Лавриву Фёдору Дмитриевичу оказалось двадцать четыре года. Прописан он в Ленинградской области, в каком-то селе, родился там же. И ещё он ужасно нефотогеничен. Моргнул, что ли, придурок? Кроме того, за последние четыре года он очень изменился внешне. С затёртой ксероксом чёрно-белой фотографии на Костю смотрел самый обыкновенный коротко стриженый задрот с длинным тонким носом и полуприкрытыми прозрачными глазами на узком аморфном лице. И кто же на него позарился-то? Костя давно уже не испытывал такой незамутненной радости, словно он опять дорвался до папиных инструментов и решил похозяйничать в ванной и туалете. Обычно отец после таких покушений на свою собственность делал строгий выговор или даже давал обидный и болезненный подзатыльник. Но Лаврива-то соплёй перешибёшь (что вызвало очередную дьявольскую усмешку), поэтому Костя мог вволю насладиться своими бирюльками и ничего за это не получить.

Учился тощий трансвестит Федя в СПбГУ и действительно закончил его с красным дипломом в девятнадцать лет. И ещё у него есть диплом физика-ядерщика. И работать он будет по совместительству. Костя хотел прочитать молитву во славу господа, но Разумный Костя резонно заметил, что не знает слов молитвы, причём никакой.

Находки заняли почётное место в виртуальном досье на «Ведьму №1». Как их использовать, Костя пока не решил, но аппетит приходит во время еды. А потом он с энтузиазмом первооткрывателя рисовал в Paint’е плакат «Пидорам вход запрещён» и знак кирпича под надписью. Он скинул получившийся гениальный рисунок Лёшке по аське и спросил совета, где его лучше повесить: на входной двери в здание или непосредственно в кабинете. Лёшка сначала поставил смайлик с безумно вращающимися глазами, а потом написал, что Косте «просто нечем заняться», «а не хочешь научиться кататься на роликах?» или «может, заведёшь реестр договоров, чтоб директор не психовал».

Замечание, конечно, достигло цели. На полчаса Костя угомонился и даже спокойно поработал над реестром. А потом его опять накрыло. Пришёл директор и сказал, что завтра в их тесный и дружный коллектив «вольётся свежая кровь» (Иногда Александр Григорьевич говорил весьма сомнительными метафорами). И сидеть эта «свежая кровь» будет за свободным компьютером, который стоит в углу кабинета. Костя облегчённо выдохнул. Там ему самое место, в позорном углу.

- Федя - сын одного моего хорошего друга, поэтому я надеюсь, что… - и тут Григорич очень выразительно посмотрел на Костю, - никаких проблем не возникнет, всем понятно?

- Куда уж понятнее? – хмыкнул Костя и на автопилоте опять открыл Paint. Следующий плакат гласил: «Добро пожаловать в ад». И этот-то плакат он точно повесит на входной двери, и пусть его уволят к чёртовой матери. Лучше так, чем держать негатив в себе. Даже Лёшка такое всегда советовал. Правда, не в отношении Лаврива, но это без разницы. Принцип есть принцип, и работать он должен в любой ситуации.

- Костик, ты такой весёлый, мне очень нравится, когда ты весёлый, - Людка ластилась как кошка и даже сама захотела «поваляться в кроватке», как она любила выражаться. Вообще Людка часто говорила пошлости. Она, как и Лёшка, любила смотреть телевизор и заучивать наизусть цитатки, чтобы потом общаться ими с подругами и иногда с Костей, но тот старался пресекать пересказы умных фразочек на корню. Он всегда чётко знал, какая мысль принадлежит самой Людке, а какая Гарику Мартиросяну или Зайцеву-плюс-один. Но сегодня Костя не мог думать ни о чём, кроме мести и завтрашней «радушной» встречи. Он даже приготовил ужин и купил бутылку вина для романтического ужина. Периодически ловил себя на том, что улыбается, просто так, вроде бы без причины. Настроение было прекрасным. Иногда Интуитивный Костя нашёптывал, что психопатам легче и радостнее живётся, в принципе. На что Разумный Костя разумно объяснял, что эйфорию вызывает любая приносящая дивиденды деятельность. А такой деятельности у Кости сто лет не было.

- Ты хочешь сделать мне сюрприз? Ты такой счастливый и загадочный. Что это будет? Если замуж, что я выйду за тебя!

