— Алло, Илья Антонович…

— Здравствуй, Борис Яковлевич, — перебил его Громов, — ты ошибся в одном — если бы я считал тебя виновным, то ты бы уже был наказан и не размышлял сейчас ни о чем. И Домбровского в покое оставь, не надо о нем говорить с братвой, пусть старик доживает свой век в своих грезах.

В трубке запикало и Ветровский ошарашенно посмотрел на нее. Громов — он что, провидец?

Лисовские беспокоились еще с вечера — позвонила дочь и сказала, что завтра приедет вместе с женихом. На тебе — молчала и сразу жених. Ну, это ничего, рассуждали они, пора уже — университет заканчивает через пару месяцев. Пора… Только вот человек был бы хороший.

Утром Мария Антоновна доила корову и даже самой казалось, что как-то не так дергает за сиськи. Ее волнение передалось корове, которая начала махать хвостом. Подоив кое-как, она процедила молоко через марлю и прошла к мужу в свинарник, заглянула. Егор Данилович уже увозил на тележке последний навоз с соломой вперемежку. Ему еще убираться в коровнике, там теленок и его мамаша. Она прошла в курятник, насыпала зерна курам, налила свежей воды. Пошла в дом, где с вечера согревалась в ведрах ледяная колодезная вода — корову и теленка напоить надо теплой водой, свиньям тоже плеснуть. Комбикорм, сено, кормежка — здесь не забалуешь и больничный не возьмешь.

Часам к восьми Лисовские управились и вздохнули немного — к девяти подойдет автобус из города. Правда он в Покровку не заходит и высаживает пассажиров на отвороте с трассы. А там всего-то до их деревни два километра пешочком. Раньше прямо в Покровку ходила маршрутка, но со временем люди поразбежались в город и маршрут стал нерентабельным. В деревне осталось дворов тридцать, не более. В Покровку приехать легче — сел на автобус и все. А вот уехать сложнее, все автобусы проходящие и практически всегда мест нет. Но это никого особенно не пугает — до города пятьдесят километров, можно и постоять в проходе.

Мария Антоновна устроилась за зеркалом. Честно сказать — забыла, когда и красилась. Глазки слегка подвела, реснички тушью, немного помады на губы. Егор Данилович просто надел чистые брюки и рубашку, накинул куртку. Середина апреля, еще не лето и лучше накинуть легкую курточку, тем более утром.

Деревня… там информация разносится быстрее телефонной связи. В каждом доме уже знали, что приедет дочка Лисовских с женихом. Из каждого окна, из каждой дырочки в воротах дворов уже смотрели чьи-то глаза — всем хотелось видеть жениха Ольги. Минуло девять и десять — никто не появился на грунтовой дороге с трассы. Деревня словно приуныла и из окон уже не глазел никто. Следующий автобус будет только в семь вечера, до этого времени нечего зря глаза портить.

— Почему же Оленька не едет? — забеспокоилась мать, — может позвонить ей?

— Как позвонить? У нас тобой денег на телефоне нет. Звонки принимать можем, а самим не позвонить. Забыла, что ли? — спросил Егор Данилович.

Он присел на крыльцо, задумался, потом вспомнил и заговорил быстро:

— Сегодня же суббота, у Ольги занятия в университете, значит, на вечернем приедут. Так что не беспокойся и жди после семи, Машенька.

Лисовские немного расслабились, занялись делами, которых в деревне всегда непочатый край. В пять вечера услышали автомобильный гудок, переглянулись. Ольга уже вошла во двор.

— И что это нас никто не встречает? — с улыбкой произнесла она.

Мать кинулась обниматься, отец обнял сразу обеих.

— Ладно, папа, мама, хватит, позже пообнимаемся — ворота открывайте, пусть Илья во двор заедет, а то итак уже из-под каждой подворотни глаза торчат.

Мерседес въехал во двор и ворота захлопнулись. Внутри соседних дворов обсуждалось событие. Впрочем, жениха никто не видел, а машину обсасывали со всех сторон — цвет приятный, но посадка низкая. Не для деревни машина.

Илья вышел из салона, Ольга познакомила его с родителями. Вместе доставали все из багажника и заносили в дом. Продукты показала матери, и они вместе рассовывали все в холодильник. Остальные сумки оставили в углу. «Там вам подарки, позже разберем», — пояснила Ольга.

