Но та никак не прореагировала на его слова. Лишь крепче прижала к себе игрушку.

Доктор Уэллер меж тем повернулся к Шери и тихо попросил:

— Сходите узнайте, как чувствует себя ее отец, а потом свяжитесь с его родственниками.

Медсестра кивнула и отправилась выполнять поручение. А когда вернулась, врач уже осмотрел девочку и нашел, что с ней действительно все в порядке. Шери, оставшись наедине с Мэри Клер, внимательно посмотрела на девочку и заметила, что ее глаза такие же пронзительно голубые, как и глаза отца. Но они взирали на мир не по-детски серьезно и очень печально. Их взгляд тронул Шери до глубины души. Она знала, что мать Мэри Клер несколько месяцев назад трагически погибла. Ей было тем более жаль девочку, что и сама она потеряла мать примерно в таком же возрасте.

— Я знаю, тебя испугало то, что произошло. Но доктор Уэллер считает, что ты ни капельки не пострадала.

Вынув из коробки, лежащей на тумбочке, бумажную салфетку, Шери вытерла струящиеся по лицу малышки слезы. Она знала, что физически Мэри Клер не пострадала, но понимала, что сам факт катастрофы и особенно вид окровавленного, находящегося без сознания отца наверняка потряс Маленькую девочку, нанес ей сильную душевную травму.

— Мой папа… умер? — Голос Мэри Клер прерывался от страха и волнения.

— Нет, но он ранен.

Шери старалась говорить как можно спокойнее, хотя это спокойствие давалось ей нелегко. Она не могла без боли в сердце смотреть на заплаканное лицо девочки.

— Я могу увидеть его?

— Он сейчас на рентгене.

— А что такое рентген?

— У твоего отца, возможно, сломана ключица. А рентген — это такой аппарат, с помощью которого можно сфотографировать кость и таким образом узнать, цела ли она, — объяснила Шери, еле сдерживая желание взять девочку на руки и прижать к себе.

— Рентген — это больно?

Шери улыбнулась.

— Ну что ты, нет. Ни капельки.

— А когда я смогу увидеть папу?

— Я не знаю… — начала Шери и сразу же пожалела о своих словах, потому что из глаз малышки снова брызнули слезы. — Ну, милая, не плачь!

Шери выдернула из коробки сразу несколько салфеток и стала вытирать слезы с лица девочки.

— О твоем отце позаботятся, уверяю тебя.

Но губы Мэри Клер продолжали дрожать.

— Я хочу увидеть моего папу, — всхлипывала девочка, прижимая к лицу плюшевого щенка.

Шери обняла Мэри Клер за плечи, пытаясь ее успокоить. Она прекрасно понимала, как хочется ребенку, совсем недавно потерявшему мать, увидеть своего отца и убедиться, что тот жив.

— Ну, не вешай голову, — подмигнула ей Шери. — Рентген — это быстро. Возможно, твоего папу уже привезли назад. Давай вместе пойдем и посмотрим.

Подняв девочку с кровати, Шери осторожно поставила ее на пол и, взяв тоненькую ручку в свою, легонько сжала. Затем направилась к столу, где Хилда разговаривала по телефону.

Когда они подошли ближе, медсестра уже положила трубку.

— О, Шери, и кого это ты привела к нам в гости? — спросила она, приветливо улыбаясь.

— Это Мэри Клер, дочь мистера Тревиса. Ее только что осмотрел доктор Уэллер. Она в полном порядке, но очень беспокоится за папу. Ему уже сделали рентген?

— Да, я привезла его вниз минут пять назад.

— Где же он? Может быть, ему хочется взглянуть на дочку и убедиться, что она жива-здорова?

— Ну… — начала Хилда, но, бросив взгляд на девочку, стоящую рядом, склонилась к Шери и тихо прошептала: — Он все еще без сознания.

Шери почувствовала, как напряглась маленькая ладошка в ее руке, и прижала девочку к себе.

— Я очень хочу увидеть папу, — умоляюще произнесла Мэри Клер, и глаза ее предательски заблестели.

— Прости, дорогая, — быстро вмешалась Хилда, — но врач пока не разрешает.

И тут по щекам Мэри Клер опять покатились слезы.

— Ой, только, пожалуйста, не плачь. Давайте сделаем так, — предложила Шери, бросив на подругу просительный взгляд. — Ты, Мэри Клер, останешься здесь с тетей Хилдой, а я пойду взгляну на твоего отца и узнаю, как он там. Договорились?

Девочка засопела и, немного подумав, кивнула. Тогда, обойдя стол, Шери посадила Мэри Клер во вращающееся кресло.