Костя отвлёкся от мыслей о Феденьке, который входит в кабинет, и на него выливается ведро ледяной воды, и все его завитые кудри превращаются в сосульки. И он начинает психовать и ругаться матом прямо при директоре, а Костя и Лёшка смеются громко-громко, и Мариночка тоже смеётся! И даже Мария Игнатьевна… хотя она никогда не смеётся, но тут будет. Костя в этом уверен. Всем будет смешно, и все его поддержат, и Фёдору придётся свалить несолоно хлебавши, потому что гомосексуалисты им не нужны и вообще… как он посмел ржать в трубку?! А потом Разумный Костя пересказал слова Людки, пропущенные якобы мимо ушей. И вот тогда Костя проснулся и посмотрел на неё так, словно впервые увидел.

- Какой замуж? Люд, ты в своём уме? У нас два кредита и оба на твои капризы, и кроме того, у тебя родственников больше двух сотен, куда мы их пригласим, на окрошку?

Людка обиженно надула губы и отсела от Кости на край дивана, стала ритмичнее давить на кнопки пульта.

- Я всегда знала, что ты меня не любишь. Но мог бы хоть не демонстрировать это так откровенно, Костик!

Ну вот опять… Откровенность ещё никого не спасала. Нужно срочное вмешательство физиологических рычагов воздействия. Костя любил целоваться, и руками лапать тоже любил. И вообще все эти нежности были приятным дополнением к серым будням. Жаль, что Людка не разделяла его настроя. Ей было то холодно, то жарко, то мокро, то щекотно. Ей всегда хотелось побыстрее, потому что телевизор не мог так долго ждать и манил своим чёрным матовым окном. Людке было интереснее смотреть на любовь по телевизору. Там всегда было красиво и под музыку, предельное понимание и фонтанирующая страсть сметала всё на своём пути.

Костя лежал на разложенном диване без штанов и смотрел в потолок. Людка, одетая только в кружевные трусики и невозможно далёкая, откровенно смеялась над камеди-боями и хрумкала яблоком. Она была удовлетворена Костиным вниманием и щедрыми ласками. В этом заключалось её несомненное достоинство – Людка умела быть счастливой, просто так, из-за мелочи. И в своём чувстве удовлетворения и сытости она была неизбежно эгоистична.

Внутри Кости разрасталась пустота. Зияющая чернотой пустота. Костя вдруг осознал, что никого не любит, даже себя не любит, иначе не стал бы заниматься сексом с человеком, которого не уважает. Костя закрыл глаза и три раза глубоко вздохнул. Ощущение одиночества и жутчайшей депрессии постепенно отступало, и на смену ему приходили мысли о Лавриве, о том, что Лёшка был прав. Его заклинило на этом трансвестите, потому что жизнь скучна и занять её нечем. Абсолютно нечем. Да и к тому же… тут Разумный Костя заткнул Интуитивного Костю, и ни одно забытое воспоминание не показалось из темноты. И пусть так будет всегда.

- Ты просто ещё не повзрослел, Сергеич. Ведёшь себя как мой Славка, только в кроватку не писаешься, - Лёшка засмеялся, прикуривая и протягивая Косте пачку сигарет – свои он уже скурил до обеда.

Они стояли в курилке, и Костя мрачно улыбался своим гениальным мыслям о членовредительстве.

- А нах мне это нужно? Иногда хочется вспомнить детство, тем более такой повод.

- Смотри не заиграйся. В конце концов, не с игрушками играешь, а с живым человеком.

- Тем и интереснее, Лёшка! Тем и интереснее…

5.

Фёдор-трансвестит Лаврив прибыл к новому месту службы с опозданием на десять минут. Костя прошмыгнул мимо директорского кабинета типа по делам и засёк ту самую «свежую кровь», сидящим за столом Григорича. Они о чём-то разговаривали очень громко и, кажется, даже смеялись. Смеялся гомосек высоко и звонко, как девка. Ну не гадость ли? Операция «Охота на ведьм» вошла в фазу развёртывания! Прошмыгнуть незаметно обратно Косте не удалось, хотя, если признаться себе откровенно, он и не хотел прятаться. Пусть враг знает, что его не боятся!

- Костя, - Григорич гаркнул во всю мощь своих нехилых лёгких и махнул рукой, – зайди-ка к нам на пять минут, дело есть.