Идея изучения истории украинского народа оказалась крайне трудно осуществимой. Костомаров чуть ли не наизусть выучил изданные к тому времени былины и сказы, русские и украинские народные песни, подружился с издателем «Запорожской старины» И. И. Срезневским и другими исследователями народного фольклора. Размышляя над методами исторической науки, Николай Иванович решил отправиться в Москву для знакомства с лекциями М. Т. Каченовского, для овладения в совершенстве немецким, а затем польским, чешским, словацким, болгарским и другими языками, открывавшими доступ к сравнительному анализу исторического материала.
Таким образом, уже в студенческие годы практически закладывались основы воззрений будущего замечательного историка о предмете истории и сущности народности, которые были сформулированы им несколькими годами позже так: «Не восхищаться народностью, а знать ее следует. Точно так же – не восхищаться, не любоваться историею прошедшей жизни – наше дело, а уразуметь ее».
СТАНОВЛЕНИЕ УЧЕНОГО
Личное знакомство, знакомство с творчеством Г. Ф. Квитки-Основьяненко, И. И. Срезневского, А. Л. Метлинского, А. О. Корсуна, другими известными учеными-славистами, изучение исторических дум, народных сказок сыграло большую роль в развитии у Н. И. Костомарова интереса к фольклористике и этнографии украинского народа. Прежде всего, это знакомство со сборниками «Малороссийские песни» (1827), «Украинские народные песни», изданными М. М. Максимовичем (1834), «Песни русского народа» в издании И. Сахарова (1838–1839), «Запорожская старина» (1833–1838) И. И. Срезневского, «Малороссийские и червонорусские народные думы и песни» (1836) П. А. Лукашевича, повести Г. Квитки-Основьяненко, «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Тарас Бульба» Н. В. Гоголя, диссертация О. М. Бодянского «О народной поэзии славянских племен» (1837) и др. Под их непосредственным влиянием Н. И. Костомаров пишет и публикует начиная с 1838 года ряд литературных сборников и сочинений, используя фольклорно-исторический материал: «Савва Чалый» (1838), «Украинские баллады» (1839), «Ветка», «Малорусские стихотворения» (1840), «Переяславская ночь» (1841) и др. Как поэт-романтик Н. И. Костомаров соединил в своем творчестве «исторические и легендарные сюжеты, внес в перепевы из украинского фольклора конкретные черты исторического прошлого».
Не меньшим увлечением для Н. И. Костомарова были музыка и поэзия. Он любил слушать музыкальные произведения Л. ван Бетховена, Ф. Шуберта, Ф. Листа, ему очень нравилась музыка М. И. Глинки, Н. И. Лысенко. Он цитировал на языке подлинника стихи И. Гете, «Божественную комедию» А. Данте, не говоря уже о произведениях русских авторов и народного творчества, которые ученый знал превосходно: ему, например, не составляло труда прочесть наизусть былину «Садко».
Н. И. Костомаров проявлял постоянный интерес к литературной жизни, он высоко оценивал творчество Г. С. Сковороды, Марко Вовчок, М. П. Старицкого, восхищался произведениями И. С. Тургенева, И. А. Гончарова, А. Н. Островского, Л. Н. Толстого, но «всего ближе говорил его сердцу» Т. Г. Шевченко.
Историк безмерно любил театр и считал, что сцена должна не только развлекать, но и «быть школою познания жизни, не только настоящей, но и прошедшей».
Не удовлетворяясь чтением, Николай Иванович со свойственной ему неукротимой энергией начал «этнографические экскурсии» по Украине, которые продолжал затем многие годы. Не только русские и польские, но и по происхождению украинские его товарищи тогда «поднимали на смех самую идею писать на малорусском языке», считая «дозволительным глумиться над мужиком и его способом выражения». «Такое отношение к народу и его речи мне казалось унижением человеческого достоинства, и чем чаще встречал я подобные выходки, тем сильнее пристращался к малорусской народности», – писал впоследствии Н. Костомаров. Он обобщил материалы своих экспедиций и насмешникам ответил по-украински прозой и романтическими стихами, издав основанные на фольклорно-историческом материале свои книги и сочинения.
Весной 1838 года Н. И. Костомаров посетил Москву, где слушал в университете лекции профессоров М. П. Погодина, М. Т. Каченовского и др. Именно лекционный курс М. Т. Каченовского (он был представителем так называемой скептической школы) содействовал зарождению критического взгляда Н. Костомарова на некоторые установившиеся в истории взгляды.