— Доктор Херстфилд велел мне отвезти мистера Тревиса в старую перевязочную в конце коридора. Там спокойно и никто не мешает, — пояснила Хилда. — С ним Барбара Сойер.

— Спасибо. — Шери повернулась к девочке и пообещала: — Я быстро.

Подойдя к так называемой старой перевязочной, она на минуту остановилась. Интересно, пришел ли Джонатан в сознание, и если да, то узнает ли ее?

Шери хорошо помнила, как он смотрел на нее тогда, ночью, когда чуть не погибла его сестра Эйприл.

Именно Эйприл Тревис, веселая, энергичная и немного взбалмошная шестнадцатилетняя девушка, поддержала Шери, когда той в середине учебного года пришлось перейти в другую школу. Эйприл взяла ее под свою защиту, сразу же разглядев за внешней бесстрастностью одинокую и легко ранимую душу. И потому большую часть летних каникул Шери провела вместе с Эйприл и ее братом Джонатаном, красивым парнем, который учился в юридическом колледже и приезжал домой для подготовки к экзаменам. Он даже учил ее ходить под парусом на озере, помогая преодолеть сохранившуюся с детства водобоязнь.

Шери нравилось, что Эйприл и ее брат относятся к ней, как к члену семьи. И по мере того как знойное лето подходило к концу, росло ее отнюдь не сестринское чувство к Джонатану. Лишь позже она поняла, что он-то терпел ее из элементарной вежливости.

Горькая улыбка тронула ее губы при воспоминании о прошлом… Воспоминании, которое по-прежнему причиняло ей боль.

Ругая себя за то, что позволила мыслям о запретном растревожить душу, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и открыла дверь.

Барбара Сойер, медсестра, работающая в больнице на полставки, подняла голову, оторвавшись от чтения истории болезни.

— Шери, что привело тебя сюда?

Вошедшая медсестра бросила быстрый взгляд на лежащего на кровати мужчину. Отметив отсутствие гипса на правом плече, — оно было лишь туго прибинтовано к туловищу, — она рассказала Барбаре, как волнуется маленькая дочь пострадавшего.

— Больной очень беспокойный, — поморщилась Барбара. — Еще несколько минут назад он метался и стонал, но сейчас немного успокоился. Доктор Херстфилд считает, что он скоро придет в сознание.

Шери снова бросила нервный взгляд на пациента.

— Его ключица ведь не сломана, да?

— Да нет. Просто сильный ушиб. Ему повезло. Парень, в фургон которого он врезался, не был пристегнут ремнем безопасности и пострадал значительно сильнее. Ему пришлось удалить селезенку. Не говоря уж о сломанной ноге и множестве рваных ран.

— Да, не позавидуешь.

— Послушай, Шери. Не хотела бы тебя утруждать, но, раз уж ты здесь, может, сделаешь мне одолжение? — затараторила Барбара.

— Одолжение? Какое одолжение?

— Необходимо, чтобы кто-то постоянно находился при Тревисе, пока он не придет в сознание. Но доктору Херстфилду нужны результаты анализов пациента, которого он осматривал раньше. Ты не посидишь здесь, пока я сбегаю за ними наверх, в лабораторию?

Шери задумалась.

— Ну конечно, — сказала она наконец, ибо была уверена, что, если понадобится, Барбара тоже выручит ее.

— Спасибо. Я быстро.

Какое-то время после ухода медсестры Шери стояла неподвижно, прислушиваясь к тяжелому, прерывистому дыханию Джонатана. Потом медленно приблизилась к нему. Любопытство оказалось сильнее нежелания быть рядом с человеком, который так мерзко обошелся с ней при их последней встрече. Шери напряглась. Кровь стучала в висках, мешая здраво оценить ситуацию.

Она медленно изучала его посеревшее лицо. Джонатан почти не изменился. Конечно, немного постарел, но все равно оставался самым привлекательным мужчиной из всех, кого она когда-либо знала.

На ране, которую Шери обрабатывала, теперь была чистая повязка. Густые черные волосы, обычно зачесанные назад, в беспорядке падали на лоб, смягчая черты лица. Он выглядел таким слабым и беспомощным, что Шери едва удержалась от желания дотронуться до него рукой. Она чувствовала, как бешено бьется ее сердце, но продолжала рассматривать мужчину, некогда жестоко обидевшего ее. Шери заметила, как постепенно увеличивается и темнеет кровоподтек над его правым глазом — от красного до пурпурного цвета — и как подрагивают черные ресницы. Такие же были и у его дочери.