— Благодарю тебя, великий халиф.

— Однако мы просим тебя, уважаемый наш гость, принять в состав экспедиции нескольких наших подданных, людей знающих и сильных. Дабы, если искомая вами страна будет найдена, малая толика славы в ее открытии досталась и нашей державе…

Халиф улыбнулся: конечно, вовсе не соображения преумножения славы государства двигали им. И визирю, и Максимусу это было понятно. Однако понятно было и другое — это условие, которое не выполнить нельзя.

— И вновь я благодарю тебя, великий халиф. Ибо твое условие для меня великое благо: я и сам хотел, но не мог решиться, чтобы просить у тебя дозволения не только снарядить экспедицию, но и призвать некоторых из твоих подданных.

Вот теперь все формальности были соблюдены, далекий гость получил дозволение на покупку снаряжения, согласившись взамен, что шпионы халифа примкнут к его людям.

Халиф удовлетворенно улыбнулся.

— Не будем долее задерживать тебя, достойнейший наш гость. А тебе, наш мудрый визирь, мы повелеваем во всем помогать нашему гостю и подобрать для него все лучшее, дабы просьба далекого нашего брата, повелителя туманных островов Альбиона, была исполнена наилучшим образом и в кратчайший срок.

Лишь когда закрылись высокие двери малого зала для аудиенций, визирь перестал униженно кланяться. А Максимус, выпрямившись, сказал:

— Удивительно, друг мой, наши правители так непохожи друг на друга и в то же время столь похожи, что иногда отличить одного от другого я могу лишь по одеждам…

— Ты более чем прав, уважаемый. На их плечи давит тяжкий груз ответственности за всю страну.

— А мне почему-то кажется, Анвар, что давит он им не на плечи, а на мозги.

И визирь вынужден был в душе согласиться со своим давним другом: ему тоже так иногда казалось.

Мераб молчал. Его ошеломил зал для аудиенций, поразила высокая цель гостя и изумили последние слова, которыми обменялись Максимус и его отец.

К счастью, к нему ни разу не обратились, ибо он, увы, не смог бы связать и двух слов. Однако сейчас, когда двери малого приемного зала отсекли ужас и восхищение, юноша ощутил, что здравомыслие начинает возвращаться к нему.

Давние приятели, его отец и Максимус, продолжавшие беседовать едва слышно, обратились к нему.

— Итак, сын мой, — в голосе визиря Мераб явственно услышал горделивые нотки. Юноша понимал, почему отец торжествует: только он, Мераб, мог бы сразу вспомнить и без запинки изложить все легенды, известные в прекрасной Джетрейе. Более того, лишь одному сыну визиря не составляло ни малейшего труда сопоставить все эти мифы с правдивыми описаниями странствий и указать, что в любой из легенд осталось вымыслом, а что нашло свое подтверждение за долгие годы путешествий и торговли.

— Отец мой…

— Теперь настал твой черед. Ты знаешь, сколь огромную задачу пытается решить наш гость, слышал дозволение нашего халифа. Осталось лишь понять, куда следует отправиться уважаемому Максимусу, дабы исполнить повеление своего господина.

«Будь осторожен, Мераб, — услышал юноша голос того, кто вчера назвался „неспящим Алимом“. — Рассуждай вслух, однако старайся все же щадить разум твоего отца и его друга, ведь они всего лишь обыкновенные люди».

«Но разве я не таков?»

«И ты таков, однако у тебя есть советчик, глас которого слышен лишь тебе одному. А у меня, о боги, знаний куда больше, чем могут вместить головы сотни мудрецов. Да и ты, скажу тебе по секрету, знаешь куда больше всего дивана вашей прекрасной страны».

Старшие расценили молчание юноши как размышление и потому не тревожили его. Мераб же, вняв мудрости Алима, и в самом деле стал думать, с чего начать рассказ.

Наконец он решился.

— Прежде чем ответить, батюшка, на твой невысказанный вопрос, я стократно прошу прощения у тебя и твоего друга…

— За что же, Аллах всемилостивый?

