За годы войны Т. А. Маврина нарисовала и собрала несколько папок с видами Москвы того времени. Много лет пролежали они в мастерской художницы и лишь однажды, в 1995 году, некоторые из них были показаны на выставке в ГМИИ им. А. С. Пушкина.
Цветовые решения работ Мавриной сложны и утонченны, в них отсутствует примитивизм колористических построений, а композиции четки и многоплановы, они не боятся масштабных изменений при репродуцировании.
Произведения Т. А. Мавриной можно смотреть по отдельности и любоваться ими, но истинное их значение зритель понимает, рассматривая их в совокупности, в серии, «сюите» — открытии, привнесенном в современное искусство импрессионистами, которыми Т. Маврина восхищалась:
«…не каждый день и не каждый час можно увидеть живопись импрессионистов в Щукинской или Морозовской галереях. А когда увидишь по-настоящему, выйдешь потом на улицу — будет продолжение увиденных картин на стенах домов, на трамваях, Кремль вдали и вода. Все начнет складываться из мазков цвета. И красный, синий, желтый уже не красный, синий, желтый, а еще какие-то цвета плюс к ним, дающие жизнь и воздух. Живопись берет из видимого мира потоки цветовых мазков, выдавленные из тюбиков куски краски, сведенные во что-то совсем другое, чем фотография. Даже в самой скромной живописной картине — все патетичнее.
Вот интересные слова Ренуара, у которого была воля, не руководимая доводами разума: „Я не знаю хорошо или плохо то, что я делаю, но мною была достигнута ступень, когда на это было совершенно наплевать“. …Умер он вечером, а утром еще писал анемоны. Вот это, по-моему, и значит жить в искусстве».
«Годы бедствий прошли, — пишет в дневнике Т. А. Маврина, — но глаза и руки продолжали свою работу. Так полюбилась мне старинная архитектура, нетронутая, не засушенная реставраторами, в пейзаже, со всеми своими „луковками“, „репками“, шатрами, окнами, крыльцами. Когда их несколько, группы, ряды — где-нибудь в Ростове Ярославском, в Суздале, — они преспокойно вписываются в небо ритмично и весело.
В пятидесятые годы земля и небо стали темой пейзажей и книжек. Пленяли дороги — в голубых глазах по весне, когда небо из звуков и грачиных крыльев стекает на розовеющие деревья. Дни прилета и отлета грачей — каждый год самые приметные, очень шумные весной, приметные осенью. Живые графические узоры на небе. А дорога сама, как живая, бежит — „мелкие ручейки — бродом брела, глубокие реки плывом плыла, широкие озера кругом обошла“ (это из сказок, которыми я в то время увлеклась).
Так старинная архитектура породила увлечение фольклором. Сказками я занялась после войны. Стала делать книжки в детских издательствах».
В 60–70-е годы Т. Маврина много путешествовала по ближнему и дальнему Подмосковью, «на одно и на два поприща от Москвы» и «за Золотые ворота» Владимира, как она писала в своей книге «Пути-дороги». В ее архиве хранятся десятки альбомов, любовно сброшюрованных и оформленных как книги, в которых собраны работы, привезенные из этих путешествий. Это своего рода лирические дневники, передающие впечатления художника от увиденного в пути. Ее книги-альбомы «Ярославль», «Вологда», «Москва — Тутаев», «Кострома», «Чудо-города», «Угличское шоссе», «За журавлями», «К Блоку», «Метель», «Снег» и др. еще ждут своего издателя.
Интересное замечание по поводу жанровых картин Т. А. Мавриной сделал А. Рогов в своей статье «Этюд к портрету Мавриной»: «Думаю, что пройдет всего еще лет двадцать, тридцать, многое из жизни провинции канет в Лету, и люди уже тогда смогут черпать из мавринских „Чудо-городов“ так же много, как мы сегодня черпаем из „малых голландцев“. Кому нужно, найдет в них уйму исторически-документального, кому нужно — подлинно философские раздумья, но главное, каждый почувствует душу сегодняшнего человека, всю глубину его чувств, узнает, что его волновало и радовало, как он относился к своей земле и своему народу, ко всему, что рождено его умом, сердцем и руками».
Т. А. Маврина — художник, то, что называется «от бога», но вот что она писала о своей работе
«…муки творчества, что нам приписывает литература, — мне просто непонятны, я человек рабочий. Если трудно — то не нужно, сказал еще давно философ Г. С. Сковорода. Повторю за ним и я!
