28

Его жизнь в Париже протекала бурно и стремительно. Засыпая под утро, он не знал, что готовит ему грядущий день.

Расширялся и круг знакомых. Редактор газеты «Либерте» граф де Кораль обещал Шатобуру представить его племянника Виктору Гюго. Визит несколько раз откладывался из-за переезда Гюго на новую квартиру. Наконец Жюль был принят в доме прославленного вождя романтической школы на улице де ля Тур д'Овернь, № 37. Кроме самого хозяина, из поэтов-романтиков он застал в гостиной Мериса, Вакери и Теофиля Готье, которого сразу же узнал по его знаменитому красному жилету. Гюго рассыпал изречения, как сеятель зерна, говорил веско, внушительно, любуясь собственным красноречием. Увлеченный спором, он забыл о юноше, который хотел с ним о чем-то посоветоваться, и лишь на прощанье, пожав ему руку, сказал несколько ободряющих слов. Конечно, Жюль ожидал большего. И все же для начинающего писателя встреча с таким человеком была огромной удачей. Вечер, проведенный в гостях у Гюго, он запомнил на всю жизнь.

Литератор, делающий первые шаги, по необходимости искал покровителя и нашел его в лице Александра Дюма. Волшебная палочка Шатобура принесла на этот раз не просто удачу, а счастье.

Дюма находился в зените славы. Его романы увлекали читателей занимательностью и легкостью изложения, блестящими, остроумными диалогами, искусством строить стремительно развивающуюся, полную жизни и движения фабулу. Стиль его был всегда изящен, герои безупречно благородны и отважны. Правда, исторические факты служили только канвой, которую талантливый беллетрист расцвечивал прихотливыми узорами вымысла. Но современникам вовсе не казалось, что романы от этого проиг-

29

рывают, как и многочисленные пьесы Дюма, которые он писал по готовым сюжетам, возрождая своих героев для сцены.

Жюля Верна всегда восхищал жизнерадостный талант Дюма. Впоследствии он воспримет у старшего современника лучшие черты мастерства, посвятит его памяти один из самых увлекательных своих романов — «Матиас Шандор» и получит от его сына благодарственное письмо с таким многозначительным признанием:

«Никто не приходил в больший восторг от чтения ваших блестящих оригинальных и увлекательных фантазий, чем автор «Монте-Кристо». Между ним и Вами столь явное литературное родство, что, говоря литературным языком, скорее Вы являетесь его сыном, чем я».

Дойдет даже до того, что один из французских критиков пустит в оборот афоризм:

«Жюль Верн — это Александр Дюма, действующий в эпоху, когда красноречие Цицерона можно передать по телефону и руководить военными операциями по телеграфу».

Но это в будущем... А сейчас, в февральский вечер 1849 года, перед богатым особняком — причудливая смесь ложной готики с мавританским стилем, — в аристократическом Сен-Жерменском предместье остановилась карета, украшенная геральдическим единорогом. Один из влиятельных знакомых Шатобура, называвший себя близким другом «Александра Великого», охотно откликнулся на просьбу Шатобура захватить с собой его молодого родственника из Нанта на прием к Дюма.

Оробевшего юношу проводят через анфиладу яр-ко освещенных комнат, убранных с кричащей роскошью; он чувствует себя затерянным в шумной толпе веселящихся гостей. Но стоило хозяину дома при-

ветливо ему улыбнуться, и застенчивость как рукой сняло. Этот синеглазый белокурый бретонец пришелся Александру Дюма по душе. Писатель оценил его начитанность и живость ума.

Более того, пригласил на премьеру в свой «Исторический театр»!

«Я присутствовал на первом представлении «Юности мушкетеров», — сообщает Жюль родителям. — Я сидел у авансцены в ложе Александра Дюма. Мне действительно повезло. Это очень занятно. Его драма — инсценировка первого тома «Трех мушкетеров». В этом произведении, пусть оно и не отличается большими литературными достоинствами, чувствуется удивительный сценический талант...»

Жюль решил ковать железо, пока горячо. Быстро закончив две исторические драмы — «Пороховой заговор» и «Трагедию из времен Регентства», он отдал их на суд Дюма. Первую пьесу Дюма признал неприемлемой по цензурным соображениям, а вторую — недостаточно сценичной.

— Ничего, вы еще научитесь писать, — утешил он приунывшего дебютанта. — А не попробовать ли вам себя в жанре водевиля?

Но тут надвинулись последние экзамены и защита диссертации. Творческие начинания на несколько месяцев пришлось отложить.

...У пианиста Адриена Талекси на улице Луи ле Гран еженедельно собирались молодые писатели, музыканты, художники. Жюль Верн становится душою кружка и дает ему шутливое название «Обеды одиннадцати холостяков». Это богемное содружество существовало до начала шестидесятых годов, несмотря на то, что большинство участников давно успели жениться. Жюль Верн исполнял на «Обедах холостяков» свои песенки и куплеты, а в мае 1850 года прочел одноактный водевиль в стихах «Сломанные соло-

минки», встретивший единодушное одобрение. Только после этой проверки он решился показать его Дюма. Какова же была радость начинающего драматурга, когда «Александр Великий» не только похвалил пьесу, но и выразил желание поставить ее в своем «Историческом театре»! 12 июня состоялась премьера. Спектакль выдержал 12 представлений и принес автору... 15 франков. Затем по совету Дюма водевиль был издан отдельной брошюрой.

— Не беспокойтесь, — сказал он Жюлю, — рас

ходы в какой-то мере окупятся. Даю вам полную га

рантию, что найдется хотя бы один покупатель. Этим

покупателем буду я!

Первое печатное произведение Жюля Верна вышло в свет с почтительным посвящением Александру Дюма.

Осенью «Сломанные соломинки» были поставлены в Нантском театре. «Столичный» автор присутствовал на премьере. Вместе с ним в директорской ложе находились его родители и три сестры. А Поль в это время бороздил на своей шхуне воды Индийского океана. По требованию публики молодой драматург трижды выходил на сцену. Каролина Тронсон, сидевшая в ложе с женихом, поощрительно похлопала кузену. Громче всех аплодировал покровитель нантских муз папаша Боден, тот самый, в чьей книжной лавке собирались начинающие поэты. Он первый предсказал Жюлю Верну блестящую будущность, и его предсказание начало сбываться!

На следующее утро в местных газетах появились лестные отзывы о пьесе и спектакле. Пьер Верн гордился сыном, хотя и находил его водевиль «слишком фривольным».

— Лиценциату прав, прежде чем выводить на сце

ну неверную жену и ставить в смешное положение

мужа, следовало бы подумать о своей репутации.

32

Помилуй, папа! В таком случае пришлось бы запретить и Мольера!

Но Мольер был всего лишь актером, а не преемником адвокатской конторы,..

В глубине души отец еще надеялся, что сын возьмется за ум и неверной литературной карьере предпочтет добропорядочную, обеспеченную жизнь в Нанте.

А Жюлю не сидится дома. Он торопится в Париж. Он закончил новый водевиль «Кто смеется надо мной» и хочет поскорее прочесть его обоим Дюма.

Пьеса одобрена. По совету «крестного отца» она превращена в двухактную комедию и предложена театру Жимназ. Тем не менее к постановке ее не приняли. Директор заявил, что ему было очень приятно прочесть произведение, рекомендованное самим Дюма, но... он обеспечен репертуаром до конца сезона.