В начале 1840-х годов среди университетской молодежи России значительно возрос интерес к общественным проблемам, философии. В Москве возник кружок Н. В. Станкевича. В Харьковском университете сформировался кружок молодежи вокруг брата Н. В. Станкевича – Александра. Н. И. Костомаров вместе с И. И. Срезневским, А. Л. Метлинским, А. А. Корсуном и другими вошли в один из таких магистерских кружков. В те годы Н. И. Костомарова занимали вопросы народной жизни и народного творчества, а также славянских взаимосвязей.
Сын русского дворянина древнего рода и украинской крестьянки-крепостной, впитавший с детства красоту народной песни, не мог не выступить на стороне языка и культуры народа, вскормившей грудью его матери. Православный христианин не считал возможным жертвовать истиной ради интересов духовенства, о чем очень ярко свидетельствует история с защитой первой диссертации.
Осенью 1840 года Н. И. Костомаров сдал магистерский экзамен и получил разрешение писать диссертацию на избранную тему. Позже он вспоминал: «Все лето 1840 года я провел в Харькове, занимаясь историей с целью держать экзамен на степень магистра, сидел буквально дни и ночи и, наконец, подал прошение о допущении меня к экзамену, и в то же время печатался новый сборник моих украинских стихотворений под названием „Ветка“. Меня позвали в заседание 24 ноября. Профессор М. Лунин экзаменовал меня по всеобщей истории очень строго; испытание продолжалось час и три четверти; я выдержал счастливо. Затем Артемовский-Гулак экзаменовал меня по русской истории до такой степени поверхностно, что я мог бы, не прочитавши ни одной книги, отвечать на его вопросы. Через десять дней позвали меня снова на экзамен по дополнительным предметам: политической экономии и статистике. По первому экзаменовал меня Сокольский, по второму – мой товарищ по студенчеству Рославский. По этим предметам я отвечал удовлетворительно. За экзаменом следовало письменное испытание; меня заставили во время заседания Совета в университетском зале сочинить два рассуждения на заданные темы, одно по всеобщей, другое по русской истории».
В 1841 году Костомаров подает на рассмотрение факультета диссертационное исследование «О причинах и характере унии в Западной России». В своем исследовании он приводит богатый фактический материал о безнравственности православного духовенства, о властолюбии и жадности патриархов, не отличавшихся в этом отношении от пап; о восстаниях казаков и крестьян; о пользе, которую принесла украинскому просвещению необходимость борьбы с унией.
Оставив диссертацию на рассмотрение, Николай Иванович отправился в Крым на отдых, так как по совету врачей недавние обильные приемы лекарств и усиленная умственная работа по подготовке к магистерскому экзамену требовали отдыха. «Протерпевши четыре недели», он «отправился на Южный берег верхом с проводником татарином, имея намерение объехать весь берег до самого Севастополя, но, доехав до Ялты, утомился и поворотил назад к Алуште; оттуда ездил на вершину Чатырдага и, спустившись с горы, проехал в Симферополь, посетив по указанию проводника исток Салгира. В первый раз в жизни видел я высокие горы и морские берега. Восхождение на Чатырдаг оставило на мне неизгладимое впечатление. На вершине горы представился мне поразительный вид горных вершин Яйлы и безбрежной синевы Черного моря. Несмотря на то что день был ясный и очень знойный, на вершине Чатырдага меня пробирал такой холодный ветер, что впору было надевать теплое платье. Пробывши там несколько часов, я стал спускаться уже при солнечном закате и когда был на половине спуска с горы, небо уже темнело. Спускаться с Чатырдага для непривычного человека кажется очень страшно: склона горы не видно сверху вниз, и беспрестанно кажется, как будто летишь в пропасть. Потерявши из вида своего проводника, я до того пришел в страх, что соскочил с лошади и намеревался сходить пешком; лошадь карабкалась по каменной почве такими неровными шагами, что казалось – вот упадет и я с нее полечу вниз; к счастью, мой татарин, завидя, что со мною делается, подъехал ко мне, помог снова сесть на лошадь и успокоил меня, уверяя, что крымские лошади привыкли, как кошки, лазить по горам и никогда не сбросят седока. В темноте съезжать было бесстрашнее, потому что глаз не видел перед собою мнимой пропасти. Съехавши с крутизны, приходилось пробираться лесом, и тут новое неудобство: древесные ветви больно стегали меня то лицу. Дорога, ведущая от Чатырдага к Симферополю, пробирается посреди высоких гор, затейливо поросших кустарниками и деревьями. На дороге встречались фонтаны, устроенные благочестивыми мусульманами».