Я не берусь „определить“, что такое творчество и что ремесло, мастерство, уменье, „самовыражение“ и т. д. Пишу, когда светло. Живет довольно самостоятельно рука. А когда я пишу, ей владеет даже не воля и мысль, а нечто вроде Сократовского „деймона“. Но руке нельзя все же давать полной воли, и надо „учить“, чтобы не была „вялой“, не было бы „чистописания“ и не форсила бы своим уменьем.
„Чистописание“ и „лихописание“ — одинаково плохо.
Это правило скромности руки, может, не все принимают и понимают. Но! Как хорошо принял это Боннар и из умелого рисовальщика японского типа стал нежнейшим живописцем, будто и „рисовать“-то совсем никогда не умел.
Ну а духовная сторона — что она собой представляет? — То, не ведомо что…»
В послевоенные годы сказочные темы заняли главное место в творчестве Т. А. Мавриной. Юмор и поэзия русских народных сказок, сказок А. С. Пушкина были близки ей с детских лет.
«…Уже и не вспомнишь, когда выучила наизусть пролог к „Руслану и Людмиле“, кажется, с ним и родилась. Сначала был Пушкин, потом уже сказки, — писала Т. Маврина в одной из журнальных статей. — Задумала я делать сказки еще во время войны, пленившись загорскими розовыми башнями, мысленно рисуя на обломанных тогда шпилях вместо простых флюгеров — пушкинского „золотого петушка“.
Но пока вдоволь не набродилась по московским улицам, разглядывая всякую старину, не поездила по старым городам; не посмотрела вдосталь народное искусство в музеях, книгах, в деревнях; не нарисовалась всего этого всласть, я не принималась за сказки».
Первой была «Сказка о мертвой царевне», вышедшая в 1949 году, затем был мультфильм «Сказка о рыбаке и рыбке» с рисованной заставкой «Лукоморье». Затем было много книжек русских сказок, иллюстрации к поэме «Руслан и Людмила», получавшие медали ВДНХ и Международной книжной ярмарки в г. Лейпциге.
В 1974 году Т. А. Маврина снова проиллюстрировала все сказки А. С. Пушкина для издательства «Детская литература».
В 1975 году за иллюстрации к детским книгам Т. А. Маврина была награждена Государственной премией СССР, в 1976 году она получила золотую медаль Г. X. Андерсена за международный вклад в дело иллюстрирования детских книг.
В 1978–1989 годах Т. А. Маврина в содружестве с писателем Ю. Ковалем выпустили в издательстве «Детская литература» серию книг для юношества: «Стеклянный пруд» (1978), «Заячьи тропы» (1980), «Журавли» (1982), «Снег» (1985), «Бабочки» (1987), «Жеребенок» (1989).
Итогом многолетних поездок по блоковским местам Подмосковья стал альбом путевых зарисовок: «Гуси, лебеди, да журавли…», выпущенный издательством «Московский рабочий» в 1983 году.
«Любовь к Блоку с юных лет долго пролежала на дне памяти. Вхутемасовские увлечения Маяковским, Каменским, Уткиным меня не коснулись. Блок остался. А строчки Ахматовой: „…И помнит Рогачевское шоссе разбойный посвист молодого Блока…“ заманили разыскать Рогачевское шоссе, а там и самого поэта, и нарисовать все, что увидишь», — написала Т. А. Маврина об этой своей работе.
В конце 1980-х и в 1990-е годы основной темой в творчестве художницы стали цветы. На листах, соединяющих жанр пейзажа и натюрморта, цветы часто соседствуют с предметами быта, на фоне городского пейзажа с кусочком дневного или ночного неба за окном московской квартиры. Смелость цветовых решений, богатство палитры и, наконец, женственность буквально захватывают зрителя.
Т. А. Маврина чудесным образом соединила в своих работах сказку и быль, век нынешний и век минувший, создала свой мир, в котором особая красота, воздух, цвет, простодушие, духовность, русская широта, человечность, любовь к нашей земле и людям, ее населяющим. Ее работы хранят аромат эпохи, тот особый тип духовности, времени уже «унесенного ветром», чего-то такого, что может быть утрачено навсегда, не сохраненное современной живописью.