— Боюсь, что некоторые мои слова могут ранить самолюбие твоего уважаемого друга. Ибо приказание его повелителя, увы, отдает любовью к славе самого дурного толка. А наш уважаемый гость, верный своему слову, не может отказаться от исполнения этого приказа. Ибо он — человек чести, а его господин, прости мне сто раз мои резкие слова, почтенный Максимус, — настоящий самодур.

Визирь тонко улыбнулся, но ничего не сказал. А его давний приятель лишь кивнул: устами младенца, как известно, глаголет истина. И даже велеречивые царедворцы не могут ничего поделать с этой истиной.

— Благодарю тебя, мой мальчик, — Максимус кивнул. — Ты, увы, просто назвал вещи своими именами, и извиняться здесь не за что.

— Отрадно мне слышать эти слова, почтенный наш гость. И прежде чем мысленно пуститься в далекое странствие, я прошу у моего уважаемого отца дозволения…

— Мераб, откуда такие цветистые слова? — Визирь смотрел на сына с недоумением.

— Должно быть, дворцовые стены, друг мой, — вместо юноши ответил Максимус. — Полагаю, нам следует незамедлительно выйти на свежий воздух. Иначе пустые разговоры затянутся на целый день.

— Ты прав, друг мой юности. — Визирь повернулся к выходу.

Тут Мераб понял, что если не скажет этих слов сейчас, то больше уже возможности произнести их ему не представится.

— И еще, мудрый мой батюшка… Прошу, о нет, воистину я умоляю, чтобы ты, мудрый визирь, отпустил меня в странствие с твоим другом. Как бы много ни рассказал я ему сейчас, все равно это будут жалкие крохи знаний.

Визирь печально улыбнулся:

— Конечно, Мераб, ты отправишься в это странствие вместе с Максимусом. Более того, я собирался сам просить тебя об этом, ибо взять с собой тебя одного равно тому, что нагрузить сотню верблюдов толстенными томами дворцовой библиотеки.

— Так ты не будешь возражать?!

— Мальчик мой, стены дворца давно уже тесны для тебя. Бесспорно, расставание будет для меня болезненным. Однако и необходимым, ибо тебе следует отыскать в этой жизни свой путь, как бы ни хотелось мне и твоей матушке, чтобы ты оставался с нами до седых волос. Увы, родители зачастую эгоистичны и немудры.

— Аллах великий, не все, мой мудрый отец, не все. Я благодарю тебя и повинуюсь твоему приказанию. Итак, почтенный Максимус, теперь тебе придется привыкать к тому, что я отправляюсь с тобой.

Иноземец хмыкнул:

— Сказать по правде, мальчик, я рад этому. Ибо друг мой, как бы ни умолял я его, все равно уже не решится отправиться со мной. А вот ты, молодой и сильный, сможешь быть отличным проводником.

Наконец длинный коридор, что вел к малому церемониальному залу, остался позади. Еще несколько шагов — и перед собеседниками раскинулся великолепный дворцовый сад, наполненный в этот ранний час пением птиц и шумом фонтанов. Ближе к полудню все утихнет, но сейчас все живое радовалось новому дню.

Ноги сами понесли Мераба к привычной беседке, и старшим не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

— Итак, мой друг, куда следует нам направить свои стопы?

— Достойный Максимус, — заговорил Мераб. — Все то время, пока мы шли сюда, размышлял я об этом. Ты во многом был прав, ибо страны на полуночь от нас уже хорошо известны, исхожены сотнями ног, изрезаны караванными и торговыми путями… Страны же на полудень — это воистину сторона неизвестная, ибо Великий Южный океан омывает сотни островков, островов и континентов… То же, что находится на полудень от Либии, неизвестно почти никому — пески прибрежной полосы, словно коварное чудовище, поглощают странников. Они пропадают навсегда и нет никаких сведений о том, что может таиться в глубине континента.

Мераб еще заканчивал фразу, однако мысли его были уже далеко. «Но почему сейчас молчит Алим? — пронеслось в его мозгу. — И был ли он на самом деле? А если был, должно быть, испугался моего решения и исчез в поисках тихого уголка, где можно провести остаток дней?»

Раздался смех. Однако Мераб увидел, что смех этот слышен лишь ему, ибо лица отца и достойного Максимуса были спокойны и серьезны.