанасий Маркович, возвратившийся в город от брата, у которого гостил. Эти дружеские беседы обращались более всего к актуальной тогда идее единения славян.
«Нужно сказать, что то было время, когда осознание этой идеи было еще в младенчестве и отличалось тою свежестью, какую она уже потеряла в близкое к XX столетию время. Тем тусклее она представлялась в головах, чем менее было обдуманных образов для этой взаимности, тем более в ней было полно таинственности, привлекательности; тем с большей смелостью создавались предположения и планы, тем более казалось возможным то, что при большей обдуманности представляло тысячи препятствий к осуществлению. Взаимность славянских народов в нашем воображении не ограничивалась уже сферою науки и поэзии, но и стала представляться в образах, в которых, как нам казалось, она должна была воплотиться для будущей истории. Мимо нашей воли стал нам представляться федеративный строй как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций. Мы стали воображать все славянские народы соединенными между собою в федерации подобно древним греческим республикам или Соединенным Штатам Америки, с тем, чтобы все находились в прочной связи между собою, но каждая сохраняла свято свою отдельную автономию. Федерация только по одним народностям не оказалась для нас вполне удобною по многим причинам, в особенности по количественному неравенству масс, принадлежавших к народностям. Какое на самом деле союзничество на основаниях взаимного равенства могло существовать между ничтожными по количеству лужичанами и огромною массою русского народа с неизмеримыми пространствами его отечества? Мы пришли к результату, что с сохранением народностей необходимо другое деление частей будущего славянского государства для его федеративного строя. Таким образом, составилась мысль об административном разделении земель, населяемых славянским племенем, независимо от того, к какой малой народности принадлежит его племя в той или другой полосе обитаемого им пространства», – отмечал впоследствии Н. Костомаров.
По его мнению и мнению его друзей, «во всех частях федерации предполагались одинаковые законы и права, равенство веса, мер и монеты, отсутствие таможен и инспекций торговли, всеобщее уничтожение крепостного права в каком бы то ни было виде, единая центральная власть с единым войском и флотом. Путем к достижению этой идеи в будущем предполагалось воспитание общества в духе этих реформ, поэтому было необходимым, чтобы в университетах и в учебных заведениях были люди, искренно преданные этим идеям и которые могли внедрять их в юные поколения. С этою целью планировалось создать общество, задача которого была бы распространить идею славянской взаимности – литературными путями».
В форме проекта был составлен устав такого общества, главными условиями которого были свобода вероисповедания и свобода развития национальностей. Говорилось, что такое общество ни в коем случае не должно включать в своей деятельности что-нибудь имеющее хотя бы тень возмущения против господствующего общественного порядка и установленных правил жизни властью. Изучение славянских языков и литературы ставилось первым делом в образовании.
Товарищи Костомарова по Славянскому обществу, искренне увлекшись идеей такого общества, решили и самому обществу дать название «Общество Кирилла и Мефодия, славянских апостолов». «Мысль об основании общества вскоре была забыта, после того как я, оправившись от болезни, стал ездить в гимназию на должность и с приездом ко мне мамы на постоянное жительство нанял другую квартиру; но мысль славянского единения и славянской федерации глубоко оставалась у нас как заветная в жизни».
Однажды на Рождественские святки в Киев приехал старинный знакомый Н. Костомарова, бывший некогда студент Харьковского университета Н. Савич, помещик Гадячского уезда. Он ехал в Париж. В первый день Рождества они пошли с ним в гости к Н. Гулаку, который проживал в Старом городе, в доме священника Андреевской церкви. Кроме него гостем Гулака был Тарас Шевченко. Разговоры коснулись славянской темы; естественно, заговорили и о заветной идее будущей федерации славянских народов. Шевченко, как водится, высказывался не совсем цензурным языком, говоря о существующем строе. Они разговаривали, не стесняясь и не подозревая, что их речи кто-нибудь мог подслушивать. Но за стеной, у того же священника, квартировал студент по фамилии петров; он слушал их беседу за стеной и на другой же день, сошедшись с Гулаком, начал горячо поддерживать идею славянской федерации и притворился великим поборником славянского единения. Гулак имел неосторожность со своей стороны открыть ему общие черты этого общества. Это только и нужно было петрову. Пытаясь выслужиться перед Тайной полицией, мечтая о карьере в жандармском ведомстве, он написал донос, через три месяца после которого и последовал арест. К тому времени Н. Костомаров написал небольшое сочинение о славянской федерации, которому старался придать звучание, близкое по слогу Библии. Сочинение это называлось «Закон Божий»; оно Гулаку очень понравилось, и он переписал его себе, а потом показал студенту петрову. В. Белозерского в то время уже не было в Киеве; он отправился в Полтаву учителем в кадетский корпус. У него была также копия этого сочинения.
Главные программные документы братства – «Книга бытия украинского народа» (написанная Костомаровым) и «устав» (составленный В. Белозерским, Н. Гулаком и Н. Костомаровым), а также подготовленные ими воззвания «Братья украинцы» и «Братья великороссияне и поляки». Они свидетельствуют о том, что братчики ставили целью перестроить тогдашнее общество на принципах христианского братства, равенства, свободы, справедливости, гармонии и т. д. путем реформ, направленных на ликвидацию крепостничества, провозглашение сословного равенства, гармоничного сосуществования народов и их национальных культур при широком культурном просвещении народа.
Члены Кирилло-Мефодиевского братства не были единодушны во взглядах на пути реализации своих идей, на выбор средств общественных преобразований. Их взгляды имели широкий спектр: от христианско-просветительского реформизма (Н. Костомаров) до социального радикализма (Н. Гулак).
В организационном плане общество не имело четкой структуры, и количество его членов по разным, часто довольно противоречивым, сведениям и интерпретациям, называется очень разное. Ибо сам Николай Иванович незадолго до своей кончины отмечал, что «тайного общества со всеми его атрибутами: выборами, председателем, секретарями, членскими взносами, отчетами – не существовало».