По ходу разговора выяснилось, что было решено поделить наш сборник светской хроники на тематические блоки: музыка, кино, театр, мода…

— Вот ты и займись театром. Это же твоя публика. Потерпи еще какое-то время, я попробую пробить для тебя ставку. Деньги небольшие, но стабильные. Зато будет возможность обзавестись нужными контактами. А это потом вдвойне окупится. — Она посмотрела на меня в упор и улыбнулась. Я понимала, что она говорит искренне и по-настоящему хочет, чтобы я работала в ее отделе.

Я была немного ошарашена таким предложением. Но согласилась почти сразу. Возможности действительно открывались потрясающие.

— Если у тебя ко мне больше пожеланий нет, я побегу.

— Ладно, иди.

— Пока.

— Удачи. — Я схватила сумку, накинула куртку и вышла из комнаты, еще какое-то время попетляла по лабиринтам коридоров и оказалась на улице.

Город словно встрепенулся — все вокруг происходило стремительнее и резче, чем раньше. Машины то и дело визжали тормозами, прохожие, подняв воротники, шли быстрее, подгоняемые ветром. А хмурые, смурные тучи наблюдали за жизнью мегаполиса свысока, словно знали что-то, но до времени не говорили. Дескать, побегайте, а мы посмотрим, на что вы способны. Их лохматые бока висели совсем низко, задевая многоэтажные шедевры современного зодчества. Дождь немного попугал, но так и не хлынул неистовым потоком. Казалось, даже каменные львы у ворот бывшего Английского клуба съежились от ветра. Хотелось забежать куда-нибудь в тепло, забыть про пронизывающий ветер и взять негнущимися пальцами горячую чашку с обжигающим чаем, боясь ее уронить. Мечты…

Мне предстояло заехать еще в две редакции, на пресс-конференцию и на встречу с ребятами, попросившими помочь с текстами для их сайта. Надо было посмотреть материалы и обговорить условия работы. В общем, все как всегда. Однажды я определила это для себя как синдром акулы. Ну не могу я без движения! Правда, в отличие от морской хищницы здоровье мое не пострадает. Хотя… Итак, вперед, в темпе! Времени как раз хватало на то, чтобы доехать от одного пункта до другого, задержавшись там максимум на полчаса. На родную редакцию времени уже не оставалось. Завтра. Все равно сегодня ехать не с чем. А за это время я материалов на полполосы как раз наберу. И будет мне счастье.

Хмурое, гнусное утро. Дождь монотонно, уныло бьет морзянку по стеклу. Свинцовое небо вот-вот упадет и расплющит. Надо ехать в редакцию, выслушивать указания начальства, спорить с отвсеком… Как не хочется! А ведь еще позавчера все было замечательно. Мы с Морозовым радовались нашей встрече, наслаждались обществом друг друга. И природа радовалась за нас, вместе с нами. Не было пронизывающего ветра, не было даже намека на дождь. Ласковое улыбчивое солнце сияло в недосягаемой высоте ясного неба… Стоп. Это не может быть просто совпадением. Тем более что повторяется каждый раз. Каждый раз, когда мы встречаемся с Морозовым, погода — идеальная. Даже если накануне был тропический ливень, не прекращавшийся неделю, в день нашей встречи обязательно будет солнце! Как я раньше не уловила эту связь? Да, именно так все и было. И если я не знала, встречусь ли с ним сегодня, то выглядывала в окно: солнце? Значит, увидимся. Поразительно. Заметил ли это Морозов? Вряд ли. А может, я ошибаюсь. Несмотря на свою фантастическую загруженность, он еще не разучился радоваться жизни и различать ее краски.

Вытряхнув себя из куртки, я села за стол, ставший родным за столько-то лет. Компьютер замигал строчками непонятных буквосочетаний и цифр, в конце концов выдав яркую надпись «WINDOWS 98». Только теперь я заметила какой-то странный взгляд и чужое, словно «нахлобученное» Димкино лицо.

— Что случилось?

— Нам надо поговорить.

— Это срочно?

— Да.

— Хорошо, я слушаю.

В это время загромыхал телефон.

— Это редакция?

— Да.

— Я на вас в суд подам!

— Именно на меня?

— Да.

— А в чем, собственно, дело?