Она помогала матери накрывать на стол, мужики молчали. Егор Данилович заговорил первым:

— Хорошая у вас машина, Илья, городская, в лес на ней не поедешь, но до нас добраться легко.

— Это не моя машина, Егор Данилович, у меня джип Ленд Круизер, на нем можно и в лес, — ответил Илья и посмотрел на улыбающуюся Ольгу, — это Олина машина, она на ней ездит, я только во двор заехал.

— Олина? — удивленно переспросил отец.

— Да, папа, — подтвердила Ольга, — Илья купил мне ее в начале февраля. Я на ней в университет езжу.

— Почему не на автобусе? — спросила мать.

— Мама, зачем ездить на автобусе, если есть собственная машина? И потом — мы с Ильей живем за городом, в двухэтажном коттедже, там автобусы не ходят.

— В деревне что ли? — поинтересовалась мать.

— Нет, мама, не в деревне, а в коттеджном поселке прямо в сосновом бору. Это пять километров от города, близко и воздух чище. Я понимаю, родители, что вам хочется все узнать быстрее, поэтому начну рассказывать сама. Потом Илья что-нибудь уточнит или вы сами у него спросите. Илья Громов, — она произнесла с улыбкой, — мой жених. Тридцать лет, образование высшее, работает финансовым консультантом, не миллионер, а миллиардер, в городе имеет четырехкомнатную квартиру. Про коттедж я уже говорила. Женат никогда не был, детей не имеет. Вот, — она немного помолчала, — больше, вроде бы, и рассказывать нечего, сами спрашивайте. Да-а, главное забыла сказать, двадцатого апреля у нас свадьба. Так что на день вам придется из Покровки уехать.

— Это же через неделю, — воскликнул отец, — и как мы уедем, на кого скотину оставим?

— Все продумано, папа. Мы с Ильей регистрацию заказали на двенадцать часов. Все хотят попозже, а мы пораньше. Утром скотину покормите, и мы за вами машину отправим, вас прямо в ЗАГС привезут. Свадьбу мы крутую не желаем, гостей не будет, только вы. У Ильи родителей нет. Диплом получу, и мы уедем отдыхать в Париж. Да-а, а вас ближе к полуночи доставят прямо в Покровку. Так что дом наш посмотреть успеете.

На следующий день вечером молодые уехали, оставив родителей со своими мыслями и ощущениями. Илья им понравился. Вроде бы неплохой парень, богатый и состоявшийся, старше дочери на восемь лет, но это нормально, не старый перечник за пятьдесят. Что могла видеть в жизни деревенская Ольга? Пусть хоть теперь поживет нормально, мир посмотрит.

Константин Домбровский сидел в кресле, укутавшись в плед. Постаревшие косточки предпочитали тепло и отсутствие сквозняка. Центральное отопление отключили поздней весной и дом еще не прогрелся солнышком в начале лета. Но под пледом тепло и старый Домбровский, прикрыв веки, словно спал в уютном кресле, вспоминая прожитую жизнь и более подробно отдельные ее кусочки.

Молодость, молодость, где она теперь эта молодость? Убежала, скрылась в небытие, оставаясь в воспоминаниях. Студенческие годы, спорт, работа, уверенные шаги судьбы и вера в счастливое будущее. Иногда не хватало мелочей — чего-нибудь из одежды, которую все равно доставали, продукты питания по талонам, но в холодильнике всегда что-то было. Было главное — уверенность в настоящем и вера в будущее. Это то, чего нет сейчас. Есть шмотки, продукты и нет главного — уверенности в ближайшем будущем. Устроишься ли ты после института на работу по специальности, будешь ли работать завтра? Если заболеешь, то как лечиться? В поликлиниках неопытная молодежь и те, кто в силу своей профнепригодности не смог устроиться в частную клинику. К тому же все равно требуют деньги и хамят в придачу. Развалил Горбачев мировую державу, окунул ее Ельцин в беспредел девяностых. Бился спортсмен Домбровский на стрелках, сколачивал собственную группировку и начал одним из первых бандитов легализовываться, занимаясь бизнесом. Теперь он не лидер ОПГ, а уважаемый бизнесмен, серый кардинал города, держащий невидимые нити правления в своих кровавых руках.