— Я прочитала в вашей газете, что мой отец умер. А он жив. Вы не представляете, что с ним было, когда он это увидел. А мама…

— Лично я этого не писала. Позвоните в отдел информации.

— Там занято.

— Извините, но чем я могу помочь? Вы в отдел светской хроники звоните. А вам надо поговорить либо с автором статьи, либо с главным редактором. Раз уж вы настаиваете на суде.

— Я сама знаю, как и с кем мне разговаривать. Распустились совсем!.. — Она все говорила, говорила. То шипела угрозами, то срывалась на крик.

— Я ничем не могу вам помочь. Извините. — Я положила трубку. И без этого гнусное настроение испортилось окончательно.

— Что такое? — осведомился Димка.

— Наши умельцы написали статью о каком-то ветеране. В войну он был сапером. Рассказали о его героической молодости. А в финале написали, что недавно он умер. И вот восьмидесятипятилетнему герою попадается на глаза эта статья. Вся семья в шоке. Кто постарше хватается за валидол, кто помоложе — бежит к телефону. Стали звонить друзья, родные: «Примите соболезнования», собирать деньги… Теперь вот судиться с нами собираются. Наверное, это художества Антона. Дурдом на выезде. И так каждый день. Куда ни посмотри. Представляешь, вчера зашла в книжный магазин. Бродила там, наверное, полчаса. Уже собиралась уходить и увидела отдел детской литературы. Первое, что попалось на глаза, — «Сказка про Лёшика».

— Ну и что?

— А то, что я вторую неделю не могу договориться об интервью с Лешкой Сатаровым. Я ему это припомню! Сказочник, блин.

Димка рассмеялся, но потом как-то враз посерьезнел и посмотрел на меня в упор, буравя колючим взглядом.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить?

— Пойдем в буфет.

Димка взял себе джин-тоник, мне — вино. Разговор, судя по всему, предстоял долгий и серьезный. Димка закурил. Глядя на тлеющую сигарету, он собирался с мыслями.

— Мы, наверное, скоро расстанемся со Светкой.

— Да перестань ты. Все образуется.

— Понимаешь, детство кончилось. Мы выросли. И тут стало ясно, что мы — другие. Я же знаю ее девять лет. Мы еще на подготовительных курсах познакомились. Потом пять лет вместе в институте. Мы были просто друзьями, однокурсниками. У нас были общие интересы, одна компания. А встречаться стали… ну ты понимаешь, уже получив диплом. Может, привыкли друг к другу? Не знаю. Нам было хорошо вместе. Я в принципе был не против свадьбы. Но мы не спешили. Зачем? Расписались только в прошлом году, когда Светка сказала, что беременна. Но тревога оказалась ложной. Что ж, и такое бывает.

— А расстаться-то почему решили?

— Я решил. Из-за тебя.

— Не поняла.

— Не знаю, была ли это любовь… Со Светкой. Да, наверное. Но мы меняемся, меняются наши взгляды, чувства. Мне дорога эта женщина. Но мы вместе не потому, что любим друг друга, а потому, что привыкли быть вместе. Я понял в какой-то момент, что мы с тобой больше, чем друзья, коллеги. Да и не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. Ты сама это знаешь. Сначала я сомневался в том, что это любовь, в том, что стоит расставаться со Светкой. Сначала я думал, что это все фигня, минутная вспышка чувств! Но после того как я приехал к тебе, когда ты болела, мне захотелось быть рядом, заботиться о тебе. А когда появился Морозов!.. Это было последней каплей. Когда я поймал себя на том, что ревную тебя к нему…

Я не знала, что сказать. Такого поворота событий я не ожидала. Сказать правду? Пожалеть? Помолчать? Но подавать надежду в этой ситуации глупо. И жестоко. Да, мы знали друг друга как облупленных. Знали характер и привычки друг друга. И в общем-то ни я, ни Димка никогда не юлили, даже если разговор становился тяжелым и неприятным.

Он знал, что играть со мной бесполезно, потому что я вижу его насквозь. Иногда он шутил, что рентген — это все-таки мое изобретение. Я знала, что бесполезно врать ему. Он очень болезненно на это реагировал. Даже если выяснялось, что это для его же пользы. «Врать — на пользу?! Что за чушь!» — негодовал он.